- Мы пытались расчистить ее, да сверху как шарахнет!

- Да,- произнес Горбачук многозначительно,-июль месяц самый дождливый. Вот приехали бы хоть в июне, совсем другое дело было бы. Не рассчитали малость. Жаль, жаль… А что, если вам отложить свой поход? Ничего страшного. Приезжайте в будущем году в июне, я с полным удовольствием вас до Урочина провожу. А сейчас только измучитесь.

- Ну что вы говорите, Кузьма Егорыч! - возразил «Невский.- Столько прошли, а теперь - назад. Нехорошо возвращаться с полдороги. Вы уж помогите нам, Кузьма Егорыч. Очень прошу! - И учитель с надеждой посмотрел на Горбачука.

Егерь задумался.

- Ну что ж, так тому и быть! - сказал он наконец.- Ваша воля. Надо так надо. Пойдем вперед, исполним ваше желание. Но я не советовал бы…-И, как-то странно ухмыльнувшись, Горбачук нехотя поднялся с места.- Значит, так. Сперва пройдем километра два в обратном направлении, там свернем на юго-восток, в другую падь, помните - где маленькая такая речонка. Вы ее, наверно, просто перепрыгнули, когда сюда-то шли. Это приток Большой. Поднимемся по той пади, дойдем до вершины хребта, оттуда влево дадим и снова на Большую выйдем. Там - начало Главного Баргузинского хребта. И, как я вам уже говорил, зарубки, сделанные геологами. По ним и пойдем.

И, подождав, пока путники надели рюкзаки, егерь первым зашагал по намеченному им маршруту, на ходу продолжая рассуждать:

- Уже полдень скоро. Дойдем до притока, остановимся на привал и подзаправимся как следует. А то я здорово устал и проголодался, еще затемно вышел из дому…

Все тронулись следом за проводником.

- Кузьма Егорыч, раньше нас тут двое проходили: один в унтах или ичигах - примерно три-четыре дня назад, другой в сапогах - позже, вчера или два дня назад,- сказал Цыден.- Мы даже обрадовались, что где-то впереди есть люди. Кто они? Куда они шли? Как вы думаете?

- Кто их знает, мало ли тут всякого сброда шатается,- ответил егерь.- Ну, геологи, топографы или туристы вроде вас, да и вообще все, кому не лень, кому не жалко ног и времени.

- Но ведь топографы, геологи или туристы в одиночку не ходят…- не унимался Цыден.

- Ну, тогда, значит, охотники.

- Охотники? В заповедном лесу?

- Браконьеры, конечно.

- Неужели они и сюда забираются?

- Сколько хошь! Приходят с той стороны, из-за хребта. Так и норовят по заповеднику пошляться, лапу запустить в государственный карман. Без всякого зазрения совести губят, можно сказать, всё живое: соболей, изюбров - всё, что под руку попадет. И так вот просто их не поймаешь-такие ловкачи, прямо из-под носа ускользают. Тут ухо держи востро, тут глаз да глаз. Иной раз неделю за ними гоняешься - и всё напрасно. Достается нашему брату, егерю. Не думайте, что работа наша легкая. Однажды зимой, года три назад, я целый день гонялся на лыжах за одним эвенком. Так и не догнал. Здорово они, тунгусы, на лыжах ходят. Ушел эвенк, больше двух десятков соболиных шкурок унес. Скелеты соболиные я вон там, за ущельем, в гроте нашел. Он там прятался и там же шкурки с соболей снимал. Ну что тут скажешь? Конечно, браконьер, конечно, нечестный человек. Но до чего же, варнак, ловок и смел! За таким и гнаться-то опасно. Запросто подстрелит, как ту куропатку, если станешь наседать. И поминай как звали.

…После привала возле устья притока Горбачук повел группу вдоль этой мелководной речушки. Непрерывной тропы здесь не было, только изредка попадались звериные стежки. Они появлялись как-то незаметно, откуда-то сбоку и через некоторое время так же незаметно, как бы крадучись, уходили в сторону и исчезали. По таким стежкам долго идти было нельзя: они непременно увели бы от главного направления. Поэтому егерь то и дело покидал их в каких-то ему одному известных местах.

Попадались на пути и такие серьезные препятствия, как буреломы, через которые приходилось продираться с большим трудом, зарабатывая кровоточащие царапины. Иногда встречались невообразимо хаотичные сплетения упавших деревьев, похожие на специально построенные баррикады и завалы. Тут наши землепроходцы по-козьи лазали или по-черепашьи проползали низом. Донимали и каменные россыпи, крутые подъемы и спуски. В некоторых местах, особенно в распадкам, трава была все еще мокрая, ботинки и кеды путешественников насквозь промокли, в них хлюпала вода.

После четырех часов пути Горбачук остановился и молча уселся на пень. Лицо его было хмуро, как повисшее над головой низкое небо. «Ругает себя за то, что связался с нами»,- подумал Цыден.

Перед глазами наших друзей снова выросли величавые громады гор, увенчанные даже и летом не тающим снегом. Но на этот раз не сверкали вершины ослепительной белизной, как в погожий солнечный день. Они были теперь серыми и унылыми.

Казалось, до этих молчаливых вершин рукой подать. Однако это было обманчивое представление.

Самая ближняя многоголовая громадина лежала по крайней мере километрах в двух, а до вершин ее, изрезанных глубокими морщинами, было по крайней мере вдвое дальше. Рядом с этой возвышалась другая гора, во сто крат более изборожденная по склонам глубокими расщелинами, выемками и обрывистыми уступами. Меж двумя горами пролегла голая, каменистая седловина. Этот центральный фрагмент горного ландшафта удивительно напоминал старинное бурятское седло.

А во все стороны от этого седла, везде и всюду возвышались крутолобые скалистые горы, короткие или продолговатые гребни, зубчатые утесы. Без конца и края, до самого окоема: горы, горы и горы… Многие вершины уходили в клубящиеся облака. Ниже снега шли этажи черно-бурых склонов, а еще ниже торчали в одиночку или небольшими группками деревья- карликовые кедровые стланцы, под ними - темно-зеленая полоса массивного кедровника и пихтача, затем - полосы смешанного леса и осинника и, наконец, на самом дне пади - жидкие линии вечнозеленых островерхих елей вперемежку с березками и раздобревшими тальниковыми кустами.

- Теперь уже недалеко до перевала,- сказал Горбачук, затянувшись дымом своей козьей ножки, и протянул руку туда, где раскинулась, дробясь на несколько распадков, глубокая падь реки Большой.- Осталось еще километра три или четыре. Немного. Но зато сплошной подъем. Как, не устали еще? - обратился егерь к ребятам.- А то можем заночевать где-нибудь здесь.

Левский вскинул на него удивленные глаза.

- Сейчас без десяти четыре,- заметил Георгий Николаевич.- До сумерек не менее пяти часов. Я думаю, надо двигаться. А как думают ребята?

Ребята, конечно, рвались вперед-на то они и ребята…

- Ну что ж, пошли! - сказал Горбачук.

Примерно через полчаса путники были уже па Большой. Они быстро почаевали, просушились у костра и теперь уже гораздо бодрее пошли дальше, всё выше и выше поднимаясь к перевалу. Прошли смешанный лес, углубились в микрорайон исполинских густо-зеленых кедров и пихт.

- Кузьма Егорыч,- спросил Георгий Николаевич,-где же зарубки геологов?

- Я и сам их не вижу,- ответил Горбачук.-А ведь Филимонов мне говорил, что они здесь должны быть. Неужели он ошибся? Как сейчас помню, говорил директор, что шли геологи со стороны Байкала, через перевал на Шаманку.

- А может, они прошли не от Байкала, а к Байкалу? - вставил Цыден.- Тогда надо просматривать южные стороны деревьев.

- Черт их знает, где прошли, как прошли, откуда прошли!- зло отозвался Горбачук.- Теперь ищи-свищи!

- Но как же быть? - забеспокоился Георгий Николаевич.- Так, вслепую, мы можем выйти совсем в другую сторону. И, как назло, солнца не видать.

- Нехорошо,- согласился Горбачук.- Ну ничего. Обойдемся как-нибудь без этих зарубок. Авось выйдем на Шаманку.

- Авось вывезет кривая. Так, что ли? - не удержался Левский.

Егерь, отчужденно смотревший на горы, ничего на это не ответил, только лишь молча пожал плечами. Это взбесило учителя, но он преодолел себя и спросил сдержанно:

- Вы-то хоть бывали в этих краях?

- Был однажды, но вышел гораздо правее, прямо на Курумкан. А нам Шаманка нужна…