Ночью Габриэль лежала у самой воды, слушала шёпот моря, ей казалось, что где-то вдали под сенью звёзд плескаются дельфины, противоположный берег различим не был, но, поскольку она знала, что он был в нескольких сотнях стадиев, то ей представлялось, что тени гор плывут на горизонте.
- Ты бывала когда-нибудь в той пещере? - Зена тоже не спала и бродила выше неё по берегу, мир был тих и тёмен, ибо она велела воинам не разжигать костров. Они обе понимали, о чём идёт речь, ибо только днём оставили в стороне известную пещеру на мысе, откуда, согласно мифу, начинался путь в царство Аида.
- Я набожна, ты знаешь, и не стала бы святотатствовать, входя на запретные пути. Однажды я бывала на Тенаре, когда девочкой провожала отца на судно в Азию, видела пещеру, но только издали, и так боялась.
- Интересно, но я тоже бывала там. Мой корабль несколько раз приставал к тенарским гаваням, там всегда было довольно пустынно, и я подолгу бродила по мысу, смотрела в тот водоём, где когда-то, как шепчут мифы, возникали чудесные видения, но ничего не видела там. Мы ходили с тобой по одной земле, словно проходили друг сквозь друга, ещё этого не замечая, но ты знаешь, что неизбежно должны были сойтись в одной точке. Теперь я могу объяснить, почему была так живуча, когда меня привязали к кресту, почему не умерла на том побережье в течении двух дней и дождалась спасения, почему вернулась из бескрайних пределов Востока, выстрадала рану отравленной стрелой, избежала римских мечей, и много ещё чего миновала. Всё это было, похоже, чтобы видеть тебя, судьба уготовила мне новые битвы, но без тебя я не нашла бы для них сил.
- Ты никогда не рассказывала про крест? Ты была распята? - Габриэль вновь дивилась своей любимой, понимая, сколь глубокая бездна памяти лежит между ними.
- Ты не знаешь этой истории? Я думала, ты просто не решаешься спросить про такие интимные вещи, как смерть. Впрочем, эта история была популярна в эллинских городах Азии, в Понте, да и в Македонии шептались, на Пелопоннесе же мало кто её знает. Это было давно, даже не столько по годам, сколько по тому пути, что я прошла с того дня, мне было восемнадцать, и корабль носился весело по морям, неся горе другим... Однажды меня схватили, обманом погубили моих судно и людей, большинство из нас распяли на побережье близ Милета, привязав верёвками к крестам, моих людей закололи на крестах, мне же уготовили более тяжёлую смерть - страдания в течении нескольких дней от жажды, удушья и зноя, однако пираты, мои друзья, на второй день совершили нападение и освободили меня. На ионийском берегу потом любили это вспоминать, говорили, будто молния небесная сожгла верёвки и освободила меня, будто само божество не было безучастным, хотя, в ту ночь, действительно, был сильный дождь, и молния сверкала.
- Ты не хочешь рассказать мне всего, о том, например, кто это сделал.
- Это не важно сейчас. Может, потом я расскажу, но сейчас не будем будить тёмную кровь мою этой памятью, - Зена села рядом, просеивая песок сквозь пальцы. Море дышало им в лицо, несло манящие запахи островов и таинственных земель Востока, луна уходила, скрывая своё серебро, и они вновь за долгое время могли почувствовать себя наедине.
- Значит, ты миновала тень смерти для того, чтобы меня видеть? - девушка уткнулась головой в грудь любимой и неотвратимо потянула её на землю. - Дай мне почувствовать, что ты жива, я побеждаю смерть, касаясь тебя...
Утром отряд одним броском достиг Тевфроны и занял её улицы, Зена имела веские основания подозревать все города вблизи основных дорог, поэтому решила действовать жёстко и закончить осмотр до заката. Разгорячённые ахейцы хватали горожан за одежду и грозили им оружием, но воительница велела сдерживаться, после короткого разговора с парой членов совета, им выдали одного больного разбойника, коего товарищи оставили, ибо он не мог уже следовать за ними. Это был житель Кипра, бывший пират, Зена встала с мечом над носилками, где он лежал, окинула его грузноватое тело мрачным взглядом и легко хлопнула клинком плашмя ему по заду, сказав:
- Тащить тебя с нами слишком тяжело, убивать же столь жалкого - дело, противное богам, посему я прощаю тебя. Убирайся на свой Кипр и помни, что Зена из Коринфа оставила тебе жизнь.
Больше никого не нашли и двинулись дальше, настроение у воинов было мрачным, ибо местные считали отряд скорее вражеским, ахейцев же не любили за старые обиды и схватки, и те отвечали, называя лаконцев филопеменовыми рабами, напоминая, что ранее Филопемен распоряжался Спартой по своему усмотрению. Дорога уходила от моря, поднимаясь в предгорья, справа потянулись голые скалы, впереди же скрывался городок Пиррих, где вновь им предстояло столкнуться с лаконцами. На дороге им встретились стада коз, пастухи коих оказались очень удивлены отрядом, было ясно, что жители города ещё не знают о всадниках, однако разбойники были более внимательны, и Зена не сомневалась, что у них была своя система оповещения об опасности. Она настороженно смотрела на пару дымовых столбов на горах и указывала на них Габриэль, хотя, никто не мог точно знать, были ли это костры пастухов или сигналы разбойников.
Пиррих был виден издали, поднимался небольшими домами по склону горы, утопая пёстрым камнем в буйной зелени, отдельно стоящий храм был цел, но заметно поблёк и частично потерял краску. Сонная тишина лежала здесь, как и во всех виденных ими лаконских городках, тенями остроконечных кипарисов и пальм, дорогу перебежал заяц, и, казалось, что он единственное живое существо в округе. Отряд поднялся в город, и грохот копыт заметался на узких улочках, везде оказалось пусто, даже акрополь с храмом никем не охранялся, было видно, что жители покинули город не более часа назад. Воительница приказала одним набирать воды из колодца, что был в центре города, другим - обыскать дома, третьих же отправила проскакать дальше по дороге, дабы перехватить тех, кто может убегать по ней.
Скоро во дворе одного добротного дома, в Пиррихе, несомненно, считавшегося богатым, были обнаружены два человека, один из которых с мечом и кинжалом стоял в дверном проходе и никого не пускал внутрь. Зена устремилась туда, оставив коня и крича своим, чтобы не нападали на воина, она встала напротив входа в затенённый двор и оглядела стоявшего против неё человека. Это был спартанец, житель самого сердца Лакедемона, в этом она не сомневалась, дело было даже не в его длинных волосах, ибо похожие причёски иногда носили и жители периэкских городов, но в гордости и ярости, что горели в его глазах, в уверенных движениях воина. Воительница положила меч на плечо, давая спартанцу рассмотреть себя, и через какое-то время ярость в нём начала затухать, ибо он осознал, что враги его ушли, перед ним же стоят совсем другие люди.
- Глядя на тебя, можно почувствовать, будто времена древней Спарты вернулись и вновь стоят передо мной. Ты чтишь заветы отцов, спартанец, знаешь цену мужества.
- Кто ты? - воин опустил оружие ниже, но сохранял настороженность.
- Я всегда считала спартанский воинский кодекс одним из лучших, старалась следовать ему по мере своих сил. Меня зовут Зена, та, что из Амфиполя. Ты знаешь?
- Слышал, разные вещи, хотя, не знаю, чему верить. Так или иначе, говорили, что ты возглавляешь отряд ахейцев, аркадян и аргосцев, преследующий уже ставших на Пелопоннесе известными разбойников. Другие же говорят, что ты сама стоишь во главе разорителей городов. Чему верить?
- Верь тому, что я прогнала желавших убить тебя, что периэки с разбойниками шепчутся о бунте против Спарты, я же не желаю такого союза. Тебя, ведь, периэки хотели убить? - Зена заглянула в тень двора, где лежал второй воин. - Что с твоим другом?
- Мы прибыли в Пиррих для того, чтобы собрать взносы в казну, остановились в этом доме, однако местные затягивали выплату, вели себя подозрительно, среди них я приметил троих чужаков. Сегодня же, эти трое, кажется, киликийцы, заметили что-то и коротко совещались с мужчинами в гимнасии, потом начался переполох, жители бежали на горы, мужчины же и юноши вдруг напали на нас, крича, что идёт какой-то спартанский карательный отряд, но мы-то знали, что это чушь. Мой друг был ранен, и мне пришлось одному удерживать врагов в этом проходе, но, слава Диоскурам, они были лишь жалкими периэками и не превзошли спартанской доблести. Скоро они закричали, что всадники близко, и бежали, судя по звону их щитов, они ушли на гору, что за городом.
