Он опустил руки и пожаловался:

— Меня не слушается.

Думал, она отмахнется: чуть-чуть заминка — и сразу «не слушается»? Мало старался. Мастер Ияд так всегда и делал, когда у Гайяри что-то не получалось. Но Лоли была добрее, стала объяснять:

— Так просто ты воздух двигаться не заставишь. Попробуй дать условия, пропустить силу сквозь ладони, преобразить в тепло и направить.

— Тепло? Это зачем?

— Как — зачем? Восходящие потоки — теплые, нисходящие — холодные. Конвекция, понимаешь?

Слова-то были все знакомые… смутно припомнилось что-то о разности температур, давления, о движении воздушных масс… а суть? Как эти знания помогут ему поднять ветер? Еще только пытаясь разобраться, что же такое она имела в виду, Гайяри уже согласно кивнул. Стыдно признаваться девчонке, что чего-то не знаешь или забыл.

Лоли посмотрела недоверчиво и усмехнулась.

— Понятно все с тобой, Гайяри Вейз. Естествознание — не фариси, можно не учить? Ладно, давай еще вот так попробуем.

И, повернувшись, встала впереди, прижалась к его груди спиной — Гайяри даже вздрогнул от неожиданности. Потом подхватила его ладони с тыльной стороны и вытянула руки вперед.

— Я буду делать, а ты — попробуй почувствовать и разобраться, как это происходит. Поймешь — повторяй.

Первое, что он почувствовал — ее запах, тревожный, волнующий, лишь слегка приправленный духами, тепло девичьего тела, и свое острое желание сжать его в объятиях… но это точно были не те ощущения, которым Лоли хотела его научить.

Гайяри тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться на деле. Пообниматься он еще успеет, обязательно, но — потом.

— О чем ты думаешь? — она повернулась, строго, как опытная наставница, заглянула в глаза. — Соберись, ну? — и слегка пихнула локтем в бок. Потом взяла его правую руку, прижала ладонью себе под грудь. — Вот отсюда все начинается, чувствуешь?

«Зря это она…» — было первое, что он подумал, но вдруг… да! Ощутил, как внутри нее зарождается нечто большое и сильное, растет, набухает… и вот уже разливается теплом, размыкается двумя потоками, струится по рукам и через ладони передается ему.

— Да, чувствую, — боясь спугнуть момент, прошептал он.

И, отзываясь на ее тепло, его собственная сила начала подниматься навстречу, потянулась по рукам, чтобы сплестись с потоками в пальцах Лолии.

А ведь что-то подобное происходило с ним и во время боя, только возникало как-бы само собой, подчиняясь не воле и разуму, а чутью тренированного тела, нужде в самосохранении. Теперь он мог оценить эту свою способность по-другому, попробовать понять и применить осознанно.

Упоительно! Зрение, слух, даже обоняние и осязание обострились невероятно. Он видел каждую травинку под ногами, каждое перо в крыле сойки, мелькнувшей среди грушевых ветвей; слышал свист ее крыльев, шелест потревоженной листвы, чувствовал на щеках холодок, от ее движения. Казалось вот-вот — и сам мир раскроет перед ним все свои тайны, и вмиг станет понятно, как устроены жизни и этой сойки, и самой далекой звезды… Совсем не похожее на плотское, это чувство тревожило и пьянило куда сильнее, острее азарта боя, желаннее всеобщего поклонения и любви. Пламя всетворения, кажется, так называли это предки?..

— Гайи, смотри, — тихо прошептала Лолия, — как волны.

Плавные потоки воздуха мерно качали кроны деревьев вокруг поляны: влево — вправо, влево — вправо…

— Получилось, — также тихо ответил Гайяри и повел рукой в сторону — ветер послушно потянулся следом. Дальше — разогнать и, как до этого Лоли, завернуть поток на себя. Вышло неожиданно легко: набирая мощь, вокруг них взвился маленький смерч. Гайяри, уже не скрывая радости, закричал:

— Получилось! — и, развернув к себе подругу, поцеловал в губы.

Она не противилась, наоборот, обхватила за шею, прильнула и начала целовать в ответ.

Сосредоточенность была потеряна, и наведенный ветер, стряхнув с груш последние цветы, рассеялся. Но и не важно — у Гайяри получилось! С Лолией, с этой необыкновенной девчонкой у него получалось все...

И обнимать, целовать ее так сладко… и так тревожно. Складки хитона путались и мешали; но вот поясок, унизанный серебряными колечками, звякнул под ногами, тонкая льняная ткань соскользнула с плеч, обнажая грудь. Лоли задрожала, подхватила хитон у талии, но не отстранилась — сама склонила голову, подставляя поцелуям шею и плечи. Чувствуя жар и податливость ее тела, Гайяри не собирался останавливаться: целовал грудь, ласкал обнаженную спину. Но стоило его пальцам сунуться ниже — она тут же резко ударила по руке.

— Хватит, Гайи, нет.

В первый миг он не поверил, думал, это игра, обычное кокетство, но Лолия взяла его руку и переложила на плечо, повторив мягко, но уверенно:

— Нет, Гайяри Вейз, этому, пожалуй, еще не время.

— Почему? — удивился он. — Ты же хочешь. Хочешь, не меньше меня, я вижу.

Она кивнула и улыбнулась, но уже не призывно, а хитро и весело.

— Еще бы не хочу! — подхватила поясок и ловко начала закладывать складки на плечах. — Герой и красавец, в которого влюблен весь Орбин — и вдруг мой! Кто же этого не хочет — можно будет целый месяц хвастаться.

— Ты что, обиделась? — Гайяри растерялся, но ненадолго. — Тогда выходи за меня, и сможешь хвастаться до старости.

Лолия закончила драпировку, застегнула пояс и, приглаживая распушившиеся кудри, засмеялась:

— Нет. Не пойду я за тебя.

Понятно, это была игра. Лолия его любит, он знал наверняка, просто набивает цену.

— Неужели не хочешь?

— Почему же? Хочу, — она снова закинула руки ему на плечи и заглянула в глаза. — Но разве ты свободен? А как же тогда славнейший избранник?

Вот оно что! На редкость проницательная девчонка… а он-то сам? Как можно было видеть ее каждый день и не замечать, насколько хороша выросла соседушка?! Да, пожалуй, эта девушка стоила любой цены, только вот Гайяри платить пока не готов…

— …когда Айсинар Лен не встанет между нами, вот тогда и приходи, — закончила она.

— Что же, ловлю на слове. Ты будешь моей Лолия Мор! — ответил он и снова поцеловал. Чем бы она там не душилась, пахла все равно горьким миндалем, померанцем и грозой. Летней грозой с ветром, ливнем и треском ветвистых молний.

За окном давно стемнело, даже луны не было — глухая промозглая ночь холодом и сыростью вползала в комнату через открытый проем. В комнате струился смолистый дымок ароматического масла, горели светильники. Их желтый трепещущий свет казался теплым, но настоящего тепла не добавлял.

Айсинар сидел в глубоком кресле и пил вино прямо из бутыли. Он был счастлив. Даже то, что с закатом закончилось и летнее тепло, ему нравилось: после дождя легче дышится. Шерстяной хитон, ковер под босыми ногами и пара-тройка глотков мизарского молока богини — что еще нужно, чтобы согреться? Разве что общество кого-то близкого и дорогого.

Гайи причесал пятерней мокрые после купальни волосы, стряхнул капли на ковер и натянул тунику. Ткань на спине сразу же промокла. Он, зябко передернув плечами, зевнул.

— Останься, — Айсинар еще раз хлебнул из бутылки и поставил ее у кресла на пол. Тепло и сладкая истома разлились по телу. — Согреешься и поспишь.

Гайяри глянул свысока и мотнул головой.

— Нет.

Что за блажь тащиться куда-то среди ночи? И ведь не уговоришь его никак… будто сон в особняке Ленов что-то изменит… сделает его слабым или зависимым? Ладно бы не хотелось ему, но засыпает же на ходу. Вон, даже улыбка расползается, превращаясь в зевоту.

— Гайи, не глупи. Сказал: останься.

Айсинар протянул руку и поймал его за запястье. Но Гайяри тут же, развернув кисть, вырвался.

— Не приказывай мне, славнейший.

Твердолобый, как целое стадо баранов. Надо же, приказывать ему нельзя. Но сердиться на мальчишку все равно не получалось, ведь именно это его непреклонное упрямство так нравилось Айсинару.

— Да разве ж я посмею тебе приказывать? — Айсинар невольно усмехнулся.