Пересекавший в это время Атлантику Ким был полностью погружен в раздумья о том, что ждет его в Лондоне. Выбор был сделан им сознательно. Теперь предстояла длительная борьба, в которой, как он считал, у него есть некоторые шансы. Ким полагал, что он достаточно хорошо знает противника, чтобы предвидеть в общих чертах те шаги, которые он предпримет против него. Ким исходил из того, что в СИС найдется немало людей, которые не будут заинтересованы в предоставлении доказательств его вины. Они будут склонны истолковывать в его пользу любые сомнения. Киму же в ходе расследования необходимо было создать как можно больше оснований для таких сомнений. Когда самолет приземлился в лондонском аэропорту, Ким психологически был готов к любым неожиданностям и трудностям, которые поджидали его в будущем.
Они начались сразу же после прибытия в Лондон. Спустившись по трапу, Ким вошел в автобус аэропорта и занял место у самой двери. Когда автобус заполнился и должен был с минуты на минуту тронуться, на подножку вскочил какой-то возбужденный человек. Он стал лихорадочно осматривать пассажиров. Посмотрев налево и направо, он попытался взглянуть через голову Кима и наконец посмотрел ему прямо в лицо. Взгляд незнакомца не смог скрыть растерянности. Ким понял, кого он искал. Никогда раньше Киму не устраивали официальных встреч. Однако проявление такого внимания на сей раз совсем не обрадовало его.
Приехав в дом матери, Ким сразу же позвонил Истону. В его голосе явственно ощущалось изумление. После некоторой паузы Истон спросил, не слишком ли Ким устал, чтобы немедленно прийти в Бродвей-билдинг. Ким решительно ответил: «Нет». «Истон выглядел растерянным, когда я вошел к нему в кабинет, — вспоминал позже Ким. — Он сказал, что звонок удивил его, потому что он послал Билла Бремнера, чтобы помочь мне. Объяснение было неубедительным, и я почувствовал, что выиграл первый раунд».
Затем Истон предложил немедленно отправиться в штаб-квартиру «МИ-5», где Кима с нетерпением ждал Дик Уайт, в то время ответственный сотрудник контрразведывательной службы. Так начался первый из многих допросов Кима, хотя Уайт пытался сделать вид, что это был не допрос, а беседа. Уайт сказал Киму, что нуждается в его помощи для того, чтобы разобраться в этом загадочном деде Берджесса — Маклина. Ким выразил готовность содействовать расследованию и рассказал известные ему факты из жизни Берджесса и свои впечатления о нем. При этом Ким постоянно подчеркивал, что ему представляется непостижимым, чтобы такой человека, как Гай Берджесс, выпивоха и дебошир, любивший всегда находиться в центре внимания, мог оказаться советским разведчиком, от которого требуется строгое соблюдение правил конспирации. Что касается Маклина, то Ким сказал, что ничего не знает о нем. Разумеется, он слышал о нем как о блестящем дипломате, но даже не может вспомнить, виделся ли когда-либо с ним. Это высказывание в целом соответствовало действительности, если не считать того, что Ким дважды встречался с Маклином на конспиративной основе в 1940 году.
На втором допросе Уайт, просмотрев запись предыдущей беседы, попросил Кима подробнее остановиться на своих отношениях с Берджессом, а также рассказать о собственной карьере. Разговор стал приобретать напряженный характер и вторгался в чувствительные для Кима сферы. Он требовал точных, продуманных ответов, учитывая то обстоятельство, что в карьере Кима имели место сомнительные зигзаги. Так неожиданно для Кима Уайт поднял вопрос о его поездке во франкистскую Испанию, которую он совершил до того, как стал корреспондентом «Таймс». МИ-5, по-видимому, полагал, что Ким отправился в Испанию сразу после приглашения «Таймс» стать ее собственным корреспондентом. Ким обстоятельно ответил на этот вопрос и сразу же понял, что допустил серьезную оплошность. Уайт моментально отреагировал на нее, спросив Кима, кто оплатил ему эту поездку. Это был коварный вопрос, поскольку Ким ездил по заданию советской разведки. Одного взгляда на банковский счет было достаточно, чтобы убедиться, что у Кима не было в тот период средств на поездку в Испанию. Был и еще один опасный подводный камень, скрытый за вопросом о финансировании поездки: средства на проживание Кима в Испании передавались ему через Берджесса. Ким был вынужден объяснять, что его поездка в Испанию имела для него большое значение и была связана с попыткой пробиться в мир большой журналистики, и поэтому он продал свои личные вещи, чтобы оплатить ее. Это было правдоподобное объяснение, но оно требовало проверки. Видимо, Дик Уайт не счел нужным влезать в такие мелочи, как проверка финансовых дел Кима, и причастность Берджесса к его испанскому путешествию так и не была вскрыта.
Тем не менее после допросов Кима Дик Уайт завел дело, в котором тщательно проанализировал все «сомнительные моменты» в его карьере и пришел к заключению, что «общий баланс был явно не в пользу Кима». Вскоре Дик Уайт и Артур Мартин, другой сотрудник контрразведывательной службы, посетили Вашингтон и проинформировали ФБР о выводах МИ-5 в отношении Кима Филби. С большим энтузиазмом эти выводы были восприняты здесь как стопроцентное доказательство того, что Филби — советский шпион. В беседах с англичанами руководители ФБР выражали недовольство и недоумение по поводу того, почему СИС не предпринимает никаких мер к Филби.
Ситуация, однако, была далеко не простой. Выводы МИ-5 были встречены в штыки сотрудниками разведывательной службы. Никто не хотел верить, что Ким причастен к побегу Берджесса и Маклина. Коллеги Кима дружно осуждали его предосудительные связи с Гаем Берджессом, но не видели вины в том, что Ким сохранял к нему, дружескую привязанность. Многие сотрудники СИС открыто говорили, что Ким стал жертвой маккартизма, набиравшего силу в Америке, и призывали защитить Филби, несмотря на обвинения ЦРУ и ФБР. Однако реальность отношений между Вашингтоном и Лондоном была такова, что руководство СИС должно было прислушиваться к мнению старшего американского партнера. Вскоре Кима вызвал «шеф». Генерал Мензис с видимым сожалением объявил Киму, что он должен подать в отставку. Он добавил, что Киму выплатят 4000 фунтов стерлингов вместо пенсии, однако на руки он получит только 2000, а остальные будут выплачивать каждые полгода по пятьсот фунтов.
Итак, Ким остался на свободе, но без работы и с весьма неясными перспективами на будущее. Это было трудное время. Попытки найти хорошее место неизменно наталкивались на один и тот же вопрос, почему он ушел с дипломатической службы. Ким и сам затруднялся дать четкий ответ на этот вопрос. Обращаясь с просьбами о трудоустройстве, Ким всегда ссылался на дипломатическую службу как последнее место работы, чтобы избежать упоминания СИС, которая как секретная организация официально, вроде бы, и не существовала. Долгое время Ким считал, что его отставка означала и увольнение из «Сикрет интеллидженс сервис». Но из официальных заявлений он узнал позже, что речь шла лишь о его отставке с дипломатической службы. Значит, он все еще был сотрудником разведывательной службы? Это внушало некоторые надежды, но дальнейшее развитие событий показало, что время испытаний для Кима еще не кончилось.
Однажды зимним морозным утром в домике Кима в небольшой деревушке недалеко от Рикменсуорта раздался телефонный звонок. Звонил шеф СИС. Он попросил Кима зайти к нему в десять часов утра следующего дня. Неожиданный звонок генерала Мензиса означал, что предстоит что-то чрезвычайно важное. Ким ехал в Лондон с предчувствием приближающегося кризиса. В кабинете шеф объяснил Киму, что начинается официальное расследование дела Берджесса и Маклина. Оно будет проходить в штаб-квартире МИ-5 в Леконфилд-хаус. Расследование возглавит королевский советник Мильмо, который в годы войны работал в контрразведывательной службе. Ким знал Мильмо и слышал о нем как об опытном следователе, которого МИ-5 привлекала в особо важных случаях. Шеф сказал Киму, что он должен дать показания. При этом он выразил надежду, что Ким не будет возражать. Ким прекрасно понимал, что он имеет полное право отказаться от участия в расследовании и МИ-5 не располагает никакими легальными средствами, чтобы заставить его сделать это помимо его воли. Он моментально оценил обстановку и пришел к выводу, что все его надежды остаться в СИС будут зависеть от того, какое решение он примет. «Я в не меньшей степени чем кто-либо другой заинтересован в том, чтобы окончательно разобраться в деле Берджесса — Маклина», — сказал Ким шефу. Генерал с явным удовлетворением воспринял ответ Кима.
