Он не мог прогнать из головы видение того, как одного из призраков швырнуло через весь Променад. Призрак выглядел как обычный наёмник, человек, которого можно убить так же быстро — и, проклятье, так же легко — как любого другого, человек с мечом, который просто почему–то горит синим пламенем. Да любой волшебник–самоучка сможет такое наколдовать!

Он считал себя таким могущественным, таким важным…

Призраки легко расправились с Ханткрауном, но… но…

Не оказались ли они сейчас всего лишь яркими флагами, пометившими его, как предателя, для всех, кто готов оглядеться вокруг?

Ганрахаст, королевский маг? Эта ворчливая сука, леди Глатра? Король?

Его посетило краткое ужасное видение колоды для рубки мяса во дворцовом дворе и кронпринца Ирвела, ожидающего рядом, с большим острым мечом и беспощадной улыбкой…

Марлин потряс головой, чтобы прогнать от себя этот образ, и зашагал по комнате, направляясь к своему излюбленному графину. Ну и вляпался же он…

О нет.

Позади будто из ниоткуда расцвело густое синее сияние, отразившись во всех его графинах. Схватив одной рукой рукоять Парящего Клинка, а второй — Виверноязыкую Чашу, Марлин резко обернулся.

Призрак, разумеется, улыбался. Призраки синего пламени улыбались всегда. Широкими, ужасными улыбками, злобными или злорадно–безумными, и, разумеется, фальшивыми.

Улыбка разительно контрастировала со злобным шипением, которое издал, шагнув из стены, Трет Халонтер, давным–давно бывший лучшим воином Девятки. Его потрёпанные и неприглядные кожаные доспехи казались старыми и рваными, кое–где повисли лохмотьями. Воин в сердце трепещущего синего огня, который был слабее обычного, угрожающе подался вперёд.

— Послал нас в самую пасть могущественной магии, да, — прошептал он, будто раненый внутри. — Надменный идиот.

Марлин каким–то образом сумел зайти за стол, с которого схватил Чашу, и из своего жалкого убежища по ту сторону столешницы испугано огрызнулся:

— Ты мой слуга! Помнишь?

В отчаянной спешке выхватив меч, он поднял его и Чашу перед собой, как будто это были святые реликвии, которые могли прогнать яростного духа.

— Помню. О да, я помню, — ответил Халонтер, сверкая своей широкой улыбкой. — На самом деле, лордишка, я никогда не забуду.

— М-мне жаль. Я видел… что случилось с дверью. И-и с тобой. Но я же не мог предвидеть, что какой–то боевой маг окажется настолько спятившим, чтобы уничтожить часть собственного дворца лишь затем, чтобы победить тебя! Не мог же?

Всё с той же ужасной усмешкой Халонтер ловко рубанул мечом по дуге, которая перерубила ряд новых, незажённых свечей и горлышко одного из самых старых графинов Марлина, не разбив и не перевернув его.

Марлин задрожал при мысли о том, каким острым должен быть клинок призрака.

— Нет, не мог, — ответил он сам себе, дрожа от страха.

— Нет, — прошипел Халонтер, — ты не мог.

Он сделал угрожающий шаг вперёд, оказавшись у стола. Марлин почуял слабый, едкий смрад Халонтера. Как прокисшее вино и множество перемешанных специй.

— Тем больший ты глупец, — добавил призрак, толкая стол вперёд.

Стол мог бы болезненно прижать Марлина к его лучшему серванту, но к счастью для лорда, сбоку стояла каменная реплика носовой фигуры древнего корабля Грозозмеев, массивная, твёрдая и неподвижная, как стена за ней. Стол врезался в неё и дальше двигаться не мог.

С рычанием призрак развернулся и направился в противоположную сторону, пересекая комнату.

— Релв! — сплюнул Халонтер. — Как он?

— Я… я…

Запнувшись от страха, Марлин не успел больше ничего произнести, когда стена, сквозь которую прошёл Халонтер, снова засветилась синим — тёмной, блеклой синевой — и появился сгорбленный, хромающий Релв Ланграл.

Пламя второго призрака было слабыми, мерцающими тенями, и выглядел он так, будто проиграл схватку с вооружённым разделочным ножом мясником. Или тремя мясниками.

— Ты, — зарычал он на Марлина, — послал меня против какого–то могущественного духа! Госпожи клинка, или повелительницы клинка, или каким тлуином называют женщину, которая способна заставить свой меч танцевать, выписывать пируэты и даже наливать ей стларново вино! Меч был частью её — его касание обожгло меня! Она способна летать; она способна исчезать; всё, что я мог делать — только защищаться! Больше не посылай меня сражаться с гордыми призрачными принцессами в их собственных дворцах! Тьфу!

Он рубанул своим мечом, но удар, который должен был разбить ряд неоткупоренных, дорогих бутылей с винами из далёких земель, рассёк лишь пустой воздух, когда нога призрака подкосилась. Ланграл беспомощно завалился на бок и рухнул на ковёр Марлина.

— Простите, простите, простите! — отчаянно забубнил Марлин, бросаясь помочь упавшему плуту — но резко остановившись, когда Халонтер предупреждающе ткнул одним из своих клинков.

— Что мне сделать? — спросил он.

— Используй нас мудро, — прошипел Халонтер. — Не так часто. И не в ближайшее время. Нам обоим нужно время, чтобы выздороветь.

— Вы сможете выздороветь зде… здесь? — выпалил Марлин, размахивая Чашей.

Халонтер наделил его долгим безмолвным взглядом, который по части неприкрытой злобы мог поспорить с его широкой и неувядающей улыбкой.

Марлин отпрянул от него, затем бросился к боковой двери и через неё — в свою гардеробную, торопливо приставив к двери кресло. Из–за неё он начал возвращать призраков обратно в их предметы.

Халонтер не сказал ни слова, но не опускал своего злобного взгляда. Релв на полу шипел яростные ругательства.

Только когда оба они исчезли, и взмокший от пота Марлин оказался в одиночестве, он понял, что испугало его больше всего.

Оба призрака сами были крепко напуганы.

Так же, как и он.

— Я должен бежать из Сюзейла, — мрачно сказал он комнате. — Прямо сейчас.

Пинком отшвырнув кресло, он шагнул обратно к столу, поставил на него Чашу, затем бросился по комнате, подбирая необходимые вещи.

— Плащ, фонарь, побольше монет, запасной кинжал, старые охотничьи сапоги взамен этих модных…

Он подумал о Королевском лесу. Да, туда он и отправится.

Прямо сейчас, когда все значимые лорды были здесь, в Сюзейле, а судьба королевства лежала на блюдце между ними.

Да, он уйдёт.

Почему? Проклятье, да потому что он боится.

Перед ним вспыхнул взгляд леди Глатры, затем злобные глаза Халонтера, затем груз тёмной и злой воли, которая так часто проникала в его разум…

— У меня есть стларновски весомая причина бояться, — прошипел он вслух, возвращаясь к столу, чтобы посмотреть на собранные вещи.

Ох, ему ведь потребуется королевский указ, чтобы городские ворота отворили ночью. Хорошо, что его отец принадлежал к поколению, считающему, что каждый благородный дом должен при любом удобном случае давать взятки царедворцам в обмен на различные вещи на случай будущей нужды.

Указы были спрятаны в ящике небольшого амнийского стола, вместе, да, вместе с отравленными кинжалами, которые тоже могут ему пригодиться.

Ах! И как же он собирается зажигать фонарь? Кремень и кресало в отдельной трутнице. В конце концов, при нём не будет слуг там в лесу.

В лесу. Где в лесу?

Вряд ли он мог отправиться в охотничий домик Грозозмеев. Как только ручные волки Глатры обнаружат, что он сбежал из дому, они первым делом заглянут туда.

Нет, это должна быть другая охотничья хижина, которую вряд ли найдут.

Что означало место, принадлежащее одному из его немногочисленных друзей среди его собратьев–заговорщиков.

Виндстагу.

Учитывая раны и пятно, которое он навлёк на свою репутацию, охотясь за топором, и свою мнительность, Виндстаг ещё много дней и носу не покажет за ворота своего особняка. Что означало, что охотничий домик какое–то время будет свободен, поскольку ни один другой член семьи Виндстагов не любил охоту.

Туда Марлин и отправится.

Но не один. Не в эти глухие места. Только не тогда, когда королевские лесничие могут обойтись с ним, как с любым отчаянным разбойником.