Так она закончила, освещаемая трепетом горящих светильников, что лишь ещё острее подчёркивали её тьму. Часть этого тёмного её прошлого передалась и остальным, дав повод для размышлений на долгое время, и у каждого это были свои мысли - о судьбе народа эллинского, или о непрочности славы земной, лишь Габриэль всем сердцем чувствовала боль любимой как свою, и только прочнее привязывалась.

Тихая весна вошла в мир почти незаметно, для Зены были важнее не числа календаря, но природные изменения. Когда после дождя на целых десять дней установилась тёплая и солнечная погода, и земля просохла, она решила, что пора выступать. Всё было готово заранее - каждый воин изучил своё снаряжение и привык к тому весу, что предстоит нести дополнительно, приготовлены все лошади, как для всадников, так и для поклажи, каждая необходимая вещь, будь то бурдюк для воды или мешок, была проверена. Несколько иллирийцев захотели присоединиться к походу, против Каллисто они ничего не имели, но жаждали славы и мужского удела. С учётом их пополнения, отряд стал насчитывать сто тридцать пять человек, из которых тридцать два были конными, восемьдесят имели полноценные доспехи, и двадцать три выступали как легковооружённые.

Прощание с крепостью было коротким, многие смотрели со стен, стояли вдоль дороги, Агрон выехал на своём коне немного проводить уходящих и торжественно сиял парадным одеянием, но и он остался позади, а скоро и сама Промона скрылась за горой. Идти первые дни нужно было по землям либурнов, племени дружественного, поэтому опасность не давила, даже среди мрачных лесов и гор, когда моря не видно, сердце не так щемило, и дышалось легко. Зена ещё до выхода построила чёткую схему движения - впереди двигались почти все всадники, имевшие при себе только оружие и воду, далее шла основная змея отряда, где каждый воин нёс своё вооружение и шест со снедью и инструментом, по примеру римского войска, вьючных лошадей было совсем не много, они несли часть продовольствия и снаряжения, телег же только две, замыкали шествие трое всадников, что следили за отстающими. Даннотал и Винд, скордиски-проводники, избрали дорогу по Иллирии, в основном, вдоль побережья, сказав, что так будет быстрее и не слишком опасно, ибо все римские колонии остались на юге, потом же предстояло найти путь сквозь альпийские горы.

Зена с Габриэль находились среди всадников, тут же были и Персей с Ономакритом, Александр же следил за пешей колонной, а Ферамен возглавлял замыкающих. В пути говорили немного, ибо старались двигаться максимально быстро, и привалы были коротки, вечерами же усталость затягивала в оцепенение сна. Через пару дней дорога вышла на морское побережье, и бурные волны сопровождали их по левую руку, но потом путь вновь повернул вглубь иллирийской земли, где волки следили за людьми из крепостей могучих елей на хребтах гор. Поселения они старались проходить быстро, чтобы не порождать слухов, да и в целях безопасности, ибо деньги везли немалые, Зена научила воинов ставить, если понадобится, укреплённый лагерь, но обычно они разбивали простой, лишь выставляя часовых. За всё время пути по Иллирии племена их не тревожили, несколько вождей только просили поучаствовать в набеге, но времени отвлекаться не было.

На ночных стоянках Зена часто беседовала с воинами, желая узнать мотивы и характер тех, над кем начальствует, запоминая их имена. Обычно она собирала их по четыре-пять человек, и они рассказывали о жизни своей. О других рассказывал Александр, успевший в качестве командира познакомиться со многими, Габриэль тоже любила послушать, как он говорил, указывая на освещённых соседним костром людей:

- Этот, вот, Лисимах из Мантинеи, копьё разбойников фессалийки навсегда упокоило его брата, и он нашёл в себе мужество обратиться к мести, хотя его сосед, у коего жена и отец сгорели в разграбленной усадьбе, даже за ворота дома выйти не осмелился. Рядом с ним ахеец Битон, что поклялся отомстить за друга, коему киликийцы перерезали горло перед выступлением из Патр. Этолиец Диоген никого не потерял и не следует за отмщением, просто он был восхищён твоими деяниями и пожелал обрести славу, храбрый юноша, каких я ценю.

Среди воинов Александр указал воительнице и на её соотечественника, некоего Фаона из Македонии, что переселился на Пелопоннес, потом же вступил в отряд. Она захотела сама поговорить с ним и пригласила к своему костру, где спросила:

- Почему ты, Фаон, покинул родную землю, что привело тебя к нам?

- Я мирно жил в Македонии, близ Пеллы был мой дом, никогда и не помышлял о том, чтобы взяться за меч, но боги послали мне многие беды. Соседями моими стали фракийцы, прогнавшие с земли местных селян, они были из могучего рода, и скоро никакого житья мне от них не стало. Ты же знаешь, сама живши в Амфиполе, что это нередко у нас случается, они хозяйничают в Македонии, подобно зверям диким, отбирают лучшие земли, днём они словно земледельцы, но по ночам становятся разбойниками, если же собираются в стаи, то утраивают большие набеги. Сначала они крали моих овец, оспаривали у меня небольшое поле, удалённое от основной моей земли, потом начали забрасывать камнями жену, когда она ходила за водой. Я пытался жаловаться властям, но, воистину, вся Македония была предоставлена римским наместником самой себе, чиновники лишь грабили города и позволяли творить насилие всем, кто платит.

Однажды они пришли ко мне в дом, человек пять, на груди у всех болтались ножи в кожаных ножнах, они смеялись, когда говорили мне, чтоб я убирался из дома в течение месяца, если хочу сохранить жизнь. Тогда я ничего им не ответил, но в душе моей поселился страх, я начал подумывать о переезде, продаже дома и земли, о том, чтобы всё это бросить, я, конечно, и помыслить не мог, ибо нам больше не на что было жить. Да, пожалуй, мы бы уехали от них подальше, но не успели. Я не сказал, что у меня был сын, единственный мой ребёнок, ему было тогда десять лет. Они пришли, когда меня дома не было, в последнее время я боялся покидать своих, но здесь было важное дело, касавшееся поиска покупателей на землю, и я уехал в Пеллу. Несколько человек вечером подкрались к дому и подожгли его, сын проснулся от шума и вышел, схватив мой посох, один из них ударил его ножом в грудь и убил на месте, жена смогла выбраться из горящего дома, спрыгнув с крыши, она обгорела и мучилась потом. Вернувшись, я мог только плакать, наверное, поэтому она и ушла от меня, вернулась к отцу, городскому горшечнику, что едва сводил концы с концами, я же захотел уехать как можно дальше, забыть всё. Поначалу я был моряком на грузовом судне, потом же стал работать в порту Эгиона, мне повезло, что сбережений моих хватило на плетёный щит, пять дротиков и кинжал, и я попал в отряд. Говоря честно, я вовсе не лучший из твоих легковооружённых, Александр взял меня из жалости, услышав мою историю...

- Почему ты оказался среди нас, Фаон?

- Я устал быть слабым, просто больше не могу.

- Не удалось всё забыть?

- Нет, всё остаётся со мной, в снах я иду знакомой тропой к родному дому вновь и вновь, - македонец содрогнулся всем телом. - Судьба играет нами, и я только сейчас понял, что лучше было погибнуть с оружием в руках на пороге своего дома, чем пережить всё, что случилось со мной. Теперь ничего не вернуть, но у меня есть цель - стать достойным своих предков и вернуться, чтобы расставить всё по местам.

- Я помогу тебе стать воином, - кивнула Зена. - Знаешь, я дала себе обещание, что, если вернусь живой из похода, то обязательно навещу родные края, мне тоже надо расставить кое-что по местам. Так, если хочешь, я могу помочь тебе, буду твоей гостьей, ибо чувствую и свою вину, ведь я поражала врагов во многих землях, родной же не помогала всё это время.

- Думаю, я отвечу тебе, когда цель похода будет достигнута, ранее не хочу ничего планировать, никаких планов, только надежда в сердце...