— О… Даже так… — проговорил Лавуазье, и в его тоне проскользнули довольные нотки. Я с деланной наивностью похлопал ресницами. — И что, никаких истерик, гневного сопения и попыток сбежать? — спросил он низким, томным голосом. Я смущенно опустил взгляд и теперь уже настойчивее потянул к себе свою руку.

— Я же понимаю, что вы — мой единственный шанс не встретить завтрашний закат овощем, пускающим слюни. После ритуала от меня Лорду будет нужно лишь тело, до моего разума ему и дела не будет. А тетя Белла обожает Круцио…

— Меркантилен до мозга костей, — почти восхищенно прокомментировал мэтр. — И за что ты его такого любишь, Джиневра?

— За то и люблю, — фыркнула Джинни, которая сидела в большом кресле поджав под себя ноги и нарочито дулась. Я бросил на нее виноватый взгляд, словно извиняясь, и снова посмотрел на зельевара.

— Так что скажете? Я обещаю быть… сговорчивым, если вы… Если вы попробуете уговорить Лорда отдать меня вам на завтрашний день, — проговорил я, полуприкрыв глаза, и глядя на него сквозь ресницы. Только бы не сорвалось! Да я готов ему что угодно пообещать, — лишь бы получилось! Тем более, если получится — обещание мне выполнять так или иначе все равно не придется.

— Я подумаю, мой сладкий, — протянул мэтр, плотоядно облизывая губы, и взглядом буквально пожирая мои. Странно, но французские словечки, которыми он буквально сыпал в первый день, еще вчера почти начисто исчезли из его речи. — Как насчет небольшого… задатка? — поинтересовался он, и я отчетливо понимал, что он имеет в виду. Поцелуй. С одной стороны — я уверен, что меня не стошнит, несмотря на пустой желудок… А с другой — лучшая возможность добраться до его шеи мне вряд ли подвернется. Собрав всю свою силу воли, я неуверенно, словно бы робко положил руки ему на плечи, и француз, донельзя довольный, потянул меня к себе.

— Эй, ты, лягушатник, придержи коней! — подал голос страж-Пожиратель от двери. Я мысленно чертыхнулся, на чем свет стоит проклиная этого идиота. Не уверен, что смогу второй раз собраться с духом… Однако рука Лавуазье по-прежнему уверено лежала на моей талии, не отпуская меня, и он лишь слегка обернулся к своей «охране», вопросительно поднимая брови.

— Это как понимать? — спросил он нахально-ледяным тоном, исполненным сдержанного возмущения.

— Сейчас сюда придет Лорд, и как ты ему объяснишь возбужденного мальчишку? — с непробиваемым спокойствием отозвался тот. Француз фыркнул с таким презрением, словно Пожиратель был каким-нибудь тараканом, вздумавшим было подать голос. Воспользовавшись тем, что он отвлекся, я рискнул продвинуть руку чуть выше по его плечу и начал поглаживать основание его шеи кончиками пальцев, надеясь, что это сойдет за ласку — хотя на самом деле я пытался нащупать заветную точку.

— Всего лишь естественная реакция молодого организма на прикосновения к эрогенным зонам и нестандартность ситуации, — бросил Лавуазье, явно давая понять, что всего лишь снисходит до ответа, оказывая тем самым величайшую милость. Его рука на моей талии напряглась, подтягивая меня ближе и практически прижимая к его телу. Я усилием воли пытался подавить зарождающуюся дрожь, понимая, что еще немного — и меня против воли затрясет от отвращения. Это будет конец — не говоря уже о том, что трясущиеся руки нисколько не облегчают моей задачи. Охранник за спиной зельевара насмешливо фыркнул, пожимая плечами.

— Дело твое. Нравится риск — сколько угодно. Лорд терпимостью не страдает… — проговорил он. Француз на мгновение замер, напрягаясь — и я понял, что не должен упустить момент, и если хочу чего-то добиться, нельзя позволить ему сорваться с крючка. Азарт вернулся, помогая мне удержать собственное тело под контролем. Я подался вперед, так что волей-неволей прижался к нему, и продолжал поглаживать его шею большими пальцами, уже с двух сторон. Мэтр снова повернулся ко мне, выражение его лица говорило о том, что своего я добился — оставалось лишь как-то выкрутиться. Лавуазье склонился, его лицо приближалось, а взгляд не отрывался от моих губ…

Я почти запаниковал — и в этот самый момент ощутил под пальцем пульсирующий узелок. Мне потребовалась доля секунды, чтобы осознать это — и еще одна, чтобы нашарить такой же узелок и с другой стороны, симметричный первому. Не теряя ни секунды — его губы уже были в каких-то миллиметрах от моих, и меня опаляло его дыхание — подушечками пальцев я с силой нажал на обнаруженные точки. В первый момент, кажется, ничего не произошло, потом француз нахмурился, подаваясь чуть назад… Я запаниковал и надавил сильнее… в его взгляде мелькнуло понимание — но тоже лишь на мгновение. Потом глаза зельевара закатились, он приоткрыл рот, издал какой-то странный, почти непристойный звук — и лицом вперед рухнул на меня, опрокидывая и придавливая своим немалым весом к постели. Я тотчас забарахтался, выпутываясь из-под его тела, и, с усилием спихнув с себя неподъемную тушу, выбрался, почти скатившись с кровати и вскакивая. Лавуазье всхрапнул, но даже не пошевелился. Из его приоткрытого рта о полной щеке протянулась ниточка слюны — я запоздало содрогнулся от отвращения и машинально стянул воротник своей рубашки, лихорадочно застегивая распущенные пуговицы.

— Какого… — Пожиратель у двери, казалось, отмер, очнулся от оцепенения. — Ах ты, предательский щенок! Ах ты змееныш! Ты… ты какого ж боггарта волосатого натворил?!

— Это называется «избавление от домогательства», — невозмутимо отозвался я, понимая, что необходимо в экстренном порядке брать себя в руки. Страж практически зарычал, и, вытащив палочку, наставил ее на меня.

— Ты за это поплатишься… Кру…

— Нет! — подала голос Джинни, мгновенно соскакивая со своего кресла. — Лорду нужно, чтобы он был в порядке!

— Да какой, к Салазару, теперь порядок!? — взвизгнул Пожиратель. — Кто его теперь знает, что Лорду будет нужно — без этого зельеваришки!

— Довольно! — слово было произнесено вроде негромко, но в холодном высоком голосе говорившего было столько властности, что на мгновение показалось, будто он прозвучал как удар гонга.

Дверь в комнату отворилась беззвучно, а мы все были слишком поглощены перепалкой, чтобы сразу заметить это. Однако проигнорировать — или хотя бы сделать вид, что игнорируешь — высокую фигуру в обманчиво простой черной мантии, вошедшую внутрь, было невозможно. Волдеморт лишь небрежно махнул рукой — и Пожирателя как ветром сдуло, так что казалось, будто Лорд выпер его из комнаты каким-то беспалочковым заклинанием. Не знай я, что он не владеет никакой Родовой Силой, я бы подумал, что так оно и есть. Взгляд красных глаз лениво обежал комнату — без малейшего следа удивления, — и остановился на похрапывающем Лавуазье. С минуту Волдеморт внимательно изучал лежащее тело, а потом перевел на меня по-прежнему невозмутимый взгляд.

— Неплохое представление, Драко, — спокойно сказал он. — И чего же ты хотел этим добиться? Только не говори, что пытался избавиться от домогательств. У меня сложилось впечатление, что ты был вовсе не против, и потом, мотивы Малфоев — всегда не те, о которых они говорят вслух…

— Много ты понимаешь в Малфоях! — дерзко фыркнул я. В первый момент при его появлении меня охватил парализующий, леденящий ужас — с тем, чтобы тут же схлынуть, как всегда бывало со мной, когда я как в омут головой кидался в очередную авантюру. Волдеморт, тем не менее, не рассердился. Его лицо оставалось холодным и бесстрастным, он лишь чуть вопросительно приподнял брови — а точнее, то место, где они должны быть, поскольку был начисто лишен волос на всей голове, даже ресниц. Странно, но в его взгляде мне почудился намек на улыбку. А впрочем, ничего странного, если он откровенно забавлялся моей беспомощностью.

— О, я понимаю больше, чем ты думаешь. Ведь мне предстоит стать одним из вас… Чего ты добивался, Дарко? — с достойной Гриффиндора настойчивостью повторил он.

— Ну как чего — разве это не очевидно? — пожал плечами я, подхватывая его невозмутимый тон. — Я пытался сорвать твой идиотский ритуал, Том. Ты не против, что я тебя так называю? Мне это позволительно, все-таки, я твой будущий отец! — припечатал я, внимательно наблюдая за реакцией. Наверное, дерзить Волдеморту было не самой лучшей идеей — но меня уже «несло».