Помимо Дафны, некоторые опасения — даже не то чтобы опасения, а скорее, недоверие и недоумение — вызывал Джаред Поттер, по-прежнему ошивавшийся в замке. Время от времени — и не так, чтобы уж очень редко, — я замечала поблизости всклокоченную седую шевелюру профессора аппарации. И это еще не считая того, что наша компания и так то и дело сталкивалась с ним в открытую, в разных уголках замка. Странно, но при встрече с Гарри старший Поттер вел себя всякий раз по-разному. То подчеркнуто вежливо обращался к нему, зачастую настолько витиевато, что даже я не сразу понимала, что ему нужно. То, напротив, довольно грубо и мрачно шипел что-то сквозь зубы. То просто издали, не приближаясь, смотрел на внука долгим изучающим взглядом, так что тот начинал поеживаться и чувствовал себя неуютно. А иногда Джаред, напротив, ни с того ни с сего окидывал Гарри гневными и испепеляющими взглядами, словно хотел пришибить парня на месте, и удалялся, бранясь себе под нос.
Его отношение к Сириусу Блэку тоже было неоднозначным. Насколько я поняла из того, что тот говорил Гарри, старший Поттер в свое время всячески приветствовал его дружбу с Джеймсом, и даже предложил крышу над головой, когда Сириус сбежал из дома. Вместе с тем, сейчас он общался с Блэком холодно и с неприязнью, словно тот был в чем-то виноват лично перед ним.
За день до конца декабря Гарри вызвали к директору для подписания документов, восстанавливающих его крестного во всех правах. Естественно, Поттер и не думал претендовать на то, чтобы наследство, которое он получил после мнимой смерти Сириуса, оставалось в его владении. Блэк официально объявил его своим наследником и порывался даже усыновить, но этому почему-то воспротивился Дамблдор, который непреклонно заявил, что отношений опекун — подопечный будет достаточно, и Гарри не стоит забывать о своем настоящем имени и наследии. Учитывая странное отношение к нему Джареда Поттера, подобное заявление было, по меньшей мере, странным, и даже я, при том, что благодаря воспитанию в семье Малфоев, прекрасно разбиралась в тонкостях Родовых Законов, не очень понимала, на что рассчитывает директор. Мне казалось, что даже Луне Лавгуд, при всей ее наивности, не придет в голову, что Джаред все-таки официально признает Гарри своим внуком и наследником Рода.
Существовало несколько видов отречения от своих детей, которыми могли воспользоваться родовитые маги, в зависимости от того, насколько злились, и как сильно хотели оборвать отношения с непутевыми отпрысками. В принципе, и сами отпрыски могли тоже отречься от своего рода, но подобное случалось настолько редко, что по большей части об этом предпочитали даже не упоминать. Отречение от рода было не просто уходом из семьи или способом показать свою обиду (что, как раз-таки, случалось нередко). Отрекаясь от рода, маг обрывал внутри себя нечто очень важное, что составляло неотъемлемую часть его сущности. Мало кто решался на это, каким бы безрассудным ни был гнев на семью. Гораздо чаще инициаторами разрыва все-таки выступали разгневанные родители.
Самым легким видом было отлучение от дома, которое даже не являлась в полной мере отречением. Подвергшийся отлучению от дома потомок рода не мог посещать «родное гнездо», а следовательно, лишался связи с основным источником своей Родовой Магии и становился на время отлучения «ведомым», подобно Гарри. Однако при этом он все равно считался частью рода, и сохранял все права наследия, а так же, в некоторых случаях, сохранял доступ к семейному состоянию. Чаще всего таким образом родители «наказывали» непослушного наследничка, не оставляя при этом надежды на то, что он еще исправится и возьмется за ум.
Более серьезным видом отречения являлось собственно родительское отречение. Отрекшись от сына, маги обрывали родственные связи, и как бы вырывали самого отпрыска из семьи. При этом тот лишался своих прав наследника и терял Родовую Магию, хотя в редких случаях, заслужив прощение, мог быть принят обратно. Но даже если этого не происходило, его дети все равно считались наследниками рода, и принадлежали к семье. Насколько я могла судить, именно такому отречению и подверг своего сына Поттер-старший, когда тот настоял на своем желании жениться на маглорожденной. Отказавшись от всего, что связывало его с сыном-отступником, Джаред тем не менее оставил лазейку для своего семейства — видимо, понимая, что кроме Джеймса, продолжать род некому. То ли он рассчитывал на то, что все сложится именно так, как оно получилось на самом деле — в смысле того, что сын Джеймса сможет унаследовать Родовую Силу, несмотря на нечистую кровь. А может быть, он просто надеялся, что со временем сам Джеймс одумается, и, оставив Лили, женится на какой-нибудь более подходящей ему чистокровной, после чего его со спокойной душой можно будет принять обратно. Как бы там ни было, факты были налицо — ссора отца и сына была слишком серьезной, чтобы дело ограничилось простым отлучением от дома, но и до изгнания из Рода дело не дошло, иначе никакой Родовой Магии у Гарри и в помине бы не было.
Изгнание из Рода было самым сложным и самым серьезным видом отречения. В этом случае обрывались абсолютно все родственные связи, изгнанный лишался вообще всего — связи с родом, наследия, магии, равно как и надежды вернуться. В прежние времена подобная мера была подкреплена еще и юридически — маг лишался права даже на фамилию, и обязан был взять себе другую, дабы и дети его тоже лишились права считаться частью рода. Иными словами, это было все равно, что вырвать с корнем молодую поросль. Проведение ритуала Изгнания само по себе было достаточным, чтобы соблюсти все условия. Однако где-то в середине прошлого века законы изменились, и стали более либеральными. Теперь сам ритуал стал не более, чем данью традиции, и лишить изгнанного мага наследства можно было только официальным путем — вычеркнув из завещания, и оформив все документы соответствующим образом.
Как я теперь понимала, именно этой, последней форме отречения, и был подвергнут в свое время Сириус. Однако при этом его родители не довели законную процедуру до конца, и он остался в завещании, а после смерти его брата, стал единственным наследником — по крайней мере, с точки зрения закона. Увы, ни магию, ни силу своего рода он унаследовать уже не мог. Формально род Блэков еще не прервался, и мог даже продолжиться, если бы Сириус вздумал жениться и обзавестись потомством, однако — увы, — для Древней Родовой Магии Блэков более не существовало. Пожалуй, единственным, кто еще мог с грехом пополам считаться потомком рода и претендовать на Родовую Силу, оставался Драко, или же его предполагаемые дети. Или, уж если на то пошло, гипотетические дети Нарциссы или Беллатриссы, если они решат завести еще. Хотя вот уж это было более, чем сомнительно. Малфои редко заводили больше одного наследника, и тем более, маловероятно, что кому-то из них когда-нибудь захотелось бы отречься от собственного рода, дабы завладеть наследием Блэков. И потом, Люциус и Нарцисса едва ли захотят заводить еще детей в их возрасте, только если (не допусти Мерлин) что-то случится с Драко… А о Бэлле и говорить нечего — с ее маниакальной влюбленностью в Темного Лорда, ей о детях не приходится и мечтать. Вряд ли Волдеморт способен к размножению — при одной мысли о подобном ужасе пробирала дрожь, и с трудом удавалось сдерживать рвотные позывы. Я, конечно, понимала, что о вкусах не спорят, но все-таки, всему есть предел! Но тем не менее, факт оставался фактом — детей у семейства Лестрейндж не предвиделось.
Вечером того же дня, за ужином, я заметила, как к Гарри подошел Сириус, и, присев рядом, стал что-то с серьезным видом говорить крестнику. Тот некоторое время слушал, что-то переспросил с обеспокоенным видом, а потом, просияв, закивал, и даже обнял крестного от радости. Заинтригованная, я едва дождалась конца ужина, чтобы расспросить Гарри о том, что такого сказал ему Блэк. Впрочем, мой парень так горел энтузиазмом, что мне даже не пришлось заговаривать об этом первой.
— Блейз, я должен кое-что у тебя спросить, — сказал Гарри чуточку смущенно, когда мы, как обычно, встретились у выхода из Большого Зала. Я кивнула и устремила на него вопросительный взгляд. Гарри обнял меня одной рукой за талию, и мы неторопливо, прогулочным шагом вышли в холл и зашагали к одному из коридоров, в которых располагались пустые во время каникул классы. В зимнее время, особенно на каникулах или вечером, когда вокруг не сновали толпы студентов, это было идеальным местом для прогулки. Некоторое время мы молча шли рядом, наслаждаясь близостью друг друга.
