— Рон не глупый! — запротестовал я. — Он просто… Просто не повзрослел еще.

— В такие времена, как сейчас, это недопустимо, — как-то резко сказала Джинни, а потом, чуть смягчившись, тряхнула головой. — И вообще, ну его на фиг. Как у тебя дела с Блейз?

— Ну… — я смутился. Как-то неловко было говорить с Джинни о своем новом увлечении, хотя я и знал, что она прекрасно поймет меня. — У нас все… Потихоньку.

— «Потихоньку»!? — Джинни скривилась. — Гарри, вам по семнадцать лет! Когда еще будет время для страстных романов, как не сейчас?

— Ну… Я не знаю. Считаешь, мне нужно пригласить ее на свидание?

— Считаю, тебе нужно было сделать это еще три недели назад! — фыркнула она. — Ну, может быть, две недели. Ты слишком тянешь. Чего ты боишься?

— Ну… Не знаю, — отозвался я. — Того, что она не захочет со мной встречаться?

— Не глупи, — снова фыркнула Джинни. — Если бы Блейз не хотела с тобой общаться, она бы уже давно тебя отшила. И потом, надо быть слепым, чтобы не заметить, как она порой поглядывает на тебя.

— И как же? — заинтересовано спросил я, тщетно пряча радостную улыбку. Джин вернула ухмылку, и подмигнула.

— Как кошка не блюдце сметаны, — отозвалась она, и я не сдержал смешка, представив себе пушистую рыжую кошку, подбирающуюся к блюдечку с густой белой сметаной, облизывая усы.

Тряхнув головой, я отогнал видение, и посмотрел через проход туда, где за слизеринским столом виднелась рыжеволосая головка Слизеринской Принцессы. Блейз выглядела грустной, и какой-то потеряно-одинокой, возможно, из-за отсутствия рядом самоуверенного, язвительного Малфоя. Но все же, несмотря на это, при виде ее у меня в груди возникло странное приятное ощущение тепла, и губы сами расползлись в улыбке.

— Ты ей определенно нравишься, Гарри… — полушепотом сказала Джинни, и в голосе ее, к моему удивлению, прозвучали интригующие нотки. — Не медли, иначе упустишь свое счастье…

— Я… Я подумаю, — отозвался я, не желая откровенничать на эту тему, но твердо решив для себя, что при первой же возможности предприму что-нибудь для того, чтобы сблизиться с Блейз теснее. Внезапно перспектива отсутствия друзей рядом во время похода в Хогсмид перестала казаться грустной. Я радостно ухмыльнулся, и с неожиданно проснувшимся аппетитом налег на яичницу, пока она не успела окончательно остыть.

Быстренько расправившись с завтраком, я пожелал Джинни приятного аппетита, и убежал из зала, намереваясь успеть до выхода в Хогсмид проведать Малфоя. В принципе, я не то, чтобы так уж сильно в этом нуждался, однако вчера вечером я проконсультировался с Гермионой, после того как Рон пошел спать, и выяснил, что слизеринец говорил сущую правду. Родовая магия, особенно примененная для спасения жизни, действительно усложняла дело. Более того, как сказала Гермиона, в нашем случае моя собственная родовая магия, хоть и неподвластная мне в такой степени, как Малфою, могла еще больше все запутать, усиливая эффект. В общем, рисковать не стоило — тревога и беспокойство за Драко, внушаемые чувством Долга, способны были и с ума свести, если их долго игнорировать.

Малфой, выглядевший уже совсем здоровым, если не считать все еще забинтованных рук, неловко держа вилку затянутыми в бинты пальцами, с аппетитом поглощал завтрак с придвинутого к нему столика, который раньше стоял в ногах кровати.

— Привет, Малфой, — сказал я, подходя к его кровати и без церемоний усаживаясь верхом на стул, стоящий рядом. Драко кивнул, но заговорил только после того, как прожевал то, что было во рту, и сделал глоток апельсинового сока, чтобы запить.

— Привет, Поттер, — протянул он, окидывая меня придирчивым взглядом, чуть склонив голову на бок. Я поднял брови.

— Ну что, увидел что-то интересное? — спросил я. Малфой пожал плечами и слегка поморщился.

— Да вот, пытаюсь понять, по какому принципу ты подбираешь себе вещи, — отозвался он. — Часть твоей одежды велика тебе минимум на три размера, не считая мантии — это единственный приличный предмет во всем твоем наряде.

— О, ну… — я замялся. Да уж, кто-кто, а Малфой всегда выглядел великолепно, и одевался с иголочки — и как он умудрялся даже в больничной пижаме выглядеть так, словно она сшита на заказ? Хотя что-то не припомню шелковых пижам в больничном крыле — наверное, это его собственная. Видимо, его вечером навещал кто-то из слизеринцев, и принес ее — скорее всего, Дафна, она же его девушка. — Большая часть моей одежды мне досталась от моего кузена, — сказал я все еще ждущему ответа Малфою. — А он, и правда, больше меня размера на четыре. Это его старые вещи, которые ему уже малы.

— Ну-ну… — скептически пожал плечами слизеринец. — Тогда неудивительно, что школьная форма — единственная приличная одежда в твоем гардеробе.

— Неправда! — оскорбился я. — У меня есть несколько свитеров, которые мне дарила Миссис Уизли.

— Самодельные свитера? — насмешливо фыркнул Малфой, но, увидев мой разъяренный вид, посерьезнел, скорчив гримасу долготерпения. — Я не против их сентиментальной ценности, но это не заставляет их смотреться лучше, чем есть, — сказал он. — Можно носить их дома, когда ты среди своих, или в холодную погоду, когда все равно, что напялить, — лишь бы согреться. Но выходить в них в свет я бы не рекомендовал. Ты ведь не так уж беден, Поттер — почему ты не купишь себе нормальную одежду?

— Не знаю, — ответил я, пожав плечами. — Не задумывался об этом. И вообще, просто как-то с трудом представляю, как заявлюсь в магазин одежды, чтобы выбрать себе что-нибудь. И потом… Не знаю, Рон всегда считал, что я одеваюсь нормально, а Гермиона просто не говорила об этом…

— По-ооттер!!! — закатил глаза Малфой. — Нашел на чье мнение полагаться! Ты бы еще у Хагрида совета спросил! Да Уизли одевается ненамного лучше тебя. Ну а Грейнджер… Ладно, ей простительно — она девушка.

— Да ну тебя, Малфой! — рассердился я, мысленно сделав заметку еще как-нибудь поднять эту тему. Раз уж волей-неволей нам придется общаться, надо этим воспользоваться (редкостно слизеринский подход, кстати). — Я сюда не о шмотках трепаться пришел!

— Да ну? — поднял бровь слизеринец. — А зачем тогда?

— Ну… Ты сам сказал, — надо каждый день какое-то время проводить рядом, — ответил я. На сей раз обе тонкие серебристые брови Малфоя поползли вверх, — от удивления.

— Ты … Ты мне веришь? — проговорил он. — Я думал, мне неделю придется тебя убеждать, а потом еще две — самому за тобой бегать и показываться тебе на глаза, чтоб ты с катушек не съехал. С чего такое доверие?

— Ну… Вообще-то, я не то чтобы сразу поверил… В общем, я поговорил с Гермионой, и она подтвердила, что все так и есть.

— Ради Мерлина, Поттер! Что Грейнджер может знать о Родовой Магии — она же… Маглорожденная!

— Они читала какой-то труд самого Слизерина на эту тему, — ответил я, приятно удивленный тем, что с малфоевского языка не слетело привычное «грязнокровка». Конечно, он давно уже старался не бросаться этим словом направо и налево, но привычка есть привычка…

— А-а, — хмыкнул он. — Ну-ну. Труд Слизерина — это, конечно, хорошо, но чтобы понять Родовую Магию до конца, ее надо чувствовать, а маглорожденным и полукровкам это не дано, — без обид, Поттер, это факты а не оскорбления.

— Да я и не обижаюсь, — пожал плечами я. — Ну, в общем и целом, Гермиона подтвердила, что все именно так как ты сказал, и что чувство долга может свести меня с ума, если я буду игнорировать симптомы. Только я одного не понимаю…

— Ну, валяй, рассказывай, попытаюсь объяснить, — милостиво сказал Малфой, снова берясь за вилку.

— На третьем курсе я спас жизнь Питеру Петтигрю, по прозвищу Хвост, — сказал я. — И Дамблдор сказал, что он теперь мой должник. Разве это не значит, что он тоже должен ходить за мной, и всячески за меня беспокоиться? А он наоборот, пытался… нет, не убить, но именно он проводил обряд возрождения Волдеморта, что, как ни крути, на пользу мне не шло…

— Хм… — задумчиво протянул Малфоя, прожевав яичницу, и снова сделав глоток сока. — Ну, вариантов может быть несколько. Во-первых, что именно ты сделал? Заслонил его от смертельного удара, исцелил смертельную рану, или что-то еще в этом же духе?