- Много всего интересного ты сообщил, но сейчас не время для бесед. Мы должны двигаться дальше, чтобы к закату добраться до Тринаса, поэтому гоняться за горожанами не будем, три разбойника нам мало интересны, лишь один человек меня интересует. Вам надо уходить, однако и нам задерживаться не стоит, - Зена вошла во двор и осмотрела лежащего, она сразу поняла, что он умирает.

- Нам лучше быть с вами, ибо здесь они нас убьют. Погрузите моего товарища на телегу, и двинемся, пусть Диоскуры хранят его, в любом случае, от судьбы не скрыться. Ты сказала, что направляешься к Тринасу, там мы будем уже в безопасности.

Путь был ещё долгим, посему воительница торопила людей, уже верхом пронаблюдав, как воины запрягли двух обнаруженных в городе худых лошадёнок в телегу, туда поместились спартанцы, и телега с десятком всадников первой загрохотала по дороге. Остальные нагрузились мехами с водой и найденной провизией, покинули пустой Пиррих и двинулись следом. В пути Зена настигла телегу и спросила спартанца, как его имя, он ответил, что зовут его Орестом, она же сказала, что ей приятно знать имя человека храброго, коих немного. Габриэль всё это время провела в седле, осматривая горы вокруг и дорогу, пару раз она видела кого-то меж зелени деревьев, но стрелять не решилась, боясь поразить невиновных, теперь же стремилась улучить момент для разговора с Зеной.

- Что делается? Город вовсе был пуст, - сказала девушка, подъехав ближе к любимой.

- Лаконика на грани восстания, периэки напали на спартиатов открыто, поддались на россказни разбойников вплоть до того, что поголовно схватились за оружие. Они это не сегодня задумали, но готовили уже долго, и Каллисто об этом знает, посему боюсь, как бы не встретить нам бури в древнем дорийском оплоте, - отозвалась та, поглядывая изредка на мрачноватые горы слева от дороги.

- Не хотелось бы втягиваться ещё и в лаконскую смуту.

- Вытащим Каллисто из её укрытия и разом обезглавим сотню врагов, местные дела для нас сейчас не так важны, но я бы хотела посмотреть, что делается в Спарте, поискать там опоры для нас.

Мелкие деревушки и руины былых городов они оставили без внимания, уже вечером добрались до более значительного Гитиона, ещё принадлежавшего периэкам, однако его должен был проверить Гекатей, поэтому миновали и его. Последнюю часть пути проделали уже в темноте, тонкий месяц светил слабо, но его поддерживала звёздная вязь, и море справа от дороги искрилось серебром, перед Тринасом их встретили сторожевые огни. Тринас был старой крепостью на побережье, давно оставленной, но кольцо каменных стен сохранилось, вмещая в себя до нескольких сотен людей. Пешие в это время делили друг с другом вечернюю трапезу, окружая костры, и крепость выглядела живой, сторожевые посты встречали всадников радостными криками, и скоро весёлое возбуждение донеслось до самых дальних костров.

Гекатей с Александром вышли к ним, закутанные в плащи от прохладного ветра с моря, они выглядели возбуждёнными, явно ожидали воительницу ещё вчера и желали поведать ей что-то важное. Зена отправила своих людей устроить коней и принять участие в трапезе, сама же отозвала начальников в сторону, туда, где близ стен играло море, и темнели мрачные тела трёх маленьких островков.

- Вы проверили Гитион? Что там делается? - спросила воительница.

- Да уж, проверили, - ответил Александр. - Они же настоящую войну тут развели! Наши едва отбились! Ну, ничего, завтра мы с ними поквитаемся.

- Я не ожидал такого озлобления от лаконцев, - пояснил Гекатей, - поэтому отправил этим утром в Гитион всего пятнадцать своих людей. Александр хотел пойти с ними, но его отвлекли подозрительные люди на дороге к востоку, обладатель единственного быстрого коня из нашего пешего отряда, он погнался за ними и отсутствовал всё утро. Для наших людей в Гитионе устроили западню, когда они вошли в город, на них напали из домов и с акрополя, трое погибли, их тела, к сожалению, остались у врага, остальные же ранеными смогли уйти. Я решил не нападать на лаконцев без твоей конницы, ибо опасался, что отряды из других городов могут нас окружить здесь. Мы видели пару раз за день конных соглядатаев из Гитиона, но потом они исчезли. Думаю, что в городе имеются разбойники, так или иначе, завтра мы всеми силами ударим на них и разорим это злодейское логово.

- Нет, уже завтра мы пойдём в Спарту и нападать на Гитион не будем, в этом нет смысла, насколько я поняла ситуацию, - Зена кинула на него взгляд, предчувствуя возражения, но оставалась невозмутимой в лице. - Что касается тел павших, то я верну их к утру. Габриэль вам всё расскажет о том, что мы узнали, я же исполню свой долг мёртвым.

В ту ночь для всех осталось тайной, как она, выйдя с тремя спутниками из ахейцев и захваченной телегой, к третьей страже привезла тела в лагерь. Потом уже воины шептались, передавая слова тех, кто был с ней, что она, подобно зверю, кралась по крышам домов и выносила тела на себе за стену. Павших пришлось наскоро похоронить внутри крепости Тринаса, утвердив над ними большой камень, ахейцы обещали позже вернуться и забрать тела сограждан, дабы предать земле дома.

От Тринаса было два пути, один из которых вёл на север, в центральные земли Лакедемона и Спарту, крупнейший здесь город, другой же - на восток, где лежали другие периэкские города и мыс Малея. Ночью ещё раз всё обдумав, Зена решила несколько изменить свой план, объявив утром, что позволять страху управлять собой нельзя, и всем отрядом на Спарту, в условиях ограниченного количества продовольствия, они не пойдут. Ей хватит шестидесяти воинов для похода на север, остальные же девяносто под началом Гекатея и Александра отправятся вдоль побережья, проверят города, что находятся там, и постараются добыть себе припасов. На слова названных, что можно ожидать столкновений с лаконцами, воительница заметила, что слаженные действия отряда и постоянная бдительность избавят их от опасности, ибо на почти сотню воинов напасть не легко. Она взяла себе тридцать всадников, остальных отдав во второй отряд, ибо взаимодействие с конными должно было значительно усилить пеших. Люди прощались коротко, веря в удачу Зены и надеясь скоро вновь соединиться, потом же разошлись, стараясь не глядеть назад.

Габриэль была рада тому, что быстрая скачка сменилась спокойным шагом, ибо надо было примериваться к пешим, манила её и спартанская земля, лежавшая меж хорошо видимыми слева массивами Тайгета и смутно синевшим впереди и справа Парнасом, однако ощущение войны вокруг не давало полностью расслабиться. Зена теперь была рядом, никуда не торопилась, планируя растянуть путь на два дня, можно было попытаться достигнуть Спарты и за один переход, но она не хотела столкнуться с жителями Амикл и самой Спарты ночью, когда можно было ожидать любых неприятностей. Они проехали рядом весь день, не встретив на пути ничего подозрительного, местность была малонаселенна, лишь посёлок Крокеи у каменоломен был обитаем, остальные же названия былых поселений скрывали за собой руины. Недалеко от небольшого посёлка Амиклы отряд встал на ночь, провизии осталось лишь на один день и все надежды были на Спарту, мимо них проследовало некоторое количество путников, поэтому прибытие их, как все понимали, не станет уже совсем неожиданным.

Однако оружие не понадобилось, ибо жители близких к Спарте городов не проявляли значительных бунтарских настроений, да и спартанцев в них жило немало. В Амиклах Зена ограничилась беседой с членами местного совета, заверившими её, что все подозрительные чужаки покинули город пару дней назад, потом же быстро достигла пригорода былой твердыни двух царей. Здесь их встречало множество людей, стоявших от самых крайних городских строений до главной площади, можно было сомневаться, что все тут знают о походе и его цели, но радостное возбуждение, разнесённое кем-то, было всеобщим. Спарта выглядела красивой, молочные стены домов приятно контрастировали с частыми островками кипарисов и пальм в окраинных кварталах, ближе к центру же улицы уплотнялись, звук копыт по каменной мостовой поднимался в их высоких колодцах, и многочисленные статуи созерцали действо. Вообще, радостно было видеть всё это обширное пространство культурного мира, с храмами, могилами героев, памятными местечками, многолюдность же и открытая гордость напоминали о былом величии.