Он спускался по лестнице во всю ширину вокзала и чувствовал, как сердце наполняется радостью.
«Значит, так. Что же будет, когда она впервые окажется тут и увидит все это?»
Анджей поставил чемодан и не мог оторвать взгляд от города, залитого солнцем.
В нем ожили давние воспоминания. Он тоже когда-то стоял здесь впервые в жизни, и было ему тогда тоже, как и ей, двадцать лет. Такие минуты не забываются. Широкие, выбеленные жарким солнцем ступени, казалось, вели в мир мечты, надежды и фантастических приключений. Тогда этот мир был молод, гораздо моложе и прекраснее, и хотя исполнилось не все, о чем Анджей мечтал, но, может быть, исполнится сейчас, ведь жизнь еще не прошла.
Перед ним была Венеция, ожившая цветная открытка с полосой Большого канала, с белым мостом, будто высеченным из огромной сахарной глыбы, и с уносящимся вверх куполом церкви Сан Симионе Пикколо. Два речных трамвайчика бились бортами о воду: один около мостика с табличкой «Линия площадь Сан-Марко», другой на Джудекку и островок с маленькой-маленькой церковью Сан Джорджо Маджоре.
Анджей радовался, вспоминая знакомый путь влево от вокзала, в шумную улицу Листа ди Спанья. Даже зимой здесь людно и можно услышать любую речь…
Жалко, мало времени: неделя, может быть, восемь дней (потому что предстоит поездка в Канн), но он постарается ей все показать. До площади Сан-Марко они доберутся водным трамвайчиком, потому что в январе гондол нет, во всяком случае ни одной не видно на Большом канале. Она увидит старинные дворцы Ка д’Оро, Контарини, многие чудеса старинной архитектуры времен Венецианской республики. А потом? У него голова пошла кругом, когда он представил, как они вдвоем стоят на лоснящихся плитах площади Сан-Марко…
Обратно они пойдут пешком. Анджей представил, что Эва идет рядом с ним. Они плутают по узким улочкам, петляют по переулкам, идут по прекрасным мостам Венеции, которых тут не счесть.
Мечты эти согревали его надежду, которая вот-вот должна стать реальностью.
На улице Листа ди Спанья, облепленной витринами баров и магазинов, тесно жались друг к другу отели, но Анджей высматривал выложенную мозаикой на тротуаре надпись «Флорида». Несколько лет назад, будучи в командировке, он жил в этой гостинице, и теперь ему хотелось провести здесь минуты ожидаемого счастья.
В гостинице вместо тучной пожилой дамы он увидел молоденькую девушку с накрашенными голубыми веками, выпуклыми и длинными, как перевернутые гондолы.
— Добрый день, синьора.
— Добрый день, синьор. — Итальянка улыбнулась, ее голубые веки взметнулись, и на него смотрели горячие, карие, с золотистым оттенком глаза.
— Могу ли я получить двухместный номер?
— На какой срок?
— На неделю.
— Есть очень удобный номер на первом этаже. — И ее лицо вновь озарилось улыбкой.
Он несколько опешил от ее любезности и смущенно объяснил:
— Пока я один, но после обеда приедет моя жена из Вены…
— Я понимаю, синьор… После обеда прибывают два поезда. Экспресс в четырнадцать сорок и пассажирский в семнадцать с минутами.
— Спасибо, спасибо, так я и записал.
— Номер очень хороший, синьор, с выходом в небольшой сад. Хотите посмотреть?
Она уже держала в руке деревянную грушу с ключом и интригующе вращала ею в воздухе.
— Прошу вас.
Номер действительно был удобный, достаточно большой, уютно обставленный, при нем садик величиной не более платформы грузовика. В центре садика важно стоял каменный амур с отколотой ногой, которая валялась рядом на выцветшем шезлонге.
Анджей с признательностью кивнул головой:
— Спасибо, мне очень нравится, я могу оставить здесь свой чемодан? Хочу побродить по городу.
— Конечно, с этой минуты номер в вашем распоряжении, а формуляры вы можете заполнить вечером. Спокойно идите в город, Венеция ждет вас. И вашу жену.
Настойчивая, загадочная улыбка большеглазой девушки сопровождала его до дверей.
— Четырнадцать сорок, — услышал он вслед. — А цветы можно купить за углом, около гостиницы «Капрера».
— Спасибо, большое спасибо, синьора.
Двери закрылись, и он облегченно вздохнул. Почему он так оробел перед очаровательной итальянкой?
«Что за бес сидит в этой красотке, — подумал он. — Ее радует то, что я жду женщину и поселюсь с ней в этом номере. Да! В Венеции все благоприятствует истосковавшимся по встрече людям. Старая добрая туристическая школа. Они хотят, чтобы за те лиры, которые хорошо умеют считать, люди провели здесь счастливые минуты».
Теперь он шел по улице, полный надежды на встречу с профессором Альберти. Ему хотелось приготовить для Эвы сюрприз. Он постарается поговорить с Альберти, поблагодарит его за приглашение Эвы в Италию и передаст письма, которые лежат у него в кармане и могут очень помочь.
«Если и это я улажу сегодня, — подумал Анджей, — те для Эвы это будет неплохой подарок».
Дом профессора он отыскал легко, так как тот находился позади здания Прокурации, в самом старом районе Венеции. Мало кто мог позволить себе роскошь жить почти на самой площади Сан-Марко. Анджей прошел под арками, через двор, украшенный старинными скульптурами, высеченными из мрамора, из которых любая могла бы стать гордостью любого музея, здесь же они стояли просто на улице. Потом он поднялся по истоптанным за многие века ступеням и на втором этаже увидел ренессансную нишу, а в ней — бронзовые двери с выгравированной на латуни надписью: «Проф. Бенито Альберти».
Анджей позвонил. Сначала послышался писклявый лай, потом раздались шаги, и двери открыла худая женщина с острым носом и скупыми жестами, совсем непохожая на итальянку.
— Здравствуйте, синьора. Прошу прощения, мне хотелось бы повидать профессора Альберти. — Он представился и по ее ответу понял, что перед ним жена профессора, он знал, что она немка, что родители ее очень богаты и что именно с помощью ее денег Альберти сделал карьеру.
Она провела Анджея в просторную гостиную. Старинная мебель и картины придавали комнате музейное очарование, но все было чопорно, от всего веяло отчужденностью и холодом.
Их беседа длилась не более минуты.
— Мне очень жаль, но вы не сможете увидеться с профессором Альберти, — начала она официально, как будто речь шла о ее шефе. — Он серьезно болен. Я весьма сожалею.
— Извините, что я появился в столь неурочное время, но может быть, через несколько дней?.. — У него оставалась надежда. — От своего имени и от имени нашего института я желаю господину Альберти всяческого здоровья. — Он уже злился на себя: в голосе прозвучал оттенок личной заинтересованности. — У меня есть письма к профессору, одно — приглашение от нашего института, а другое — пожалуй, частного характера.
Она взяла письма и положила их на мраморный стол, Анджей почти не сомневался, что эти письма сразу к Альберти не попадут.
— От имени профессора я вас благодарю… но мне искренне жаль… что сегодня и, наверное, в ближайшие дни он не сможет вас принять. Я постараюсь передать ваши письма. Он мог бы вам позвонить. Как долго вы пробудете в Венеции?
— Неделю, до воскресенья.
— Это, конечно, мало, но перед вашим отъездом я, наверное, буду что-то знать.
— Я живу в гостинице на Листа ди Спанья. Если позволите, я оставлю номер телефона.
Он записал номер, который она тем же пренебрежительным жестом положила рядом с письмами.
— Если профессор будет чувствовать себя лучше, он позвонит вам.
Он не успел докурить сигарету, энергично вмял окурок в пепельницу и встал:
— Большое спасибо, синьора, до свидания.
— До свидания.
Он вышел. Хмурая госпожа Альберти и маленькая подвижная такса (единственное существо, обрадованное приходом гостя) проводили его до двери.
«Болезнь болезнью, но хозяйка у тебя… можно посочувствовать», — мысленно обратился он к таксе, которая подтвердила его слова одобрительным урчанием.
Визит не удался, на душе было кисло. Он верил в цепь удач или разочарований, хотя другим обычно объяснял, что человек пессимистически настроенный сам прокладывает дорогу неудаче. Путь вниз казался уже тяжелее, статуи во дворе не интересовали его. Он пересек площадь Сан-Марко, распугивая голубей, они вспархивали из-под ног и опускались на купол базилики. Какая-то туристка с пакетиком гороха в руке зло посмотрела на него, будто на святотатца, осквернившего святых птиц.
