- Но я не намерен отказываться от своей версии.

- Дело хозяйское,- скептически бросил Большаков.

- Вы не верите в интуицию? - спросил Бадимбаев.- Чувствую, что нет. Однако интуиция - это большое дело. Я почти уверен, что мы на верном пути. Но мне нужны факты, факты и еще раз факты. И беда только в том, что пока не за что ухватиться. Дайте только срок, Исай Игнатьевич! - воскликнул подполковник.

Большаков рассмеялся подполковнику в лицо:

- Ну хорошо, хорошо, Цыбен Будожапович. Но как они могли встретиться - Тоом и шофер? И главное, каким образом узнали друг друга? Если не секрет, расскажите, пожалуйста. Поделитесь опытом.

- Да, Исай Игнатьевич, и поделюсь, - серьезно сказал Бадимбаев.- Мы с вами взялись за общее дело, поэтому должны делиться своими мыслями и догадками и обсуждать их. Как говорится, одна голова - хорошо, а две - лучше.- И подполковник присел на скошенную траву.- Итак, представьте себе, что Тоом стоял где-то на шоссе, ну, скажем в поселке Максимиха или на одной из улиц Гремяченска, и, завидев какую-то машину, поднял руку и попросил шофера подбросить его до Усть-Баргузина или, скажем, до самого Баргузина. Поехали. Ну, и разговорились в пути, как всегда бывает в подобных случаях. Пассажир оказался немножко навеселе и, вытащив из кармана початую бутылку, подмигнул водителю: «Вздрогнем?» Тот улыбнулся, покачал головой: «Хорошо бы, да за рулем нельзя…» Тогда пассажир сам глотнул из горлышка и вкусно захрустел огурцом. Выпили. Разговорились. Познакомились. Водитель рассказал, что недавно исполнилось двадцать лет с того дня, когда его и многих других узников освободили из фашистского концлагеря… Тут пассажир насторожился и после минутного молчания говорит: «Да за такое дело как следует выпить надо! Из фашистских концлагерей мало кто выходил живым». Ничего не подозревавший шофер согласно кивнул: «Я бы не прочь и литр выпить за это. Прямо-таки из ада вырвался. Там ведь людей сжигали живьем, расстреливали, морили голодом, обливали водой на морозе, пытали. И все для того, чтобы вытравить из оставшихся в живых все советское, чтобы сделать из нас предателей-изменников. Да, такого ада, пожалуй, даже в Библии не найдешь». Пассажир покачал головой, выругался: «Вот ведь гады ползучие! И как только земля носила таких изуверов!» А шофер продолжал: «У нас в концлагере особенно свирепствовал один предатель - гауптшарфюрер Тоом…» Тут пассажир вздрогнул, побледнел. Сообразив, что может выдать себя, отвернулся и закашлялся. Шофера немного удивило такое поведение пассажира, но сперва он не придал этому большого значения и спокойно продолжал рассказывать: «Тоом был палач номер один, своими руками убил много людей. Даже охранники дрожали перед ним. Вот был зверюга так зверюга!» Наконец пассажир пришел в себя и слабым голосом осведомился: «А в каком концлагере ты был?» - «В Дахау. Ужасное это было место, такое же, как Майданек, Орадур или Освенцим. Если б только ты видел, что там творилось!.. Между прочим, у этого гауптшарфюрера голос был такой же, как у тебя, глаза были такие же, как у тебя, и роста он был такого и сутуловатый, как ты»… - И водитель внимательно посмотрел на пассажира: видно, у него все-таки появились кое-какие подозрения… «Вот так та-ак, вот так здорово! Нашел с кем меня сравнить - с каким-то палачом!» - И пассажир снова закашлялся и засмеялся. Засмеялся и водитель, потому что вспыхнувшие было подозрения начали уже стушевываться у него - лицо пассажира совсем не было похоже на лицо Тоома. И вот замелькали впереди огни Усть-Баргузина. Поехали по центральной улице. «Тебе где сходить?»-спросил водитель. «Я передумал,- ответил пассажир.- Завтра у нас воскресенье. Лучше съезжу в гости к свояку в Баргузин. Завтра вечером вернусь. А сейчас сворачивай к магазину, я возьму пол-литру, и мы с тобой отметим в дороге или у моего свояка твое освобождение». Шофер согласился. Они подкатили к дежурному магазину, но тут опять начался удушливый кашель у пассажира, и он с трудом выдавил из себя, протягивая водителю две трешницы: «Будь добр, сходи купи две пол-литры. Огурцы у меня есть… Опять этот прок-лятый ка-шель». Тоом не хотел попадаться людям на глаза, потому и не пошел в магазин. Через минуту водитель вернулся с пол-литровкой белого, большой бутылкой красного и колбасой. «Зачем ты красное взял? Ерш получится»,- сказал пассажир. «Ничего, пить будем белое, а запивать красным»,- засмеялся шофер, залезая в кабину. Выехали из Усть-Баргузина. Длинной лентой потянулась грунтовая дорога, освещенная сильными фарами машины. Время было довольно позднее, встречных машин не было, дорога была пуста. Тут снова начали одолевать шофера подозрения. «Почему он вздрогнул при упоминании Тоома? Почему побледнел и так странно закашлялся? - думал шофер.- Пожалуй, это неспроста… Надо проверить. Но как?» И наконец у водителя созрел маленький план… На двадцатом километре он остановил машину. Оба вышли из кабины, захватили с собой бутылки и закуску. Расположились на траве. Пассажир распечатал водку и, налив полный стакан, подал шоферу. Водитель залпом опорожнил стакан, после чего произнес резко и отрывисто: «Так это все-таки вы, господин обер-лейтенант! Я узнал тебя, господин палач! Теперь остается тебе только одно - идти сдаваться органам Госбезопасности!» Шофер решил проверить пассажира и сверлил его глазами. Не сводя с него глаз, нагнулся, чтобы поставить на землю стакан. И в ту же секунду тускло мелькнула в сумрачном свете большая черная бутылка с красным вином и со страшной силой опустилась на голову водителя, который с глухим стоном повалился на бок. Тоом взвалил обмякшее тело водителя на плечо и, дотащив до машины, швырнул его в кабину, потом прислонил к стенке с правой стороны, где только что сидел сам, и, едва машина тронулась, соскочил на землю. Грузовик, набирая скорость, помчался под уклон, к мосту… Тоом выпил залпом стакан водки, облегченно вздохнул и собрал в сумку все, что было приготовлено для пиршества. Подумав, закупорил и початую бутылку и ее тоже сунул в сумку: человек он опытный, знает, что ни в коем случае нельзя оставлять вещественные доказательства. Теперь надо было поскорей сматывать удочки, пока не подошла какая-нибудь случайная машина и не обнаружила аварию. И хотя он был почти уверен, что до утра никто здесь не проедет, гауптшарфюрер все-таки поспешно ретировался. И все. Такова, Исай Игнатьевич, моя версия…- сказал Бадимбаев и замолчал.

- Прекрасный рассказ для «Огонька»! - улыбнулся Большаков.- Но читатели требуют продолжения. Они спрашивают, куда после всего этого подался Тоом? В Баргузин или в Усть-Баргузин?

- Трудно сказать. Но ясно, что «голосовать» он не мог, боясь попасться на глаза людям возле места убийства. Выходит, пошел пешком.

- Он мог спуститься по реке на плоту,- сказал Большаков.- Связал два бревна ивовыми прутьями - и готово.

- И спокойно поплыл по ночной реке?.. Не исключено… Но перед этим он по руслу реки все-таки подошел к машине, чтобы удостовериться, удалось ли ему убить водителя. И только после этого отправился в плавание.- Бадимбаев поднялся с земли и, улыбнувшись, заключил: - Что ж, дорогой Исай Игнатьевич, я вижу, вы внимательный читатель «Огонька». И, так сказать, читатель творческий. Настолько увлеклись рассказом, что готовы помочь автору его дописать…- И добавил без тени иронии: - А это уже очень хорошо! Ну ладно, пошли!..

Они спустились вниз. Впереди показался берег реки, заросший сплошным ивняком, пышными кустами тальника.

- А знаете что, товарищ подполковник? - неожиданно воскликнул Большаков, которого осенила новая догадка. - Что, если они оба были палачами и вместе бежали сюда, воспользовавшись документами умерщвленных узников? И один из них, тот, который скрывался под фамилией Афанасьева, хотел сдаться властям, а следовательно, выдать и второго?..

- Теоретически это вполне резонно, а в реальной действительности не имеет под собой никакой почвы, - ответил Бадимбаев.- Почему? Потому что у Афанасьева здесь живут родные и близкие, они сразу узнали бы чужого. Возможно другое. Узник Афанасьев, не выдержав пыток или побоявшись смерти, стал тайным агентом врага, то есть ценою предательства купил себе жизнь, и потом его освободили наши, считая мучеником. Вот тогда-то Афанасьев и Тоом вполне могли быть связаны между собой. И кто знает, может быть, вели шпионскую работу в пользу империалистического государства… И вор у вора дубинку украл: один шпион убил другого. Бывает такое и по приказу разведцентра… Допустим, Афанасьев, который был подручным Тоома по шпионской работе, потерял для своих хозяев ценность или попал в поле зрения органов Госбезопасности и оказался на грани провала. Тогда Тоом получил бы приказ уничтожить Афанасьева…