- Послушайте меня, спартиаты, я не отниму много времени! Ради уважения к Зене, которую вы встречали не так давно с воодушевлением, послушайте! Дивлюсь я, что вы так легко обвиняете Дамона в мятеже, даже не выслушав его оправданий, а, ведь, он - человек знатный, и никто не может упрекнуть его в пренебрежении к полису! У вас есть реальные враги, что заняли сейчас часть города и приютили у себя разбойников, на них обратитесь, а не преследуйте врагов ложных!

Такие речи магистратам не понравились, Агафон делал ей предупредительные жесты рукой, только стоявший внизу Персей, что крепко сжимал рукоять меча, не позволял подняться фракийцам. Однако Габриэль продолжала:

- Я готова поручиться за Дамона, ибо полностью уверена в нём! Велите же сейчас призвать его из храма, дабы он предстал перед вами!

- Этот человек смущал народ речами против Рима, - возразил один из командиров фракийцев. - Его ждёт законный суд.

- О чём ты говоришь! Тебя призвали, как я помню, для борьбы с реальными мятежниками, но твои воины заняты другим!

- Я послал в мятежные кварталы почти полсотни воинов, они справятся, а ты спускайся вниз, ибо смущаешь народ, - наступал на неё фракиец, не воспринимавший её воинственности серьёзно. Габриэль на мгновение подумала, что сейчас спасёт только меч, мысли о том, чтобы сдаться и уйти, она даже не допускала, но желание народа неожиданно оказалось на её стороне, многие кричали, чтобы Дамон был призван, непосредственную же помощь оказал Орест. Он появился рядом с возвышением и потрясал копьём, словно готовый драться за девушку, кричал, что не оставит без помощи ту, что спасла его. Это вызвало ещё большие симпатии к ней, но более спартиаты хотели найти кого-то, кто бы придавил богатых и списал бы все долги, и только Дамон мог дать им хоть какую-то надежду.

Всё это, как казалось, переменило настроения магистратов, и эфоры позволили Габриэль привести беглеца как можно быстрее, она и поспешила, захватив с собой Ореста и Персея, пока Агафон успокаивал народ жестами рук. На одной из ведущих с площади улиц стоял храм Коры Сотеры, там, по словам спартанцев, и укрывался Дамон, девушка стучала в закрытые двери, крича, что отряд вооружённых рабов Клеона отошёл назад, и она хочет войти. Спартанец узнал голос и решился открыть, в полутьме Габриэль увидела десяток человек в вооружении, тревожный Дамон опирался на копьё, его панцирь тускло поблёскивал.

- Мы тут уже готовимся к обороне, но нас маловато, - мрачно улыбнулся он, когда они затворились вновь. - Вести о том, что меня хотят схватить, принесли мне мои люди ещё накануне, но я не знал, что делать. Хотел собрать людей, опереться поначалу на отряд из своих друзей, но меня терзали сомнения в том, что люди услышат мои слова. Когда же мы узнали о фракийцах, то ничего уже не оставалось, лишь искать защиты у богов.

- У тебя ещё есть шанс. Я была на площади и видела, что многие на твоей стороне, варвары раздражают народ, даже эфоры согласились, чтобы ты предстал на собрании и смело ответил на все обвинения, - горячо ответила девушка.

- Дело опасное, ты мало знаешь наших аристократов, поверь, что это, скорее всего, уловка с их стороны, они просто хотят выманить меня. Однако ты права в том, что выбора у нас нет, и из храма нас рано или поздно выкурят, поэтому я готов довериться тебе.

- Обещаю, что буду стоять за тебя с оружием в руках, - сказала Габриэль.

- Нам бы сейчас воины с Зеной во главе не помешали, - вновь улыбнулся Дамон и смело рванул ворота. Они бежали по улице, чувствуя какую-то гордость, смешанную с лёгким привкусом обречённости, бежали словно на битву, и лишь у самой площади девушка призвала всех к осторожности, попросив друзей Дамона ждать в укрытии, пока он будет говорить. На площади же все были в напряжении, Габриэль сразу заметила, протискиваясь с ведомыми ею по краю толпы, что фракийцы заметно сконцентрировались у портика, однако отступать было уже поздно.

Мир медленно погружался в вечер, и солнце уже клонилось, заполняя пространство меж зданий золотистым огнём, и люди на возвышении были облачены в мрачноватые тона, народ же вовсе был тёмным, лишь жала копий мерцали как звёзды. Дамона поначалу пустили говорить, и он вышел воодушевлённым, смело вращая свой короткий меч в руке, он сказал:

- Быстро же вы нашли общий язык с теми, кто в обычное время закабаляет вас и лишает собственных домов! Я не говорю, что лучше их, просто я помню то, что вы забыли! Я говорю вам, забудьте всё! Забудьте их, забудьте меня, забудьте Рим, этих варваров и всё, что лишает вас доблести! Просто делайте то, что должно спартанцам! Выбейте, во имя Диоскуров, этих варваров из города! Обратите оружие против восставших и загоните их туда, где им и место!

Ономарх, яростно побуждаемый Агафоном, схватил его сзади и попытался вытащить с глаз народа, одновременно выбивая и меч из руки, другой эфор, Левкон, кричал, что такие речи совсем уж невозможны и только доказывают вину мятежника. Однако Габриэль немедленно вмешалась, уже не думая о том, что сделают фракийцы, что будет в городе, просто подчиняясь единому желанию, она выхватила свой меч и ощутимым ударом отогнала Ономарха. Дамон отскочил к стоявшему на ступенях Персею и взял у него отданное прежде копьё, сам юноша уже обнажил меч, Габриэль же спешила к ним, крича, что ей нужно время для расчехления лука. Трое обороняющихся прижались к стене портика, вокруг них образовалось небольшое пустое пространство, ибо спартиаты находились в смятении, сторонники аристократов свою немногочисленность компенсировали активностью, налетев на Ореста и отсекая друзей Дамона, остальные же смущённо молчали, опасаясь хорошо вооружённого противника.

Девушка уже наложила первую стрелу на лук, передвинув колчан себе поудобней, справа от неё с занесённым копьём стоял спартанец, слева Персей сетовал, что не захватил щит, фракийцев было человек двадцать, но они не спешили. Магистраты опасались открыто проливать кровь, ибо не были уверены в настроениях толпы, по крайней мере, они не хотели делать этого на виду, и надвигавшуюся ночь считали решением. Ономарх с Бисалтом не собирались так долго ждать, они чувствовали себя в какой-то степени уполномоченными римской властью, поэтому не желали демонстрировать полного подчинения, хотя и показывали, что действуют в интересах спартанских магистратов. Фракийские командиры пытались растянуть обороняющихся, спровоцировать их к агрессии, чтобы убийство показалось лишь ответом, они медленно двигались вдоль стены портика, держа мечи на плечах, остальные воины держались чуть дальше. Габриэль шептала своим, чтобы они не отвечали на эти движения, понимая, что это обернётся стремительной схваткой и, скорее всего, гибелью для них.

Крик Ореста заставил её отвлечься, спартанец был хорошо виден, прижатый к стене одного из зданий, один из противников замахнулся на него мечом, девушка не медлила ни секунды и выстрелила, пронзив нападавшему стрелой плечо. Бисалт в тёмном, покрытом бронзовой чешуёй панцире приблизился к ней почти вплотную, и она уже не могла достать новую стрелу, но выхватила левой рукой меч и выставила вперёд. Это был последний миг перед бездной, мрачные глаза фракийца гипнотизировали, глаза убийцы, как она знала, но тут за пределами поля обзора началось какое-то движение, кто-то рассекал толпу словно меч, и море людское расступалось.

Ономарх ещё не видел, он подступил к Габриэль с правой стороны, желая атаковать, и тут мощная тень смела его одним молниеносным ударом, он распластался на спине, пронзённый копьём насквозь, не взирая на панцирь, тень же уже летела дальше. Девушка увидела Зену в этот момент совсем иначе, её глаза мелькнули мрачным огнём, волосы неслись как змеи, и казалось, что кто-то более могущественный окутывает её. Воительница налетела на второго командира, Бисалта, без удара уже обнаженным мечом, но врезавшись в него всем корпусом и повалив на землю, тот не успел воспользоваться собственной фракийской махайрой. Остальные оставались лишь зрителями и смотрели заворожено, как Зена отправила Бисалта к Аиду, заколов его сверху вниз. С улицы на площадь вступали воины из её отряда, все в полном вооружении, некоторые и верхом, воительница же сказала, вынимая клинок из тела: