Так что, не пересохнет болото у него. По крайней мере, летом этим уж точно.

Жена Лешего Тихона, что Школой лесной командовала, гостю долгожданному рада была. Духи лесные охотно теперь детишек в обученье отдавать начали. Вот и стало им тесно во владениях своих.

Пошли они хозяйство учебное осматривать и на поляне небольшой Пигу-художника встретили. Прислушался Федор, о чем тот детишкам толкует.

— Все в мире этом разумно устроено. Семь змиев разноцветных красками волшебными землю и небо одаривают и вещь каждую цветом наделяют.

Решил бес послушать немного и в сторонке присел.

Пига тем временем краски достал, и стали они всем миром решать, какую полоску на дощечке провести.

То земляничную нарисуют, то одуванчиковую. Темной черничной перемежат и опять малиновую положат.

А на другой дощечке лес на краю поляны рисовать начали.

Внизу самом светло-зеленую полоску провели, то трава под ногами была. И точки цветочков желтых на ней поставили. Следом чернику с земляникой перемешали и коричневую полоску нарисовали. То деревья были, над травой стоящие. Кроны их темно-зеленым обозначили, а поверх небо голубое и облака белесые добавили.

Как закончили, спрашивает учитель, какая картинка больше по нраву пришлась. Зашумели тут лешата с чертятами. Первая — одни кричат, другие — последняя. Успокоил их Пига и руки велел поднимать. И получалось в итоге, что лесные полоски больше духам маленьким понравились.

— Вот так бегаешь день целый, и ни травки зеленой под ногами, ни солнышка сияющего в небесах не замечаешь, — с горечью подумал Федор. — Может, и вправду странники говорят — природу созерцать хоть изредка надобно.

Но тут его жена Тихона подошла и дальше его повела.

В час назначенный собрались духи на диспут объявленный. От леса Заповедного Терентия, брата Федора, выставить порешили. Встал он по одну сторону поляны, благовониями заморскими благоухая. А напротив его сам Созерцатель главный расположился.

Первым Терентий о долге и обязанностях духов лесных рассуждать начал. Выслушал его водяной внимательно и в ответ говорит:

— Лешие и кикиморы — часть природы земной. И все им праматерь великая для жизни счастливой дала. А когда отдельно они мыслить себя начинают, то богатством да хоромами друг дружку мерить только и могут.

— В точку самую попал, — Федор подумал. — Дворцов вокруг понастроили. Совсем боровиков с моховиками на окраины выселили. Русалки с лешачихами у духов зажиточных детишек нянчат. Как же раньше-то места всем хватало?

Терентий, правоту свою доказывая, копытами топать принялся. А Созерцатель в ответ ему:

— Мир наш не для переделок сотворен, а для любования и постижения токмо.

Опять Федор задумался.

— В былые времена и напастей меньше было. Теперь, вон, черти мухоморами объедятся, десятком сцепятся и ну давай по округе вихрем кружить.[156] Сколько дерев повалят да домов у смертных разметут, пока их всем миром не одолеют.

Может, и мне места иные время пришло посмотреть. Если уж Константин с путниками до зимы уйти собирается.

А тут и время голосования подошло. Должны были духи определиться, чья речь им более по нраву пришлась. За Терентия — черный камень, а за Созерцателя — белый отдать надо было. Долго Федор раздумывал, какой из них в котомку голосовательную бросить. И ничего лучшего не придумал, как на волю случая положиться.

А после смотрит — в руке черныш остался.

Год и еще год с того дня минуло. Федор духов лесных у дуба векового собрал. Известие важное объявить.

Долго он с силами собирался, а потом и говорит:

— Ухожу я из леса Заповедного. Устал от забот каждодневных. Душа покоя просит.

А вместо себя черта Зосиму в Пекло Ходившего поставил и мешочек с Оком сияющим ему передал.[157]

Зашумели духи все разом, уговаривать беса бросились. Как же они без него жить-то будут. Только Федор спорить с ними не стал, котомку невеликую за плечи закинул и в путь свой отправился.

Но по дороге к Бабе Яге завернул. Благословение на дорогу получить.

И здесь уж другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Кто из сказа о Водяном Константине сюда пришел, тому путь в главу девятую лежит — с чертом подземным Иосифом познакомиться.

А следующей нас последняя история дожидается. О Стасе и Кикиморе опять она будет.

От подумалось до сделалось путь порой ох какой не близкий лежит. Может, и не решилась бы Кикимора жизнь свою вновь круто менять, если б не детки старшие.

Отозвала как-то раз Марфа её в сторонку и говорит: «Тихон недалече в лесу дожидается». Подивилась Кикимора, чего это он прямо к ней не заглянул. На место указанное пришла, а там двое старших ее под кустом храпят, и Леший рядом сидит.

Рассказал он ей, как дело было. Объелись, похоже, ребята мухоморов и бузить начали. Деревья молодые ломают, к духам лесным пристают. Тихон их урезонить хотел по-хорошему — мальцы еще. Но они и на него наскакивать принялись. Кричали, мол, знаешь, кто мамка у нас. Ежели не отпустишь, плохо тебе будет. Отвесил он им по оплеухе, на плечо взвалил и сюда принес.

Кикимора сразу в слезы ударилась и упрашивать Лешего стала, чтоб не говорил никому. Что не повторится такое никогда больше, и впредь за детьми строго следить обещает. Согласился Тихон, по доброте душевной, с просьбой её и дальше по делам своим отправился.

Как старших домой перенесли, заставила Кикимора русалку, что за ними присматривала, без утайки все рассказать. Оказалось, давно уж они от рук отбиваться начали. Из Школы лесной придут, котомки в угол забросят и сразу с чертями гулять отправляются.

Отругала Кикимора непутевых и даже побила малость. А после учебы в Дом красоты приходить велела обязательно. Но понимала она, недолго их в узде держать удастся. Тепла им семейного не хватает, а потому и ищут приключений на голову свою.

Как Кикимора разговор о жизни совместной завела, Стас, конечно, сразу согласие свое дал. Не раз по привычке и сам спрашивал, когда она гнев на милость сменить изволит. Но не спокойно у него на душе было.

Видел он — Кикимора нынешняя от Дамы сердца его прежней сильно отличаться стала. Да и дети, по слухам, избалованы не в меру. А у него празднества летние на носу, и над учением Иосифа подолгу сидеть приходится.

Кикимора сразу условие поставила. Не требует она от мужа прибытка более её в дом приносить. Главное, чтоб детей на путь истинный наставил. И рассказала Стасу, что старшие вытворять начали. Да и Анюта от них не отстает. Чуть что не по ней, в крик пускается, ногами топает и свое требует.

Долго Стас после разговора этого в раздумьях по лесу бродил. Даже к Бабе Яге посоветоваться зашел.

Рассказал всё, как есть, и что делать, спрашивает. Но дала та ему только лепешку хлебную.

— Вот таков мой ответ, — говорит. — Иди с миром.

Стас сперва разозлился на Старую, а потом понял, чего Яга сказать хотела.

Сам он решение принять должен.

Кикимора за обустройство жизни семейной рьяно взялась. Вначале, прошлое памятуя, договориться обо всем потребовала. Зная характеры свои вспыльчивые, положили они при детях не ругаться никогда. И ежели один другого обидел невзначай, то не дуться и говорить сразу.

Стас за это двумя руками был.

А как порешили в доме Кикиморы все вместе жить, стала она список вещей составлять, которые Стас с собой взять может.

Видит черт, любимая его к жизни семейной, как к делу новому подошла. И о чувствах ее спросить захотел иль и вовсе в дремучести дальние послать. Но обиду нанесенную стерпел. Понимал он, любит его Кикимора по-прежнему. Только чувства свои глубоко спрятала, и пробудить их время еще требуется.