Утром следующего дня «Фалаис» прибыл во французский порт Сен-Мало. После того, как все пассажиры сошли на берег, покинули пароход и два англичанина, едва не опоздавшие к отплытию в Саутгемптоне. Дальнейшие их следы теряются самым неожиданным и таинственным образом. Все попытки французской полиции и Скотланд-Ярда установить их местонахождение, предпринимавшиеся с соблюдением крайней секретности, не дали никаких результатов. Вскоре сам факт розыска перестал быть секретом. 7 июня 1951 года лондонская газета «Дейли экспресс» поместила сообщение своего корреспондента из Парижа об исчезновении двух британских дипломатов.

Ким узнал о побеге Маклина и Берджесса от Джоффри Патерсона, представителя английской контрразведки в Вашингтоне. Но если весть о побеге Маклина он встретил с облегчением, то известие об исчезновении Гая Берджесса повергло его в состояние шока. Первым же побуждением Кима было воспользоваться собственным планом побега, разработанным им совместно с советскими коллегами на случай крайней необходимости. То, что исчезновение Берджесса создавало именно такую ситуацию, сомнений не было. Киму предстояло принять трудное решение.

Побег Гая Берджесса вместе с Маклином, против которого имелись существенные подозрения в том, что он занимался разведывательной деятельностью в пользу Советского Союза, безусловно, раскрывал его принадлежность к советской разведке. Дружеские отношения Кима с Берджессом, демонстративно подчеркнутые совместным проживанием в одной квартире, немедленно вызывали вопрос о возможном сотрудничестве или осведомленности Кима в «шпионских делах» Гая. Одно это грозило подорвать так успешно складывающуюся карьеру Кима в СИС и могло привести к неприятным последствиям. Но Ким знал, что в случае настоящих осложнений или судебного разбирательства одних подозрений, какими бы вескими они ни казались, будет недостаточно. Юристу нужны доказательства. Какие улики могли быть выдвинуты против Кима? Связи с левым движением в Кембридже? Но об этом было известно многим и потому не имело смысла что-то скрывать. Что касается Коммунистической партии Великобритании, то формально Ким никогда не был ее членом. Правда, он был на нелегальной работе в Австрии, но это трудно доказать по прошествии восемнадцати лет. В старых материалах СИС имелись сведения о том, что в Испанию во время гражданской войны был направлен советской разведкой молодой английский журналист. Но каких-либо дополнительных данных, по которым можно было установить этого журналиста, не было. К тому же в Испании в годы гражданской войны побывали многие молодые журналисты из Англии. Конечно, серьезной уликой могло стать то обстоятельство, что Берджесс помог Киму поступить в разведку. Но Ким мог настаивать, что ничего не знал о рекомендациях Гая и считал ответственной за привлечение на службу в СИС одну весьма известную даму.

Чем больше Ким размышлял над положением, в котором он оказался, тем более мрачным оно представлялось ему. Он приходил к заключению, что у него нет надежды доказать свою невиновность. Что оставалось делать? Признать свой провал и бежать? Но это фактически означало подтверждение своей вины.

Постепенно Ким пришел к выводу, что с принятием окончательного решения не надо спешить. Необходимо было выяснить хотя бы первую реакцию американцев на сообщение из Лондона о побеге Маклина и Берджесса. Срочная телеграмма, полученная Патерсоном, представляла для этого хорошую возможность. В телеграмме предписывалось ознакомить с ее содержанием помощника директора ФБР Микки Лэдда, отвечавшего за вопросы безопасности. Ким без раздумий принял приглашение Патерсона сопровождать его в ФБР в этой неприятной миссии. Лэдд был одним из тех «жестких парней», которых Гувер бросал в числе первых в дело, где требовалась решительность. Он испытывал откровенное отвращение к «интеллектуалам» из ЦРУ и много раз давал понять Киму, что его отношения с ним будут тем лучше, чем дальше он будет держаться от разведывательного ведомства. К удивлению Кима, Лэдд выслушал новость о побеге Маклина и Берджесса с поразительным спокойствием. Киму даже показалось, что Лэдду доставило удовольствие, что эти умники англичане сели в лужу. После беседы с Лэддом Ким и Патерсон зашли к Бобу Лэмферу, который в ФБР занимался непосредственно расследованием дела «Гомера». Его реакция на побег дипломатов также была совершенно нормальной. Вернувшись в посольство, Ким почувствовал некоторое облегчение. Может быть, его положение не такое уж безнадежное?

Ким допускал мысль, что Лэдд и Лэмфер специально скрывали свое истинное отношение к побегу Маклина и Берджесса, чтобы усыпить его бдительность. Ким не исключал даже возможность того, что ФБР самостоятельно или по просьбе «МИ-5» может взять его под наблюдение. Надо было как можно скорее освободиться от всего, что могло свидетельствовать о его связях с советской разведкой. Воспользовавшись временем на обед, Ким поехал домой, в гараже нашел садовую лопату, сунул ее в портфель и спустился в подвал. Там он завернул фотоаппарат и другие принадлежности, которые могли компрометировать его, в непромокаемую материю и положил все это в машину. Через несколько минут он мчался по шоссе вдоль Потомака. Остановив машину на пустынном участке дороги, Ким прошел метров двести в довольно густой лес и, осмотревшись, принялся за работу. После этого он вернулся домой, повозился некоторое время в саду с лопатой и отправился в посольство. После этой небольшой экспедиции Ким с большей уверенностью мог думать о будущем, зная, что избавил себя хотя бы от одной из улик.

Последующие несколько дней Кима все еще не оставляла мысль о побеге. Однако постепенно она отодвинулась на второй план и все более отчетливо вызревало решение остаться на месте. Ким понимал, что ему придется на некоторое время прекратить работу и что это время может затянуться. В этом случае его ждут тяжелые испытания. Но когда все это закончится, он вполне может сохранить место в СИС.

Томительно тянулись дни. В американской печати появились сообщения об исчезновении британских дипломатов. Хотя официальная версия Форин офис по этому делу еще не была высказана, в Вашингтоне не было недостатка в предположениях, включая самые категоричные — два русских шпиона сумели сбежать в Москву. Ким стал ощущать холодность в отношении к себе со стороны американских коллег и своих соотечественников. На одном из приемов жена какого-то сотрудника английского посольства бросила на Кима вызывающе-презрительный взгляд. Ким ждал телеграммы из Лондона, но Лондон продолжал загадочно молчать. В это время в Вашингтон по текущим делам прилетел один сотрудник СИС. Он посетил Кима и вручил ему личное письмо от Джека Истона, помощника шефа разведки, в котором сообщалось, что вскоре Ким получит телеграмму с вызовом в Лондон в связи с делом Берджесса — Маклина. Истон предупреждал Кима, чтобы он был готов к этому и прибыл в штаб-квартиру СИС как можно скорее. Содержание письма и форма извещения наводили на размышление. Почему Истон предупреждал Кима о предстоящем вызове и почему он сообщил об этом в личном письме, если указание об отъезде должно было поступить телеграфом? Научившись разбираться в тонкостях взаимоотношений в разведывательной службе, Ким почувствовал, что письмо Истона имеет какой-то скрытый смысл. Уж не подталкивал ли Истон Кима к побегу, о котором он так много думал? Такой поворот событий вполне устроил бы руководство СИС и избавил бы его от длительного расследования шумного скандала. В свете того, что эта идея вновь подбрасывалась Киму через двенадцать лет в Бейруте, она не кажется такой невероятной.

Через несколько дней пришла телеграмма. Ким взял билет на самолет и договорился о серии прощальных визитов руководящим сотрудникам ЦРУ и ФБР. В беседах с ними Ким сказал, что вынужден на некоторое время покинуть Вашингтон, хотя прекрасно понимал, что в американскую столицу он больше не вернется. Предчувствия не обманули Кима. Сразу же после побега Берджесса и Маклина директор ЦРУ генерал Беделл-Смит предложил всем сотрудникам своего ведомства, поддерживавшим контакт с Гаем Берджессом и Кимом Филби, представить докладные записки с оценками их деятельности в США. Выполнение этого распоряжения дало неожиданные результаты. Среди сотрудников ЦРУ нашлось немало защитников Кима Филби. В их числе оказался руководитель УСО Джим Энглтон, который осуждал дружбу Кима с Берджессом, но не видел оснований возлагать на него вину за то, что Берджесс сделал. Совершенно другой точки зрения придерживался Билл Харви, начальник контрразведывательного отдела УСО. Этот бывший приближенный Гувера был уволен из ФБР за пьянство в рабочее время. Но и в ЦРУ он не изменял своим привычкам. В годы работы Кима в Вашингтоне Харви охотно пользовался гостеприимством Кима и часто бывал у него дома. В своей докладной Харви отметил слишком много «совпадений» в карьере Кима Филби — Ким занимался «делом Волкова», он был одним из руководителей провалившейся операции с высадкой албанцев, он был полностью посвящен в ход расследования дела «Гомера», наконец, он был в дружеских отношениях с Берджессом. Вывод Харви был однозначен — Ким Филби является советским агентом. Директор ЦРУ согласился с заключением Харви. Ему же он поручил подготовить резкое по тону письмо шефу СИС генералу Мензису, в котором сообщалось, что дальнейшее пребывание в Соединенных Штатах Кима Филби в качестве офицера связи английской разведки нежелательно.