— Глатра права. У нас нет другого выбора, кроме как отложить Совет, пока мы не расследуем обстоятельства пожара. Поступить иначе — значит обречь короля Форила на смерть и поставить под угрозу мир в королевстве.

— Да, — неохотно согласился Раэлдар. — Если бы Ганрахаст и Вэйнренс были здесь, они вряд ли поступили бы по–другому. Мы должны справиться с дымом, узнать всё, что сможем, очистить помещение и наложить новые печати, затем отправить по городу глашатаев с вестями о новом сроке начала Совета.

Мэншун усилил хватку на разуме Мрелдрейка, сжал его железными когтями, и неожиданно безмолвный, беспомощный боевой маг почувствовал, что его отрывают от прорицающего заклинания, которое показывало ему Глатру. В бешеной спешке, конечности подчинялись не ему, Мрелдрейк открыл дверь своих покоев и поспешил по коридору туда, где все собрались вокруг неё, чтобы предложить свою скромную службу.

Было слишком наивно надеяться, что Глатра будет достаточно неосмотрительна, чтобы позволить любому из тех, кто накладывал печати в первый раз, заняться этим снова, но преданный боевой маг наверняка вызвался бы сам, поэтому…

Когда он распахнул дверь и ступил в людный коридор, Мэншун резко покинул его разум. Полностью.

Что могло означать лишь одно — он не ожидал, что Мрелдрейк добьётся успеха в попытке принять участие в наложении новых печатей.

Несмотря на потрясение, это Мрелдрейк смог понять. Вытерев пот с лица, сглотнув, чтобы успокоить дыхание, он напрасно попытался расслабиться.

— Думал, что твоя работа окончена? Вовсе нет, бравый мастер алхимии!

Улыбка Мэншуна была ласковой, но Сронтер беспомощно задрожал, заново охваченный чувством внезапного дикого ужаса. Что теперь?

— Мы только начинаем, — промурлыкал Мэншун, ворвавшись в разум алхимика, прежде чем тот смог хотя бы заскулить. — Мы отправляемся на небольшую прогулку, ты и я. Ты так хорошо справился с сеном, что заслуживаешь хорошей еды и лучшей выпивки, не говоря уже о смехе и шансе восполнить твою прискорбно опустевшую кладовую в дюжине и более лучших — и худших — клубов, таверн и магазинов этого прекрасного города. Местах, в которых ты так хитренько станешь распространять слухи о различных диких и загадочных атаках на дворец.

— Но… но я не знаю, о чём говорить!

— Ах, отбрось все свои страхи. Я буду направлять твой язык, мне это не впервой. Правители должны уметь слушать и направлять слухи, иначе у них не останется времени научиться чему–то другому.

В воздухе зазвенел зов горна.

— Боги, опять? — у бывалого лионара закончились ругательства. Он резко отвернулся от стола с пьянчугами, которых как раз собирался окинуть грозным взглядом, и торопливо вышел из таверны. Его люди — некоторые застонали — последовали за ним уставшим грохотом торопливых шагов.

Мэншун выступил из тени, чтобы проводить их взглядом, почти не улыбаясь. Весь день в городе росло напряжение; в клубах, тавернах, а затем и на улочках вспыхивали стычки между телохранителями различных дворян, и вскоре после полудня прозвучал сигнал «к оружию», призывая драконов покинуть казармы и выйти на улицы для поддержания порядка.

Совет Дракона перенесли на следующий день — и Сюзейл плохо принял эти новости.

От стола к столу, вдоль переулков бежали сплетни. Ну разумеется. Кто–то заявил, что короля Форила убили, другие клялись, что по королевскому приказу прикончили дюжину дворян, хотя ни одна из версий не сходилась в том, какие именно аристократы пострадали. Третьи утверждали, что гробницы в королевской усыпальнице раскрылись, и мёртвые короли Кормира рыщут по дворцу, разгневавшись на Форила за одну лишь мысль о сокращении королевской власти — и в своём неудовольствии отрывают конечность за конечностью слугам, царедворцам и боевым магам.

Вангердагаст вернулся из могилы, превратившись в чудовищного черепоголового монстра, настаивала особенно жуткая история, и требовал привести к себе благородных дам, «чтобы зачать новую династию, которая согреет Драконий трон».

Над этой последней басней Мэншун рассмеялся в голос. Она звучала так непохоже на старого дурня Вангердагаста — и очень похоже на Эльминстера.

О да, Мэншун намеревался поразвлечься, заставляя людей винить во всём Эльминстера. Если повезёт, он десятилетями сможет заниматься этой клеветой и использовать её для прикрытия любой внезапной резни…

Но сейчас не было времени на подобные приятные размышления. Ему предстояло завербовать полдюжины новых предателей с чёрными сердцами среди амбициозной младшей знати. Эти лорды из младших домов так жаждали власти, что готовы были практически на всё. Они находились в Сюзейле, чтобы получить как можно большую выгоду, и прислушивались к определённым шепоткам.

Из них горсточка могла оказаться достаточно способной, чтобы представлять для него пользу.

Он плавно откинул занавес и шагнул к подлокотнику кресла, где сидел один из таких.

— Лорд Андольфин?

Человек с угловатыми чертами лица, нахмурившись, оторвал взгляд от полного графина, который собирался откупорить. Двойные клинья его раздвоенной бородки блестели от надушенного воска, которым они были намащены, чтобы держать форму.

— Я вас знаю, сэр? Как вы сюда попали?

— Ваши стражники всего лишь… простые громилы с мечами. Не ровня боевому магу.

Раздалось оханье людей, собравшихся вокруг Андольфина в его алькове, но Мэншун мягко улыбнулся им и добавил:

— И тем более не ровня мне.

Спустя мгновение неуверенного молчания многие бросили быстрый взгляд на своего хозяина в ожидании указаний. Их руки застыли у рукоятей клинков.

Лорда Нейрика Андольфина, казалось, хватил удар; он замер в своём кресле и жестоко дрожал, глаза закатились в глазницах. Затем, весьма неожиданно, он расслабился. Глаза вернулись на место, и на его лице появилась улыбка.

— Расслабьтесь, все, — хрипло сказал он. — Я… помню этого человека. Старый друг. Очень старый друг.

Мэншун легонько хлопнул лорда по плечу.

— До следующего раза, в таком случае, — прошептал он и задёрнул занавес обратно.

Один разум завоёван; один человек теперь принадлежит ему. Будь у всех такая слабая магическая защита, заполучить шестерых было бы намного проще. Да, шестерых ему должно хватить — хотя не стоит надеяться, что каждый из шести лордишек, даже незначительных, не будет обладать достаточной волшебной защитой, чтобы предотвратить такие грубые вторжения.

Андольфин готов, Блэксильвер рядом…

Улыбаясь своей мягкой улыбкой, Мэншун отправился дальше.

— Вы находитесь здесь, — сурово сказала боевая волшебница Глатра Баркантл, подавшись вперёд, чтобы взглянуть в глаза горстки присутствующих в комнате царедворцев, — потому что Корона испытывает к вам глубочайшее доверие и ищет вашего совета.

— Спасибо, Глатра, — тихо сказал король Форил. — Очень хорошо сказано.

Четверо стоявших перед монархом и волшебницей придоворных удержались от указания на то, что упомянутое «глубочайшее доверие» по всей видимости было не таким уж и глубоким, учитывая двух огромных рыцарей в полных латах, стоящих на одном колене перед королём, и троих каменноликих боевых магов, стоящих позади него с могущественными на вид скипетрами в руках… в конце концов, они ведь были старшими придворными слугами.

Дворцовый сенешаль отсутствовал. На его месте расположился младший сенешаль, Корлет Фентабль. Не было и командира старших рыцарей Эскреля Старбриджа — он покинул город, выполняя тайную миссию, но вместо своего начальника здесь находился его заместитель, красноречивый служащий правопорядка сэр Талонар Винтер. Рядом с Винтером сидел старый, грубый и очень компетентный сенешаль королевских регалий Лангрет Айронхорн, его высокая фигура с выдающимся брюхом расположилась в самом крепком кресле, а две палки, на которых он хромал по дворцу, лежали на сгибе одной из его массивных рук. В последнем кресле, на ладонь или две отодвинутом от остальных, находилась госпожа церемоний Джалесса Виндстоун, напыщенная, скептическая перфекционистка до мозга костей. Говорили, что дворцовый протокол — «её обязанность и единственное родное дитя».