Через короткое время Габриэль собралась с мыслями и велела бдительно следить за врагом, сама же занялась последствиями схватки. Погибло трое её воинов, четверо было ранено, но все достаточно легко, ибо доспехи смягчали удары снарядов, на территории акрополя остался лишь один убитый противник, но, по словам сражавшихся, ещё человек пять не смогли уйти сами с фессалийкой, один тегеец утверждал, что точно заколол двоих у ворот. Каллисто не собиралась сдаваться, было хорошо видно, как её воины размещаются группами близ крайних домов поселения, словно для долгой осады, их было всё ещё значительно больше защитников. Сама фессалийка ещё раз удивила девушку тем, что вскочила на коня и с семью всадниками двинулась в сторону Спарты, явно полагая дела там более важными, чем осада Амикл, группу конных было ещё долго видно на открытой дороге.
Жара и тишина окутывали разросшееся утро, время было завершать уборку урожая с полей, но в окрестностях почти никто не работал - жители Амикл бежали, в Спарте же набирало силу противостояние. На акрополе ленивый ветерок не тревожил тёмных плащей, коими были покрыты тела убитых, Габриэль завтракала с Персеем на ступенях запущенного храма, ибо после перенесённого напряжения схватки она испытывала сильный голод. Всё склоняло к расслабленности, и часть воинов оставили свои посты, но на душе у девушки было тяжело, ибо она чувствовала, что тишина обманчива, и совсем близко происходит нечто важное.
- Война меняет нас, ты заметила? - спросил Персей. - Раньше я бы долго не мог успокоиться от вида смерти, теперь, вот, мы едим тут с тобой, будто и не было ничего. Странно, мы ведём себя так, будто действительно находимся на войне, хотя все уверены, что сейчас время мира.
- Ты прав, когда я убила впервые, а это произошло почти год назад, у меня на душе была такая тяжесть, что жить не хотелось, но мир меняется, и мы меняемся с ним. Я старалась нести смерть как можно меньше, но ты сам видишь, что сейчас мы словно на корабле, несомом бешеным штормом, и ничего уже нельзя контролировать. Только одно придаёт мне уверенности, только одно заставляет мою суть, не склонную, я думаю, к пролитию крови, идти по этому пути - чувство исполняемого долга. Оно пришло ко мне от Зены, именно она впервые в моей жизни следовала долгу столь спокойно и уверенно, что не оставляла мне никаких сил на сомнения. Я увидела это ещё в самый первый день, когда она ехала через поле... впрочем, сейчас не время для разговоров, мы упускаем нечто важное.
- Что же мы можем сейчас сделать? Только сидеть и ждать нам остаётся.
- Нет, пока мы сидим, фессалийка поднимает лаконскую чернь на восстание. Она же знала, что мы здесь одни, что Зена отсутствует, поэтому и напала, я уверена, что и Спарту она будет поднимать именно сегодня. Надо прорваться через окружающих нас и скакать к Дамону, сообщить ему, чтобы немедленно выступал.
Многие негодовали против такого риска, но Габриэль отказалась что-то менять, она велела подготовить отвлекающую атаку, решив взять с собой лишь Персея. Уже за полдень замысел был осуществлён, помогла не столько атака, сколько неготовность разбойников, что удивлённо наблюдали, как два всадника спускаются по тропинке с акрополя, рискуя переломать коням ноги. Пара конных фракийцев, специально оставленных Каллисто, пыталась было их преследовать, но девушка взяла в руку лук, смертоносность коего они успели узнать, потому и отстали.
До Спарты доскакали быстро, вокруг города залегла тишина, теперь вид его, огромного, как казалось девушке, издревле нарочито лишённого укреплений, потом же наспех окружённого валами с частоколом и рвами, порождал тревогу, на подъезде не было видно ни души. Уже на улицах, пустых и звонко отражавших цокот копыт, они увидели редких женщин в окнах или близ ворот домов, те сказали им коротко, что все собираются на агоре, ибо созвано народное собрание. Они и сами скоро увидели и услышали огромную толпу, что частично выходила за пределы площади, по многоголосому гулу было понятно, что люди сами ещё толком не знают главной темы этого собрания. Неплохо разбиравшаяся в пелопоннесцах Габриэль скоро поняла, что присутствовали практически одни лишь спартиаты, из периэков были лишь самые богатые, выделявшиеся своими одеждами. Девушка хотела, чтобы ей, как представительнице Зены и её воинов, кто-нибудь из магистратов объяснил причину собрания, поэтому смело начала пробираться к центру площади, рискнув оставить коней первым же встречным рабам с приказом отвести их на конюшню. Вооружённый вид её и Персея настораживал спартанцев, хотя многие из них также держали в руках мечи или копья, но полностью вооружённых было не видно.
Ещё из задних рядов они увидели, что кто-то поднялся на возвышение Персидского портика и хочет начать говорить, заметили и воинов, стоявших группами близ портика и других административных зданий, не составляло труда узнать в них фракийцев. Пока они пробирались, человек увещевал толпу, теперь им было видно, что это эфор Агафон, он говорил о бунте лаконцев и черни в городе, о том, что военный отряд поможет утихомирить их, но необходимо сплотиться и всем спартиатам. Кто-то кричал ему из народа, что надо бы аннулировать долги, иначе сплочения не выйдет, но Агафон резко отвергал это, говоря о том, что это требование мятежников, желающих учинить смятение. Уже у самого портика Габриэль перехватила спартанка Динократа, с которой та познакомилась ещё в Герусии, женщина взяла её за руку и сказала:
- О, милостивый Зевс! Ты здесь, Габриэль, а, значит, и Зена где-то поблизости. Я очень на неё надеюсь сейчас.
- Боюсь, что она далеко, - ответила девушка. - Что здесь происходит?
Они отошли к стене одного из зданий, где толпа не так сильно мешала, Динократа тревожно оглядывала лица людей, где-то мелькали шлемы, чувствовалось, что ситуация может взорваться в любой момент. Габриэль поправляла неудобно закинутый за спину лук в чехле, её закрытый колчан был полон и весьма отягощал плечо, ещё и короткий меч висел на поясе, этот её воинственный вид ещё более расстраивал Динократу, словно собрание должно было вот-вот перерасти в побоище.
- Что делается? - ещё раз спросила девушка. - С какой целью эфоры собрали людей?
- Вы видите, что Клеон привёл обещанных фракийцев, но теперь мало кто считает это хорошей идеей, это только обостряет противостояние землевладельцев и людей победнее, ибо многие думают, что варвары прибыли защищать наше добро, а не полис. Вы ещё не знаете, что делается в ремесленных кварталах? Там народные вожаки, Ификл и Агорократ, собрали своих сторонников, в основном неполноправных, они давно готовились, поэтому у них достаточно оружия. Я слышала, что эфоры послали туда часть фракийцев, хотят и спартиатов с собрания прямо повести бить чернь.
- Боюсь, что с мятежниками теперь и Каллисто, под Амиклами у неё стоят до сорока воинов, но их пока задерживают мои, - сказала Габриэль. - Где Дамон? Ты должна знать его.
- Он тоже в опасности сейчас, никогда я не знала, как относиться к его смелым замыслам, о коих шептались многие, но, так или иначе, его объявили одним из мятежников, как и нескольких его друзей. Похоже, что Дамон как-то прознал о решении магистратов, с самого утра его с друзьями никто не видел, говорят, воины, посланные схватить его, нашли дом пустым, а сам он где-то скрывается. Тут многие могли бы встать на его сторону, поэтому другие члены совета так и жаждут его обезвредить.
В это время, как пояснила женщина, слово взял Клеон, вместе с которым на возвышение поднялись двое из фракийцев, судя по их виду, это были командиры. Оратор поведал, что доблестные Ономарх и Бисалт блюдут здесь интересы римского наместника, и, вместе с ними, магистраты восстановят порядок в Спарте, что главная задача сейчас - подавить мятеж в городе, потом же посредничество римской власти поможет уладить дела с периэками. Однако ему кричали из толпы:
- Нам не нужны фракийцы! У нас есть оружие! Мы люди свободные! Кто землю вернёт?!
Из одного места в дальнем конце площади кто-то запустил несколько камней в портик, но тут же стоявшие рядом напали на смутьянов, завязалась драка, над головами сверкнул клинок меча. В другом месте фракиец теснил горожан, показавшихся ему слишком подозрительными, масла в огонь подлил один из людей Клеона, закричавший на всю площадь, что Дамон обнаружен в одном из храмов неподалёку, где засел с вооружёнными друзьями. Габриэль больше не могла терпеть, она должна была выступить от имени Зены, хотя Персей и говорил ей, что она рискует головой, но девушка ничего не хотела слушать, проталкиваясь через море людское к портику. Рядом с возвышением нарочито облачённые в льняные панцири, но без щитов фракийцы хотели её задержать, поглядывая на её вооружение, однако эфоры, поднявшиеся на возвышение и заметившие спор внизу, велели её пропустить, полагая, что она несёт какие-то важные новости от Зены. Многие заметили её на площадке, указывали и шептались о чём-то, она же просила Агафона призвать Дамона для оправдания, готова была за него поручиться, но тот был против. Тогда девушка прямо обратилась к народу, стараясь говорить громко и без дрожи в голосе:
