А тут еще стал он часто с бесами лесными да лешими по вечерам засиживаться, медовухой неумеренно баловаться.[57] Ночью придет, спать завалится и храпит на весь дом.

Не выдержала Кикимора соседства этого и в другой конец, к детям поближе, перебралась. А Терентий и рад поначалу был, никто ночью не пилит и волком свирепым не смотрит.

Но все равно обидно ему стало, что никак он женушку подчинить не может себе. И решил испытанным способом верх над ней взять. Для храбрости три ковша медовухи огненной принял и в покои супруги отправился. А та ни в какую, настроения, мол, сегодня нет, устала очень. Так слово за слово, стали они обиды свои друг другу выкладывать, а когда у Терентия слова закончились, ударил он женушку не сильно так.

А та на весь дом как заголосит, что дети с испугу прибежали. Терентий опомнился сразу, прощение просить бросился. Но вытолкала она его взашей и дверь заперла.

Наутро проспался бес, вечернее припомнил и мириться пошел. Да поздно уже было. Жена детей в охапку сгребла и к Стасу, любимому своему, сбежала. Тот каждый раз, когда она волшебством своим от соглядатаев мужниных исчезала, да в избушке его появлялась, твердил, что жить без нее не может. Чтоб бросала все и к нему перебиралася.

Вот Кикимора и поверила словам его.

Домишку Стасову с хоромами Терентия не сравнить было, но и не такое ей терпеть приходилося. Верила она, что образуется все со временем. Детишек старших в Школу лесную сразу отвела, а с младшенькой Стасу сидеть пришлось, пока она по лесу с делами своими носилась.[58]

Хотела Кикимора сперва к Бабе Яге за советом сходить, только стыдно ей стало, что ничего она сама добиться не может. И решила погодить, пока дело первое сладить не получится.

Терентий как узнал, куда жена от него с детьми сбежала, да что слухи давнишние подтвердились, дома крушить все подряд начал. Только после бочонка медовухи и успокоился. Ничего, думает, пускай после роскоши такой в избушке вшивой поживет малость. Быстро назад проситься начнет и шелковой станет.

Неделя, другая прошла, третья началася, а Кикимора возвращаться и не думает. Беспокойство стало Терентия одолевать, вдруг жена его к черту этому навсегда ушла. Попросил он брата — Федора сходить с ней поговорить. Сожалеет, мол, о поступке своем и на учебу детей согласен полностью будет.

Кикимора беса главного леса Заповедного внимательно выслушала и мужу передать попросила. Только сейчас она кикиморой настоящей себя почувствовала, а что роскоши прежней нет, так со временем добьется всего трудом да умением своим.

И все бы хорошо было, только стал Стас по вечерам пропадать где-то. А однажды, и вовсе под утро возвернулся.

Отправила Кикимора детей в Школу и разговор с ним спокойно завела. Тут он ей всё и выложил. Сил нет, говорит, никаких от жизни такой. Целый день то одним, то другим занимаешься. Стих простенький написать и то времени нет. А под конец добавил зачем-то, мол, и сама она на Даму сердца его прежнюю мало походить стала.

Ничего Кикимора на слова обидные не ответила. Встала и молча в лес ушла.

Поняла она, не готов Стас к жизни семейной оказался. Одно дело издали поклоняться, баллады писать да встречаться изредка. А другое — рядом друг с дружкой жить, детишек воспитывать.

Как проревелась она в чаще дремучей, так к Бабе Яге совета просить отправилась.

Видит Старая, от девы прежней, что по шабашам шастала, только воспоминания одни осталися. Глаза красные, растрепана вся, платье домашнее на скору руку заштопано.

За стол ее посадила и рассказать все подробно заставила.

Поведала та без утайки о житии своем, а под конец просит Ягу недолю треклятую отвести.[59]

Посмотрела Старая грустно на нее, да и говорит:

— Ты же в Школе Велеса самого обучалася, мудрости божественной набиралась, а истину простую осилить не смогла. Некому недолю на жизнь нашу насылать. Узелки-испытания сами мы на судьбе руками собственными завязываем.

А потом еще и добавила:

— Недолю сдюжить — это все равно, что водицы сильной испить. Все тебе по плечу становится, и на жизнь будущую без страха смотреть можешь.

— Это хорошо слова правильные сказывать, — Кикимора ей отвечает. — А делать-то мне чего? Неужто к Терентию возвращаться назад придется?

— Дорога твоя только тебе одной предназначена. К сердцу своему прислушивайся. Оно, чай, дурного не присоветует.

Поняла Кикимора, как от Яги домой воротилася, что только на себя, да силы собственные надеяться надобно. А ежели и поможет кто, то спасибо ему великое, но в расчет этого брать никак нельзя.

На день следующий надела она платье, полевицами сшитое, волосы гребнем русалочьим расчесала и к бесу Федору в гости пошла. Разойтись, говорит, хочу с мужем своим Терентием, и богатств три сундука на воспитание детей потребовала.

Долго Федор её уговаривал, о будущем подумать просил, но только Кикимора твердо на своем настаивала. Пришлось ему старейшин леса Заповедного созывать, просьбу разводную рассматривать.

Терентий, как прослышал о женушкином желании, в неистовство буйное пришел. Вихрем стремительным по лесу пронесся, а как поостыл малость, сразу заявил, мол, не получит она ничего. Пусть к Стасу своему проваливает, а детей, так и быть, он и сам воспитать сможет.

Не знаем уж, как его Яга с Федором уговаривали, только согласился-таки он с просьбой жены бывшей. А взамен с детишками время проводить потребовал. На том и порешили.

Кикимора сразу от Стаса в домик небольшой съехала. А вскоре слух до нее дошел, мол, Василиса Прекрасная чудеса невиданные в краях заморских творит. Поручила она лешачихе знакомой за детишками присмотреть, а сама в гости к ней отправилась.

Василиса полевиц искусных собрала, полотен тонких понаделала и платья красивые шить принялась. А из трав душистых и водицы дождевой благоуханий для волос да шерсти сотворила. Как увидела Кикимора все это, сразу два сундука, от мужа полученных, в дело вложила.

Но здесь уже другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Почему у Стаса жизнь с Кикиморой не сложилась, в главе тринадцатой сказывается.

А дальше нас соловьята, что во дворец отцовский возвернулись, дожидаются.

Недолго дворец Соловья-Разбойника в дремучестях, близ леса Заповедного, пустым оставался. Вернулись в него вскоре дети его и жизнью своей зажили.

Забеспокоилась Баба Яга, смогут ли внучата одни с хозяйством целым управиться. Хотела даже мать их, Чернавку, разыскать. Может, перебесилась она со временем и к детям своим возвратиться надумает. Только слух до нее дошел, что сгинула непутевая в Пекле давно, и след ее на земле простыл.[60]

А вскоре соловьята и сами к бабушке наведались. Заверили они Старую, что с домом да хозяйством вполне справиться могут. Чай, не маленькие уже.

Посоветовала им Яга в дремучестях своих не затворяться и на пляски шабашные сходить. Те к словам её прислушались и раз ввечеру в лес Заповедный отправились. Стоят в сторонке, на духов смотрят, подойти стесняются.

Златогорка, дочь Соловья-Разбойника, от дев и русалок лесных отличалась сильно. Видать, сказывались в ней корни матери смертной. Краса ее неброской, но притягательной была. Волосы золотистые острижены коротко, украшений и румян почти никаких нет, а одеяние больше на мужеское смахивает.

Начали вкруг нее вскоре черти с водяными увиваться. В вихре по поляне покружить приглашают. Только не всем это, видно, понравилось. Жених русалки одной подле Златогорки времени больше, чем с невестой, проводить стал. Осерчала та сильно и заявила во всеуслышанье. Не дело, мол, духам лесным с полукровками, от смертной рожденными, водиться.