«Я сейчас должна его ненавидеть. Должна научиться ненавидеть его. Но не могу. И никогда не могла».

Небольшой коммуникатор в углу каюты моргнул: голубой свет означал, что сообщение не имперское. Значит, для Сиены пришло голо из дома. Почти нажав кнопку, она спохватилась. «Должна ли я смотреть это прямо сейчас? Должна ли я вообще смотреть его?»

Она по-прежнему скучала по Джелукану. Даже выпивая питательную смесь, девушка все равно мечтала о куске хлеба всякий раз, когда входила в кафе. Она говорила с семьей регулярно по голо и не полагалась на коммюнике раз в два месяца, как предлагал сотрудник внутренней службы.

Сиена вытащила из кармана маленький мешочек, в котором хранила кожаный браслет, связывавший ее с Уиннет. Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз просила покойную сестру посмотреть ее глазами.

«Слишком давно, — виновато подумала она, крепко сжав пальцами мешочек. — Я могу не выбирать, быть ли мне джелуканкой или хорошим имперским офицером. Я могу быть и тем и другим».

Сиена улыбалась, включая голограмму, и увидела лицо отца. После нескольких слов его заранее записанной речи ее улыбка погасла.

Седые брови Роннадама взлетели так высоко, что почти достали до залысин.

— Вы хотите вернуться на родную планету на… неопределенный срок.

— Мне положены семь недель отпуска, сэр. Очень сомневаюсь, что истрачу их все.

Идеальные имперские офицеры использовали отпуска лишь в тех случаях, когда вынуждены были поправляться после серьезной болезни или травмы. До сегодняшнего дня Сиена не брала ни дня.

Роннадам вырос из-за стола и сцепил руки за спиной. Его зеленые глаза были какого-то странного молочного оттенка, словно принадлежали человеку гораздо старше.

— Ваше решение использовать время отпуска лишь на вашей совести. Но я спрашиваю не о сроке вашего отсутствия, а причинах, побудивших вас возвратиться на родную планету.

— Моя мать будет предана суду за растрату средств из местного рудника, где она работает… работала управляющим.

Невероятно. Ее мать — воровка? Невозможно. Мама не заботилась о материальном, кроме тех немногих вещей, которыми уже владела. Семья гордилась ее повышением в должности.

— В долинах Джелукана сомнения в честности являются наиболее серьезной проблемой, с какой только может столкнуться человек, сэр. Те, кто верит в честность пострадавшего, должны сплотиться вокруг него. Это священный долг.

— И правда, «священный». — В устах Роннадама слово прозвучало насмешкой. — Вы понимаете, лейтенант Ри, что обвинения против вашей матери были выдвинуты местными имперскими властями? Сомневаетесь в своем коллеге, служащем Империи?

— Конечно нет, сэр. Но мою мать могли подставить или обвинить из-за какой-то ошибки, что привело к… недоразумению.

Роннадам поджал губы, явно намереваясь высмеять Сиену, а не убедить:

— Ри, вы сами себя слышите?

— Не хочу судить, основываясь на неполной информации, сэр. Я должна сама все выяснить. — Девушка сумела посмотреть ему в глаза. — Какой бы ни была правда, я ее найду.

Роннадам кивнул:

— Да. Опыт может оказаться полезным для вас. — Он ходил перед ней, меря шагами помещение. — Возьмите отпуск, лейтенант. Посмотрите, как судят вашу мать.

Сиена попыталась представить маму перед судом, закованную в кандалы. И не смогла.

Роннадам заулыбался:

— Когда вернетесь, немедленно сообщите мне. Доложите об окончательном признании ее вины или невиновности и скажете, насколько, по вашему мнению, решение было справедливым.

Что бы ни решил судья, от Сиены ожидается, что она поддержит вердикт, даже если тот отправит ее мать на каторгу…

«Этого не произойдет. Просто не может. В конце концов судья примет правильное решение».

Так сказала себе Сиена. Она хотела в это верить.

Но впервые в жизни клятва Империи не согревала девушку. Она упорно замуровывала сомнения, отгоняла их на протяжении последних трех лет, запрещала себе думать. Теперь они проснулись с новой силой.

Тейн снизил Х-истребитель и теперь летел, почти касаясь верхушек деревьев, покрывавших поверхность Ди'Куара. В сумерках он видел, как плескались листья под другими кораблями, словно под напором бури. Если кто-нибудь наблюдает с поверхности, эскадрилью «Корона» обнаружат за несколько минут.

«Мы не пробудем здесь так долго», — напомнил себе Тейн и включил безопасный канал:

— Корона-Пять, это Корона-Четыре, просканировали? — Просканировала, — ответила Кенди. — Данные отрицательны. Я не засекла никаких искусственных источников питания.

— Я тоже.

Эскадрилью «Корона» отправили проверить Ди'Куар на предмет присутствия новой имперской базы. Глубоко окопавшиеся шпионы на Корусанте сообщили об огромном количестве материалов, поступавших для Имперского Звездного Флота; никто не знал, для чего они нужны, но ходили слухи о строительстве нового большого корабля…

Но если Империя начала сооружение новых звездных разрушителей или иных видов супероружия, это происходило явно не на Ди'Куаре. Повстанцы просканировали оба полушария, обыскали планетарные и солнечные орбиты, но ничего не нашли.

Тейн понял, что предпочел бы что-то обнаружить. По крайней мере, они бы узнали, что планирует Империя, и могли бы предпринимать осмысленные действия: саботаж заводов, внедрение дроидов-шпионов в ключевых местах и так далее. Пока же приходилось терпеть неизвестность.

— Корона-Два, у вас тоже отрицательно?

— Подтверждаю. Никаких следов имперцев, — ответил Йендор. — Только если Империя вдруг не начала разрабатывать мелких лесных существ.

— Сомневаюсь. — Тейн задумался ненадолго. — Стоит внести эту планету в список возможных баз в будущем. Империя ею, похоже, не интересуется, транспорта в этой части космоса немного, воды в достатке.

— Кроме того, она лучше Хота, — отметил Йендор.

— Даже брюхо сарлакка лучше Хота. — Тейн начал вбивать навигационные коды, которые должны были вернуть их на «Свободу».

Лидер «Короны» с ним согласилась:

— Давайте выбираться отсюда.

После того как они вернулись на корабль, остальные члены эскадрильи «Корона» занялись техническим обслуживанием Х-истребителей в душном ремонтном блоке «Свободы», с обычными шутками и дразнилками.

— Ну давай, — сказал Йендор лидеру эскадрильи и самому старшему пилоту в группе, величественной женщине, которую все называли не иначе как Графиня. — Ты же не скажешь, что во дворце веселее, чем здесь.