На лбу у Асланбека вздулись жилы, сведенные к переносице брови задергались.

— Повторяю еще раз, — оказал он, — что здесь, в горной Чечне, существует одна единственно законная власть — Советская, а потому Шатой придется покинуть тем, кому эта власть не по душе.

— Силы, силы у вас теперь нет! — проворчал Харга-Хаджи.

— Силы! — Асланбек невольно посмотрел на свою шашку, висевшую на стене. Сегодня он был в Шатое один, но нисколько не боялся. — Что ж, это мы посмотрим.

Кадий поймал его взгляд и торопливо затараторил:

— Конечно, ты можешь зарубить нас, но у нас есть люди. Они покарают человека, осмелившегося поднять руку на верных мусульман да еще на служителя аллаха… А главное, вот-вот придут солдаты генерала Деникина, и ты не посмеешь…

— Значит, вы, правоверные, на казаков надеетесь! — Асланбек даже улыбнулся. — Вот так шариат у вас получается: не мусульмане против гяуров, а вместе с богатыми гяурами, против большевиков и всей бедноты.

— А вот, гладите, уже скачут! — вдруг встрепенулся купец, показывая в окно.

Не без волнения молодой Шерипов тоже глянул в окно. Действительно, по дороге клубилась пыль: там скакал какой-то отряд. Асланбек вгляделся и сразу узнал гнедого коня, на целый корпус опередившего других. Это эскадрон красных конников въезжал в Шатой.

— Ну что, уважаемые старцы, — повернулся он к непрошеным гостям, — вы, кажется, интересовались, есть ли сила у Советской власти?.. Вот она!

В роскошно обставленную резиденцию правителя Чечни съезжались важные лица. Гостей встречал хозяин — статный, сухощавый, высокого роста генерал Эрисхан Алиев. Любезно приветствуя каждого, он считал должным обязательно ругнуть купца Абубакара Мирзоева за то, что тот построил такой высокий дом.

Кроме генерала Ляхова, недавно назначенного командующим войсками Терско-Дагестанского края, тут был атаман Грозненской станицы полковник Халеев и еще много офицеров из свит обоих генералов. В числе гостей были и представители местной знати — богатые купцы, нефтепромышленники, среди которых выделялся миллионер Билтоев. Он держался подчеркнуто солидно, но глаза у него минутами становились робкими, как будто он сам еще не до конца был уверен в своем праве присутствовать на столь высоком сборище. Вся эта компания, сбежавшая в свое время от Советской власти, теперь вылезла и праздновала победу.

Генерал Ляхов, несколько неуклюжий в новом английском мундире, заложив руки за спину, говорил, доверительно поглядывая на Алиева, как бы желая подчеркнуть, что здесь считается он только с ним:

— Вы хотите знать, господа, что приказывает его превосходительство верховный главнокомандующий? Я только что говорил с генералом Деникиным по прямому проводу. Он велел передать вам, — Ляхов снова повернулся к Алиеву, — что надо немедленно приступить к очистке Чечни от большевистских банд. Да и с эмиратом этого новоявленного святого, Узуна-Хаджи, пора покончить. Уж больно все они обнаглели! Иначе… — оратор остановился и внушительно оглядел всех присутствующих, — иначе, я думаю, господа, что с нами будет более жесткий разговор. — Он скользнул небрежным взглядом по Ибрагиму Чуликову.

Помощник правителя Чечни по гражданским делам Чуликов, сидевший в углу, прищурив и без того маленькие серые водянистые глаза, шевельнулся на стуле, стараясь устроиться поудобнее.

— Вы что-то собираетесь сказать по этому поводу, господин Чуликов? — Ляхов уставился на него, готовый не столько выслушать, сколько поймать его на чем-нибудь нечестном.

— Я хочу подчеркнуть, господин генерал, что положение серьезное. Вчера в Шалях обезоружили наших солдат, арестовали офицеров и признали Советскую…

— Да, да, господа, — перебил его Ляхов, — что же это делается? Даже здесь, под нашим носом, в Алхан-Юрте, говорят, правит какой-то учитель Эльдерханов с кучкой красных бандитов. Где же тогда правим мы? — спросил Ляхов, искоса бросив взгляд в сторону Алиева, который слушал его, нахмурившись.

— Вы интересуетесь, господин генерал, каково наше положение, — нервно начал правитель. — Я отвечаю: опасное. И самое печальное, что так обстоят дела не только здесь, в Чечне. — Алиев встал и порывисто прошелся по гостиной, офицеры почтительно расступились перед ним. — Нам, представителям законной власти, — продолжал он, — остается одно: силой усмирить взбунтовавшееся стадо. Среди нас есть и такие, что стали уже громко поговаривать о наших неполадках. — Он взглянул на офицеров, ловивших каждое его слово. Ляхов также слушал его, выпятив нижнюю губу. — Для меня прежде всего— великая и неделимая Россия, и я предлагаю покончить игру в какой-либо либерализм: вешать и жечь!

Длинные холеные пальцы правителя Чечни, как когти, вцепились в край блестящего стола черного дерева, а глаза уставились на Ляхова. Как хорошо знали окружающие, взгляд изнеженного генерала бывал и угрожающим, и омерзительно угодливым, в зависимости от обстановки. Теперь, разъяренный бестактностью Ляхова, затеявшего при посторонних этот крайне неприятный разговор, он искал виновника, на котором мог бы сорвать гнев.

В этот момент, звякнув шпорами, у входа появился адъютант и протянул правителю белый пакет.

— Простите, господа, — оказал Алиев. Он вскрыл пакет, пробежал его глазами и, повернувшись к Ляхову, пригласил его в соседнюю комнату.

Пропустив генерала, он прикрыл за собой дверь и сказал:

— Алексей Петрович, в своей темпераментной речи вы, кроме большевиков, помянули и Узуна-Хаджи, который поносит доблестную Добровольческую армию. Так вот, я получил интересное письмо от великого визиря этого самого эмирского правительства. Вы знаете этого визиря?

— Самозванного князя Дышнинского? Как не знать! — ответил Ляхов с иронией.

— Тогда послушайте! — Алиев стал читать вполголоса: — «… Правда, мы с вами находимся во враждебный лагерях, но поймите меня, дорогой Эрисхан, у нас с вами есть общий враг — революция. Наша с вами ссора будет только на руку коммунистам…»

— А ведь совсем неглупо рассуждает князь, — заметил генерал Ляхов.

Алиев одобрительно кивнул головой и продолжал читать:

— «Кроме того, хочу сообщить вам, что я не питаю доверия к некоторым лицам, которые прислужничают здесь, при дворе святейшего эмира. Все они желают одного: оказаться на стороне победителя, а кто победит — им все равно. Так что прошу вас, дорогой генерал, не смотреть на нас как на врагов. Настоящие ваши враги — большевики. Разгромите их военные силы, ушедшие в горы, и вы будете победителем, а для победителя у нас здесь всегда найдутся союзники. Я не раз говорил обо всем этом его величеству, но святой старик глух ко всем свежим мыслям, а мне с ним, к сожалению, все еще приходится считаться. Мое к вам глубочайшее уважение и прочее. Иналук Дышнинский».

Алиев положил письмо в карман и вопросительно посмотрел на Ляхова.

— Вот видите, Эрисхан Дигаевич, я прав! — произнес Ляхов, глубокомысленно хмуря лоб. — Я же всегда говорил, что основной корень зла — там, в горах.

— Это как раз я всегда утверждал, — заявил Алиев.

Но Ляхов совсем не собирался ссориться с правителем. Он даже приложил руки к груди.

— Я с вами решительно согласен, генерал, надо вешать и жечь! И, конечно, прежде всего покончить с этими большевистскими бандами, — сказал он, в упор глядя на Алиева.

— Решено. Значит, прежде всего покончить со всеми этими Шериповыми и Гикало! — подвел итог Алиев.

В дверь постучал адъютант:

— Господа генералы, любезная хозяйка приглашает вас к ужину.

Многочисленные гости длинной вереницей уже тянулись в большой зал, где их ожидал роскошный ужин. Посредине огромного стола, щедро уставленного всякими яствами, на исполинском блюде с тархуном в зубах покоился целиком зажаренный баран, окруженный серебряными ведерками со льдом, из которых выглядывали бутылки шампанского. Все это производило очень заманчивое впечатление. Но когда известный нефтепромышленник Абдула-Муслим Билтоев собрался наконец приступить к пиршеству, он почувствовал, что кто-то деликатно трогает его за локоть. Он воровато оглянулся, но тут же успокоился, встретив ослепительную, полную доброжелательства улыбку начальника контрразведки поручика Касьянова.