— Мы слышали, что в заповеднике на зимовку собираются беркуты.

— Здесь эти орлы — птицы пролетные, они у нас не гнездятся. Но в последние годы не все беркуты стали улетать с наступлением холодов. Более десятка этих птиц остаются у нас. И не только беркуты. Все больше становится и орлов-могильников.

— Чем это можно объяснить?

— Хорошей кормовой базой. У нас стало больше копытных. Естественный отход есть у оленей, косуль, кабанов. А это хороший корм для беркутов. Эти орлы держатся здесь с октября по апрель. Да и другие хищные птицы, среди которых есть и рыбоядные, стали оставаться на зимовку. Корма им тоже хватает. Особенно в теплые зимы.

Александр Андреевич рассказал об одном интересном случае. Рыбак заметил парящего в воздухе коршуна и бросил рыбу в воду. Коршун ее заметил, но подождал, когда она отплывет подальше от рыбака, и только тогда подобрал с поверхности. Вскоре пернатый хищник так осмелел, что стал брать рыбу возле самого рыбака. Даже осторожные хищные птицы привыкают к доброте человека и отвечают взаимностью.

С орнитологом мы посетили колонию серых цапель. Она появилась здесь вскоре после создания заповедника. Путь к колонии нелегкий: сначала на машине, затем на лодке. Со старицы хорошо видна мощная многолетняя застройка на высоких тополях и ветлах. Видно, что одни и те же гнезда серые цапли используют каждый год, ремонтируют их, достраивают. Часть гнезд на ольховых зарослях.

Птицы давно нас обнаружили, и некоторые взлетели, видимо, для осмотра пришельцев. В гнездах лишь изредка заметишь какую-нибудь птицу. Семьи уже распались, и птенцы слетели с гнезд.

— В конце весны здесь очень шумно, — говорит орнитолог, — издалека слышны их резкие голоса и шумная возня. Птенцы возбуждаются, когда родители прилетают с кормом.

— Сколько в этой колонии гнезд?

— Около пятидесяти. В колонии более ста серых цапель.

— Куда они отсюда улетают?

— В Западную Европу и Северную Африку. Это точно установлено благодаря кольцеванию.

Довольно часто у воды мы видели небольшую нарядную птицу — зимородка. Отличить его можно издали не только по яркой окраске, но и по характерной позе: сидит где-нибудь на веточке, почти вертикально опустив свой непомерно большой клюв.

Это птица-рыболов, вот почему она так внимательно всматривается в воду. Заметив всплывшую рыбешку, зимородок камнем падает вниз. Не всегда ему сопутствует удача, бывают и промахи. За одним зимородком мы наблюдали около часа. У него один удачный бросок приходился на четыре промаха.

Гнездится зимородок в норах, которые роет в крутых отвесных берегах. Мы подошли на лодке к обрыву, где была такая нора.

— Какая же глубина норы?

— До метра, а в конце норы расположена камера, где птицы и выводят потомство.

— Мы здесь уже несколько минут, но еще ни одна птица не вылетела и не влетела. Нора жилая?

— Жилую от нежилой можно отличить по запаху рыбы. Родители кормят рыбой птенцов, но те не все съедают, часть остается.

Наконец прилетела пара зимородков. Одна птица уселась на ветку в нескольких метрах от нас. Удивительной красоты оперение! Зимородок по окраске напоминает тропическую птицу. Близкие его родственники обитают в тропиках, и многие окрашены ярко.

По соседству с зимородками в крутых берегах гнездятся и береговые ласточки. Их так и называют — береговушки. Некоторые участки обрывистых берегов Хопра сплошь изрыты их норами: в одной колонии могут жить сотни пар. А корм для береговушек — мелкие летающие насекомые — повсюду.

Птицы хороводом стремительно кружили над нами, издавая резкие звуки. Что ж, мы были незваными гостями. Пришлось оставить колонию. Проплывая по реке, мы заметили человека с мольбертом. Заповедная зона, вокруг ни души и вдруг — художник. Александр Андреевич сказал нам, что это лесник Владимир Павлович Коньков — художник-самоучка.

Мы причалили к берегу. Не так часто встретишь художника-анималиста в заповеднике, тем более сотрудника, человека, знающего природу, животный мир. Владимир Павлович охотно показывает несколько своих набросков. Привлек внимание этюд с журавлями. Лесник сказал, что этих журавлей он обнаружил в ольховых топях в районе кордона Бережина. В заповедник вернулись журавли. Набросок интересный: схвачен момент взлета крупной птицы.

Владимир Павлович немало рассказал нам о животном мире заповедника. Один рассказ особенно запомнился. В музее заповедника не было чучела серого журавля, и Владимира Павловича попросили отстрелять одну птицу за пределами заповедника. Коньков согласился. Взял ружье, выехал за границу заповедника и замаскировался на лугу в том месте, где нередко видели журавлей. Вскоре прилетели несколько птиц. Они бродили по лугу в нескольких десятках метров от него. Но выстрела так и не последовало. Художник сказал нам: «Не мог я выстрелить в такую красоту». В музее до сих пор нет чучела серого журавля. Может, это и хорошо?

Леса покрывают более 80 процентов территории Хоперского заповедника. Это часть большого массива Таллермановского леса. Здесь отмечены около 900 видов высших растений, 22 вида деревьев и 43 — кустарников, 200 видов грибов, мхов и лишайников.

С заповедными лесами нас знакомил Петр Петрович Садчиков. Побывали мы в нагорных дубравах. Они очень хороши! Есть чистые, без подлеска, а есть и разнотравные, с подлеском из клена, лещины и бересклета. В нагорных дубравах еще можно увидеть дубы, которым более 100 лет, а Петр Петрович показал нам и такие, которым около 160. И все же эти дубравы — лишь остатки тех могучих и обширных дубовых рощ, которые здесь росли несколько столетий назад.

В начале восемнадцатого века дубы-великаны по берегам Хопра интенсивно вырубали для строительства первой русской Азовской флотилии. Петр I положил начало государственному использованию хоперских лесов. В 1703 году лесной массив, куда входит часть современного заповедника, был объявлен заповедной корабельной рощей. Там велась заготовка древесины для постройки судов-стругов — на них перевозили тяжелые грузы и продовольствие для войск.

Позже заповедный режим с корабельных рощ был снят, и в конце восемнадцатого столетия леса на Хопре перешли во владение помещиков и купцов. Леса стали вырубать, и во многих местах берега Хопра обнажились.

Река начала петлять в складках местности, среди полей и лугов. Вешние воды и суховеи сносили к Хопру все больше и больше чернозема и песка. Небольшие лесные массивы среди огромных степных пространств уже не сдерживали бурное таяние снегов. Нарушился водный режим. Весной река стала бурно разливаться, а летом быстро мелеть. Стали зарастать и заноситься илом и песком многочисленные озера и старицы Хопра.

Сейчас в заповеднике пойма реки еще почти вся покрыта лесами. Часто встречаются огромные белые тополя — белолисты и черные — осокори. Здесь много болот и озер. По берегам озер растут осина, вяз, дуб. Старицы обильно зарастают тростником и камышом. Кое-где им на смену приходят заросли тальника.

Коренные типы леса на ровных участках — ясеневые дубняки с травяным покровом из сныти и осоки. Путешествуя по Хопру, замечаем на северных склонах дубы с липами, а на южных — с бересклетом и кленами. Встречаются солонцеватые дубняки, поляны с зарослями клена татарского, терна и вишни степной. Красивы куртины вязов. Немало ольховых топей. Возраст деревьев около 100 лет. Кругом море папоротников и крапивы.

Оставшиеся небольшие лесные массивы за пределами заповедника среди огромных степных пространств уже не в состоянии сдерживать бурное таяние снега. Вот почему в заповеднике каждую весну можно наблюдать мощные паводки. Вода покрывает чуть ли не всю заповедную территорию, и не на день или неделю, а почти на полтора месяца. Это сказывается на жизни животных. Многие из них — лоси, кабаны, косули, олени — бедствуют в эту пору. Достается и водным обитателям — выхухолям и бобрам.

Лишь с организацией в этих местах заповедника стали постепенно восстанавливаться леса. Ольшаниковые топи теперь — это настоящие джунгли. Огромна роль ольшаников в поддержании гидрологического режима поймы. Это своеобразные биологические фильтры, которые очищают загрязненные воды. Заповедные ольшаники уникальны. А Хоперский заповедник — единственное место в Центральном Черноземье, где они сохранились.