- Понятна, товарищ полковник.
- Как настроение ваших людей?
- Прекрасное. Солдаты гордятся, что им доведется принять участие в штурме Берлина. Они уверены: броня ваших танков надежная.
- Уверены? Не думают уже, что паши танки фанерные,- улыбнулся полковник.- А то, знаете, в сентябре 1939 года южнее Бреста был такой случай…
- О, теперь вспомнил, где я вас видел. Это на ваш танк мы налетели с саблями…
- Вот как?
- Я был там. Мы тогда офицера, который приказал нам идти в атаку, носом в броню вашего тапка ткнули, как щенка.
- Так вы Боровский? А я получил сегодня приказ и думаю: чем-то мне памятна эта фамилия. Каких только встреч не бывает на войне… Ну, будем считать, что все плохое, что было,- сплыло. Осталось самое дорогое - наша дружба.
- О, это правильно… Самое дорогое,- сказал майор.
Зазвонил телефон. Полковник взял трубку.
- Слушаю. Так, так. Сдались? Все? Очень хорошо… Мальчонка? Какой мальчонка? С Печалиным приехал? Так, так. Вот молодец. С репродуктором на третий этаж? Под огнем? Молодец. Наградить надо. Как фамилия его? Что? Светлович? Какой Светлович? Ванюшка? Вот мерзавец! Сбежал из госпиталя? Ну, я ему задам…- Потом, уже мягче, полковник добавил: - Луценко, ты там смотри, побереги мальчонку…
Боровский вопросительно смотрел на него.
- Ну, занозы нет. Вот чертенок Ванюшка…
Словно майский гром, раздался грохот артиллерийских залпов. Дом задрожал, из окон посыпались стекла.
Полковник взглянул на часы.
- Началась артиллерийская подготовка,- сказал он торжественно.- Из всех стволов палят. Пошли, майор, по своим местам.
Поднялась очистительная буря. Она, как весенняя гроза сметает зимнюю плесень, смела с лица земли фашистскую нечисть.
В СВОИХ БАШМАКАХ
- Ваня, Ванюша, вставай…
Голос бабушки звучит ласково, усыпляюще. Но другой, звонкий, гонит сон прочь:
- Вот я его сейчас холодной водой оболью…
- Ну зачем же водой? Он с дороги.
Ваня открывает глаза: изба залита солнечным светом. В открытое окно залетает свежий ветерок. Колышутся занавески. Возле кровати стоит Миша с кружкой.
- Ох, братцы, как хочется еще по-о-спать…
Весь вечер Ваня просидел с ребятами под окном на бревнах. Друзья отца Виктор Павлович Лавина, Стенай Харитонович Смоляк собрались в доме за столом. Там же были Нина, Викентий. Под окном и за столом но было конца разговорам. И как ни старались гости поскорее уйти и дать хозяевам отдохнуть с дороги, но расстались поздно…
- Мы опоздаем, вставай скорее! - торопит Миша.
- А где папа? - оглядывается Ваня.
- Уехал с Виктором Павловичем. Вставай, Нина сейчас приедет за нами.- Бабушка берет у Миши кружку и выходит па кухню.
- Галя встала? - спрашивает Ваня.
- Давно,- кричит Галя из кухни.- И покупалась. А вода теплая-теплая…
На улице шумно. Проезжают машины. На них - празднично одетые люди. Развеваются знамена, льется песня. Юлия Адамовна смотрит в окно.
- Бабушка, что с вами?
Та вытирает уголком платка глаза.
- От радости, Галочка. Не верится, что снова в родном доме.
Миша ни па шаг не отходит от Вани. Вместе они выбегают во двор. Ваня умывается, Миша поливает и засыпает его вопросами:
- Берлин большой город?
- Большой…
- И все говорят по-немецки?
- Немцы - по-немецки, наши - по-русски, англичане и американцы - по-своему.
- А ты видел американцев? Какие они?
Ваня задумывается и отвечает:
- Жирные.
Миша удивленно смотрит на Ваню, вода проливается на землю.
- А почему это?
- Что почему?
- Жирные?
- Им что: по дорогам асфальтовым на машинах прокатились, пяток не замочили. От такой войны пе похудеешь…
Разговор продолжается в комнате. Ваня обувает башмаки - новенькие, скрипучие, они ему как раз по ноге.
- В Берлин они приехали есть тушенку да жевать резину. Город-то был взят нашими войсками.
За окном промелькнула белокурая голова Нины. Высокий голос ее звучит уже в сенях:
- Скорей, скорей, машина ждет.
- Молочка хоть по стакану выпейте,- засуетилась бабушка.
Сопротивление бесполезно. Все это знают и наспех опрокидывают свои стаканы. Хлеб доедают по дорого к машине.
Шофер райкомовского «козла» Викентий рассаживает всех по очереди. На нем гимнастерка без погон, сияет белизной подворотничок, позванивают медали на груди.
- Смотри, каков наш Викентий,- шутит Нина.- Послужил в армии - не узнаешь. Все девчата по нем сохнут.
Викентий не остается в долгу:
- А вы п-посмотрите на н-нашу Н-иину, п-почему она т-та-кая в-веселая? Вчера п-получила письмо от Карла…
- От какого это Карла? - поинтересовалась бабушка.
- Того чеха, который называл вас так ласково - «бабычко»,- сказал Ваня и, повернувшись к Нине, добавил:-А яви-дел у него вашу карточку…
Машина въехала на гать.
- Во время войны ее пе было,- объяснял Ваня Гале.- За болотом начинался партизанский лес. Пробирались сюда по кочкам.
- Вы, Юлия Адамовна, ке волнуйтесь.- Нина достала из кармана синего жакета бумажку.- Я переписала вашу речь большими буквами. Без очков прочтете.
- Ох и надумал же Виктор Павлович! Какой из меня докладчик!
Ехали но лесной дороге, мимо опустевших землянок.
- Вон в той,- показал Миша,- я жил с дедом Данилой.
- А у т-того д-дерева…- подмигнул Викентий Нине.- П-омните, когда мы ух-ходили с К-карлом на задание…
- Викентий! - Нина нахмурила брови.
- М-молчу, м-молчу…
- А где жила моя мама? - негромко спросил Ваня.
- Сейчас будем проезжать мимо землянок госпиталя.
На небе появились тучи. Закрыли солнце. В лесу стало уныло. Нина протянула руку за окошко:
- Не пошел бы дождь…
- Некстати он,- сказал серьезно Миша.
Говорили о погоде, но думали о дорогом человеке, которого нет. Викентий остановил машину.
- К-кажется, здесь…
Вошли в землянку. В ней было темновато и сыро. На столике стояла фотография Зинаиды Сергеевны в черной рамке. На нее падал из окошка свет.
- Это Иван Григорьевич сегодня поставил,- сказала Ни-на.- Вот на этих нарах твоя мама ночью долго не могла уснуть, думая о тебе.
Присели на нары. Ваня погладил рукой шершавые доски.
- Ох, горе, горе,- вздохнула бабушка.
Помолчали.
Из землянки вышли так же молча. Миша, чтобы отвлечь своего друга от грустных мыслей, продолжал рассказывать о тех, кто жил в землянках.
- А там вот немецкий хирург Кляйншмидт устроился. Уехал в Германию. Смешной такой. По-русски старался учиться. И каждое слово так перевирал - ужас!
Эхо донесло до бывшего партизанского лагеря звуки музыки. Где-то далеко играл духовой оркестр.
- Едем,- сказала Нина.
На поляне, где когда-то садились самолеты с Большой земли, собрались люди со всего района. Митинг уже начался. На трибуне среди других Ваня разглядел секретаря райкома Виктора Павловича, председателя колхоза Степана Харитоновича Смоляка.
Нина попела бабушку и Ваню к трибуне. Люди расступались, давая им дорогу. Некоторые кланялись.
- С возвращением вас…
- И вы к нам, на наш партизанский праздник?
Юлия Адамовна не успела отдышаться и опомниться, как вдруг услыхала свое имя, а затем голос Нины:
- Подойдите, бабушка, ближе к перилам.
Юлия Адамовна посмотрела на лица людей, с которыми вместе ей пришлось столько пережить. Их было много, и все знакомые, родные. «Это их хотели фашисты уничтожить, сжить со свету. А они вот живут, торжествуют победу».
- Товарищи! - громко сказала бабушка и умолкла.
Ваня заметил, что в руке се дрожит бумажка.
- Товарищи! - снова сказала Юлия Адамовна и, умоляюще взглянув по сторонам, попросила:- Подскажите, что говорить.
- Говори так: разрешите приветствовать вас с годовщиной освобождения нашего района от гитлеровских захватчиков,- начал подсказывать Смоляк.
Каждый старался ей как-нибудь помочь, но все, что ни говорили вокруг, было не то. Юлия Адамовна искала нужные слова и не могла их найти. Люди смотрели на нес с сочувствием, лица их были усталыми, серыми. И вдруг из-за туч выглянуло солнце. Хмурые лица повеселели. И слова пришли сами собой.
