Твердость политических убеждений, высокие моральные принципы, человеческая чистота, готовность отвечать за свои поступки, даже если они совершались в ранней молодости, признание допущенных ошибок — все это говорит о цельности личности Кима Филби.

Необыкновенная жизнь Кима Филби убеждает, и это чрезвычайно актуально для сегодняшнего дня, что без моральных критериев самой высокой мерки нельзя подходить к оценке человеческой личности, следа, оставленного им на Земле. Ради чего ты жил, чем руководствовался при свершении дел своих — от ответа на эти вопросы зависит и вердикт последующих поколений.

Автору этих строк посчастливилось часто встречаться с Кимом Филби, особенно в последние годы его жизни, слышать от него лично рассказы о его удивительной жизни, истории, связанные с его работой в различных странах мира. При этом в его рассказах не было никакой позы, стремления подчеркнуть исключительность или необычность ситуации, исключительность или необычность своей собственной роли. Это не была игра в скромность, это была черта характера, присущая Киму: трезво смотреть на свои дела с позиций как бы стороннего наблюдателя. Когда я однажды отметил это, Ким сказал в ответ: «Всю жизнь я делал всего лишь то, что мог».

Исследователи родословной Кима Филби установили, что в графстве Эссекс проживает большая группа датчан, котоые переселились в Англию еще в восемнадцатом веке. Среди них есть немало Филби, прямых предков Кима. Его дед Монти отправился на Цейлон (Шри-Ланка), где приобрел чайную плантацию. В 1883 году он женился там на англичанке Квини Дункан, происходившей из семьи потомственных военнослужащих.

У плантатора и его жены было четыре сына. Второй из них, получивший имя Сент-Джон (Святой Джон), стал затем отцом Кима Филби. Необычное имя, которое дали сыну родители и которого он, повзрослев, очень стеснялся, диктовалось отнюдь не религиозными мотивами. Просто так называлось бунгало на Цейлоне, в котором родился ребенок. Объясняя уже в молодые годы происхождение необычной для англичанина экзотической внешности — смуглая кожа, черные глаза, — Сент-Джон любил рассказывать семейную легенду о том, как однажды родители во время путешествия по Цейлону забыли его в одной из гостиниц. Обнаружив пропажу на следующее утро, они послали слуг для того, чтобы забрать ребенка. Прибыв в гостиницу, слуги нашли там цыганку, которая кормила двух малышей примерно одного возраста и очень похожих друг на друга. Поскольку цыганка воспользовалась одеждой Сент-Джона, чтобы одеть собственного ребенка, определить кто из них кто было чрезвычайно трудно. Слуги привезли одного из мальчиков, но не было никакой уверенности, что их выбор был правильным.

Неопределенность происхождения нисколько не смущала Сент-Джона. Скорее, наоборот. У него с детства проявился интерес к странам Востока и чувство близости и сопричастности к народам этих стран. В 1901 году, после смерти отца Сент-Джона, мать была вынуждена вернуться в Англию и взять на себя заботу о детях. Сент-Джон на всю жизнь сохранил в памяти сцены унижения и оскорблений, которым подвергалась мать из-за того, что не имела денег для оплаты долгов. Его чувство достоинства и интеллектуального превосходства не позволяло ему мириться с тем, что он зависел от людей, стоящих ниже его на социальной лестнице.

В тринадцатилетнем возрасте, блестяще сдав все необходимые экзамены, Сент-Джон поступил в Вестминстерскую школу в Лондоне, которая пользовалась репутацией одной из самых элитарных школ английского истеблишмента. Она была основана королевой Елизаветой I в 1560 году, и само месторасположение школы — рядом с парламентом и в тени Вестминстерского аббатства — подчеркивало ее особый статус. Выпускникам Вестминстерской школы по традиции был открыт путь для поступления в колледж Тринити в Кембриджском университете или в колледж Крайст Черч в Оксфорде. Сент-Джон выбрал первый и в 1904 году поступил на факультет классических наук. Затем еще один год был посвящен изучению восточных языков и права Индии. После окончания университета, в ноябре 1908 года Сент-Джон направляется в Индию в качестве сотрудника Индийской гражданской службы. В Пенджабе, где работал Сент-Джон, он встретил свою будущую жену Дору, высокую, рыжеволосую красавицу, дочь муниципального инженера департамента общественных работ. Согласно условиям договора сотрудник Индийской гражданской службы мог жениться только после того, как прослужил в Индии, по крайней мере, три года. Сент-Джон пошел на конфликт с вышестоящими чинами и женился на Доре в сентябре 1910 года после менее чем двухлетнего пребывания в Индии.

В первый день нового 1912 года у молодой четы родился сын, которого назвали Гарольд Адриан Рассел. Однако вскоре, в соответствии с семейной традицией, ему дали прозвище Ким — по имени главного героя романа Киплинга. «В детстве я проводил больше времени со слугами и другими индийцами, чем с собственными родителями, — рассказывал Ким уже в Москве. — Вскоре я мог произносить некоторые слова на паджаби. Однажды мой отец зашел на кухню и услышал, как я болтаю. «Боже мой! — сказал отец. — Он настоящий маленький Ким». После этого все стали называть меня Кимом, и это имя привилось за мной».

Отец Кима оказал огромное влияние на духовное развитие сына, на формирование его личности. Это достигалось не постоянным физическим присутствием отца или его большим вниманием к сыну. Наоборот. Ким очень мало видел отца в детстве, но очень много слышал о нем. В семье все вращалось вокруг интересов, вкусов, привычек, взглядов, убеждений отца. Эта культивировавшаяся в семье атмосфера поклонения, эксцентричности, уверенности в исключительности отца оказывала воздействие на Кима. Безапелляционность суждений отца распространялась и на сферу политики. Уже в Индии у Сент-Джона стали проявляться неконформистские, бунтарские настроения. Он считал политику британского правительства в отношении Индии империалистической и, хотя сам он был частью механизма по проведению в жизнь этой политики, открыто высказывал свое несогласие начальству. Это не могло не привести к конфликту. В ноябре 1915 года отец Кима оставил правительственную службу и отправился в Мессопотамию, переживавшую бурные времена распада турецкого господства и становления самостоятельности арабских государств.

В это время Ким с двумя младшими сестрами в сопровождении матери плыл в Англию, где он попал под покровительство бабушки. Мать отца Кима была единственным человеком, проявлявшим постоянный интерес и заботу о внуке, и если можно было сказать, что кто-то его воспитывал, то это была бабушка.

Киму было семь лет, когда закончилась первая мировая война и он увидел, наконец, отца, после длительного отсутствия возвратившегося в Лондон.

Когда же дипломатические способности Сент-Джона Филби не находили спроса и он оказывался не у дел, он занимался исследованием аравийской пустыни и в этом деле добился успехов. Один из немногих европейцев, он несколько раз пересекал пустыню с севера на юг и с востока на запад и оставил об этих путешествиях увлекательные описания. Во время поездок в малознакомые уголки Аравийского полуострова Сент-Джон составлял географические карты, причем настолько точные, что они используются до сих пор. Имя Сент-Джона было хорошо известно в научных кругах, и он был удостоен почетных медалей Королевского географического общества и Королевского Азиатского общества.

Кима определили в подготовительную школу в Истборне, но отец уже говорил о своем намерении направить Кима по своим стопам, вначале в Вестминстерскую школу, а затем и в его родную альма-матер — Кембриджский университет. Но нормальный процесс обучения был неожиданно прерван, когда в ноябре 1923 года одиннадцатилетний Ким с бабушкой отправился по приглашению отца в путешествие по странам Ближнего Востока. Это было первое знакомство Кима с Ближним Востоком, и оно произвело на него большое впечатление, а главное, впервые позволило осязаемо почувствовать уважение, которым пользовался отец в арабском мире.