Больше удивившись, чем испугавшись, Анка проследила глазами за полетом всполошенной птицы и прокричала ей вслед:

- Ну, ворона, что так раскаркалась? Может, опять обронила свой кусочек сыра?..

И тут она увидела Емельку: он застыл неподвижно, крепко обняв дерево, будто собираясь взбираться на него.

- Ты что, Старшой? - весело спросила Лика.- Хочешь дуб свалить?

Емелька с трудом оторвался от могучего ствола.

- Дубы, Кудряшка, разные бывают. Если старый - в нем обязательно есть дупло. А дупло, сама понимаешь, очень удобное место, чтобы что-то спрятать…

- Так ты осматриваешь дупло?

- Конечно.

- И что-нибудь нашел?

Емелька неторопливо вернулся на тропинку, скрывая смущение, заговорил:

- Знаешь Высокий лес за Лисичанском? Заметил я как-то там дупло, взобрался на дерево, уселся поудобней и запустил руку. Чувствую пальцами что-то гладкое и округлое, вроде гусиного яйца. Вытаскиваю, смотрю… Батюшки мои! Бомба-лимонка у меня на ладони. Я обратно ее, осторожненько, очень осторожненько, а сам кувырком с ветки и дра-ла-ла! - Он поискал глазами Костика и, заметив его в траве, засмеялся: - Ты от кого прячешься, от вороны?

Медленно вставая с земли, Костик уплетал за обе щеки пучок какой-то зелени, причмокивая от удовольствия.

- Я на этой полянке воробьиный щавель нашел… Что за вкуснятина!

Вскоре они вышли из леса прямо к тому зеленому от камышей и тины озеру, на котором недавно происходила жаркая схватка деда Митрофана с железнодорожной шпалой. Все здесь было ярко-зеленое: и огромные круглые листья водяной лилии, и заросли рогоза вдоль берега, и махровые ленты водорослей, и сама вода, и лягушка, дремавшая на пне, и даже стрекозы, скользившие над зеркальной гладью.

- Хорошо! - глубоко вздохнув, сказал Старшой, и Анка тотчас же подхватила:

- Очень хорошо!

Костик спросил насмешливо:

- Вы о чем?

- Разве не понимаешь? - удивилась Анка.- Небо вон какое! И озеро, и этот лес, и солнце, и тени…

Емелька ничего не сказал, только благодарно взглянул на Анку.

Они шли самым краем берега, и Пугач рассуждал вслух:

- Все на свете имеет свое название: каждое дерево, травиночка, даже каждая звездочка в небе. Почему это озеро без названия? Было бы правильно дать ему имя деда Митрофана. Озеро Митрофана - хорошо звучит?

Анка по привычке подняла руку:

- А может быть, озеро Старой Щуки? Вон той, что там, в камыше, лежит?..

- Годится,- охотно согласился Старшой.- Значит, озеро Старой Щуки. Только не той, что дедушка выловил, а той, про которую рассказывал.

Костик пробежал вперед и остановился на взгорке, с которого они вдвоем с Емелей сбросили шпалу в камыши.

- Что за чудо?! - закричал он издали и даже тревожно свистнул на двух пальцах.- Смотрите, кто-то вытащил нашу находку на самый бугорок!.. Вот и еще одна загадка: кто и зачем?

Емелька так осторожно приближался к шпале, будто перед ним лежало незнакомое живое существо. Крадучись, обошел вокруг шпалы, прикоснулся к ней обеими руками, потом спустился к самому урезу воды, пристально исследуя смятые стебли камыша, черный ил берега, на котором глубоко и отчетливо отпечатались следы больших сапог.

- Интересная штуковина! - задумчиво произнес он, поглаживая маслянистый бок шпалы.- Кто-то здесь потрудился, чтобы вытащить «щуку» на пригорок. Что думаешь ты, Ко-Ко?

- Думаю, кому-то понадобились дрова,- сказал Костик.

- Твое слово, Кудряшка?

Анка призадумалась на минутку и ответила уверенно:

- Тому, кто вытащил шпалу на пригорок, дрова не были нужны. Гляньте, как расчищен стесанный край, где чернеют цифры. Они как будто наново написаны. Мы так их не расчищали.

Емелька погладил стесанный край бревна, взглянул на Кудряшку недоверчиво:

- И кому такое понадобилось?

Анка тряхнула челкой:

- Понятно кому: кто-то, как видно, знает, что они значат - эти буквы «С» и «К» и цифра 5000…

- Значит, опять тайна? - задумался Старшой и тут же спохватился: - А может, мы сами тайны придумываем, и ты в этом у нас первая?

Нисколько не обидясь, Анка согласилась:

- Может быть. А все потому, что тайн, и правда, очень много. Вон дерево растет - почему? Или вон бегунки на воде играют - зачем? Или, смотри-ка, стрекозы мечутся: одна синяя, как синька, другая совсем зеленая - почему? Я ночью, бывает, на звездочки засмотрюсь - и тайна всю душу переполняет: почему они разными огоньками горят - белые, розовые, голубые? Почему вроде бы вздрагивают и переливаются? Что там на них, на звездочках, неужели все время пожар?.. Что горит и почему не гаснет?

- Здорово! - восхитился Емелька и строго взглянул на Анку: - Однако стоп, Кудряшка, вон куда доехала - до звезд!..

Костик звонко захохотал, но тут же испуганно оборвал смех: где-то недалеко, за камышами, грохнул выстрел.

- Это у Старой криницы,- насторожился Емелька.- Туда еще с километр будет.

- Ближе,- возразила Анка.- Звук-то летит напрямую. Интересно, кто стрельнул? Охотников мы что-то не встречали.

- Наверное, саперы,- неуверенно заметил Костя.- Они все еще бродят с миноискателями. Знаете, сколько мин вдоль Донца фашисты понатыкали? Сотни, а может, и тысячи штук!

- Пошли,- скомандовал Старшой.- И смотреть в оба!

Тропинка вилась вдоль берега, потом пересекала песчаную пустошь, и далее терялась в разлогом овражке, где, под зеленым навесом кустарника таинственно мерцала вода криницы. Землянка была вырыта как раз напротив криницы, в западном скате овражка. Знающие, бывалые люди рассказывали (а в Привольном у многих на груди поблескивали боевые ордена и медали), что ранней осенью 1943 года, когда наши войска, наступая от Волги и Дона, вышли на рубеж Северского Донца, здесь развернулись ожесточенные сражения, и в этой землянке размещался наш полевой лазарет.

Емельке, Костику и Кудряшке уже доводилось входить под бревенчатый, сумрачный свод землянки, где все еще хранился дух войны, пахло шинелями и эфиром, а тишина казалась многозначительной и тревожной. Старшому запомнилось, как Анка, впервые войдя в землянку, принялась шарить по углам да нишам и под снопом слежалой соломы нашла стреляную винтовочную гильзу.

- Вот это находка! - закричал тогда Костя и поспешно зажал рот ладонью: ему откликнулись сразу несколько голосов.

- Подумать… какое эхо! - растерянно прошептала Анка.

- Неужели… эхо? - не поверил Костя; крадучись, он вышел из землянки, оглянулся по сторонам.- Ну, чудо! Мне определенно другие голоса отозвались…

Анка все рассматривала гильзу, держа ее на ладони, и допытывалась, точно у живого существа:

- А пуля эта без промашки? Верно была послана? Прямо фашисту в лоб?..

Почему та минута так запомнилась Емельке? Не потому ли, что время вдруг странно сместилось, и он расслышал гул артиллерийской канонады, отрывистую очередь пулемета, крики, тяжкий разрыв снаряда, железный лязг танковых гусениц? Война над этими лесами, полянами, взгорьями, шахтерскими поселками и городами Донбасса давно уже отгремела, но Емелька пережил острое, настороженное чувство, будто внезапно очутился на передовой. Видимо, такова сила памяти, и Старшому достаточно было войти в эту солдатскую землянку, чтобы воспоминания подхватили его подобно речной быстрине. Подросток, он помнил и черные дни фашистской оккупации, и как, дымя и громыхая, накатывался фронт…

Вот и теперь, приближаясь к знакомому овражку, Емелька испытывал странное томление и тревогу, словно бы там, в землянке, должно было что-то произойти - что-то неожиданное и важное.

- Смотри-ка! - шепнула Анка и крепко схватила Старшого за руку.- Вон человек. Сейчас вошел в землянку…

- Я тоже заметил,- порывисто перевел дыхание Костя.- Наверное, увидел нас и поспешил спрятаться.

Емелька замедлил шаги:

- А чего бы ему прятаться?

- Разные люди бывают,- рассудительно сказал Костя.- Есть и бродяги, и разбойники.

Старшой поколебался минуту, потом взглянул на Анку и весело подмигнул ей: