Также обсуждались военные действия в космосе. Было очевидно, что широкие советские возможности влияния на американскую деятельность в космосе будут использованы в полной мере. Будет ли использовано ядерное оружие? Соглашение от 1963 года, запрещавшее вывод ядерного оружия в космос, конечно, могло быть проигнорировано. Основным вопросом было то, возможно ли использование ядерного оружия на море или в космосе без перехода к обмену ядерными ударами? Было принято решение не использовать никакого ядерного оружия, так как это неизбежно повлекло бы обмен стратегическими ядерными ударами. Вопрос об использовании электромагнитного оружия (ЭМИ), однако, вызвал особый интерес. Менее просвещенным технически членам Политбюро было разъяснено, что взрыв ядерного заряда за пределами атмосферы, например на высоте 200 километров, не вызовет теплового или взрывного поражения или радиационного заражения наземных объектов, однако сгенерирует импульс огромной силы, который сможет повредить или уничтожить электронное оборудование и на большой площади, повредить приборы и средства связи, что будет иметь катастрофические результаты. Запад был гораздо более уязвим к ЭМИ, чем СССР. Следовало ли его использовать?
Несмотря на значительную поддержку этого непрямого использования ядерного оружия, в конце концов было решено, что будет воспринято как четкий сигнал о намерении вести тотальную термоядерную войну со всеми вытекающими последствиями. Следовательно, это оружие не должно было применяться, если оставалась надежда на безъядерный характер войны.
В ходе обсуждения этих альтернативных вариантов, члены Политбюро обратили внимание на недостатки планирования. Они поручили представить переработанный план в течение двух недель для окончательного утверждения.
20 декабря 1984 года пересмотренный план операции против НАТО был представлен на заседание Совета Обороны Первым Главным Управлением Генерального штаба. Были проведены командно-штабные учения в начальником Первого Главного управления Генерального штаба в качестве командира «Восточных» и Начальником ГРУ в качестве командира «Западных». Задачей начальника ГРУ было остановить силы «Восточных». Он рассмотрел все возможные маневры и учел все виды вооружений, доступных противнику. Начальник Первого Главного управления Генерального штаба также проработал все надлежащие меры по преодолению сопротивления «Западных». Он, естественно, понимал, что если в реальности противник будет использовать неизвестное оружие, методы и тактические приемы, чтобы остановить советское наступление, а военная разведка не предупредить об этом, начальник ГРУ отправиться под трибунал.
Начальник Генерального штаба руководил этим состязанием между своими подчиненными и выступал в качестве арбитра. Члены политбюро внимательно следили за сражением. На данный момент оно, конечно, велось лишь на картах. Выводом было то, что исход операции, скорее всего, будет благоприятным.
Когда учения были окончены, начальник Генерального штаба, руководители главных управлений и их заместители подверглись строгому допросу членов Политбюро. Их интересовали не конкретные оперативные вопросы, а общее состояние сил СССР и НАТО. Любопытный и интересный факт, что в мощных и влиятельных организациях по всему миру существует тенденция к изучению, подчас в некоторых деталях, вопросов, которые сами по себе не имеют принципиального значения, но привлекают к себе внимание некоторых из их членов — особенно непрофессионалов. Это иногда оказывается удобным, чтобы избежать обсуждения неудобных вопросов. Политбюро не стало исключением.
Сначала вновь был поднят старый вопрос о том, что происходило с устаревшими вооружениями НАТО. Члены Политбюро отказывались верть, что все эти танки, орудия и бронетранспортеры которые НАТО снимало с вооружения, действительно утилизировались. Зная заранее, что этот вопрос будет поставлен, начальник военной разведки представил секретные доклады об уничтожении устаревшего вооружения на западе, включая фильмы, показывающие этот процесс. Однако сомнения развеять не удалось. Снова был поднят вопрос, не являются ли представленные материалы лишь дезинформацией, изготовленной соответствующими западными службами, которые были не столь развиты, как в Советском Союзе, однако далеко не праздно проводили время. Глава ГРУ объяснил, что материалы совершенно верны, что у него есть отчеты о уничтожении старого оборудования. Тогда возник вопрос, почему НАТО так поступало. Советская разведка обнаружила, что затрудняется дать ответ.
Политика Запада в отношении устаревшего вооружения, таким образом, оставалась загадкой. Советский Союз не уничтожал устаревшую технику. Он хранил ее. Устаревший танк может быть закопан в землю по башню. Башня может быть усилена дополнительной бронезащитой. Танк уже не сможет двигаться, его двигатель и гусеницы теряют смысл, но броня крепка, как прежде. Орудие и пулеметы могут вести огонь, как прежде. Смотровые приборы и аппаратура связи остаются. В соответствии с советской точкой зрения, два-три зарытых в землю старых танка, с резервистами в качестве экипажей, расположенные должным образом, могли защищать широкий участок фронта, будучи заменой целой роте или даже первоклассному мотострелковому батальону. Закопанный танк имел неоценимое преимущество в случае применения ядерного или химического оружия, а экипаж мог жить в относительном тепле и комфорте. Если башня будет должным образом замаскирована и защищена дополнительной броней, один устаревший танк сможет остановить продвижение нескольких танков противника. Политбюро просто не могло понять, почему НАТО выводило из эксплуатации десятки тысяч танков, в том числе настоящие бронированные крепости «Конкэрор» или М-103, с их мощными орудиями, когда такой танк, зарытый в землю, был гораздо лучшей альтернативой двум-трем пехотинцам со своими винтовками в грязных разлазящихся траншеях. Если же НАТО тайно хранило все свои старые танки, то в угрожаемый период, или даже после начала войны оно могло создать непреодолимую стальную стену на пути наступления.
Некоторые из членов Политбюро, конечно, имели опыт танковых сражений в годы Великой Отечественной войны, около сорока лет назад. Но никто из них не служил в воздушно-десантных войсках и немногие имели хоть малейшее представление о возможностях вертолетных десантов.
На следующий день, 21 декабря, состоялось внеочередное заседание политбюро для обсуждения ситуации в Восточной Европе и возможных действиях союзников в случае начала войны. Доклад представил Верховный Главнокомандующий объединенными вооруженными силами Варшавского Договора маршал Советского Союза В.Г.Куликов. В советской иерархии, эта должность, надо сказать, вызывала мало уважения. Для советского маршала она означала почетный уход от реальной власти. Основная причина ее создания была в том, что нужно было скрыть тот факт, что все решения, касающиеся Варшавского договора, в реальности разрабатывались советским Генеральным штабом. «Верховный главнокомандующий» был фиктивным главой армий стран Варшавского договора. В действительности он был не более чем одним из заместителей советского Министра обороны. Советский министр обороны отдавал приказы «Верховному главнокомандующему», как своему заместителю. Тот передавал приказы «союзникам» и следил за тем, чтобы их исполнили как можно более правильно. Затем он докладывал о выполнении приказов советскому министру обороны, который, с свою очередь, докладывал о них своим коллегам по Политбюро.
Доклад Куликова в Политбюро, как уже говорилось, принес его членам мало удовлетворения. С военной точки зрения, страны Восточной Европы были хорошо вооружены, но была некоторая неуверенность в их готовности к борьбе. Например, в Польше, за счет снижения уровня жизни народа и астрономическим западным кредитам, удалось воздать армию, имевшую в четыре раза больше танков, чем британская. В Польше была дивизия морской пехоты. Только две или три страны, помимо США могли позволить себе такую роскошь, даже Советский Союз не был готов содержать такую дивизию[52]. Тем не менее, ситуация в Польше радикально менялась. Польские рабочие вбили клин в партийную инфраструктуру. Их движение было полностью подавлено. Польские антисоциалистические силы, в худшем случае, могли очень серьезно помешать ведению военных действий. Это означало, что советский союз не только терял потенциал одного из самых сильных в военном отношении союзников, но и ставило под угрозу снабжение советских войск, действующих в Западной Германии.
