Присутствие Гая в Вашингтоне и его проживание на квартире Кима вскоре стало отрицательно сказываться на делах и положении его друга. Осложнились проблемы в семье. Жена Кима Эйлин, на руках которой было пятеро детей, категорически настаивала на отъезде Гая. Постоянная ассоциация Кима с Гаем Берджессом вызывала косые взгляды и излишние разговоры в английском посольстве. Поведение Гая раздражало официальных лиц Вашингтона, поскольку он даже не пытался скрывать свои антиамериканские настроения. Это раздражение автоматически переносилось на Кима, который постоянно появлялся в компании со своим другом. В конце концов, от этого стали страдать профессиональные интересы Кима.
В связи с приездом Берджесса возникла проблема оперативного характера, которую Ким не мог решить самостоятельно. Ким не знал, следует ли ему посвятить Гая в тайну дела «Гомера», расследование которого все еще продолжалось. После консультаций с Москвой советские коллеги сказали Киму, что посвящение Гая в этот вопрос может оказаться полезным. После этого Ким полностью ввел Гая Берджесса в курс дела, подробно рассказав о всех деталях.
Между тем расследование дела «Гомера», хотя и медленно, но продвигалось. ФБР регулярно снабжало Кима материалами, в которых было много догадок и предположений. Однако в принципе картина была ясна — в министерство иностранных дел Англии проник агент, который снабжал советскую разведку ценной информацией, ФБР все еще не могло установить личность источника, который по-прежнему скрывался за неразгаданным псевдонимом «Гомер». Но некоторые детали настолько точно подсказывали направление поиска, что Ким не мог не испытывать беспокойства. Например, в одном сообщении говорилось, что, хотя «Гомер» работал в Вашингтоне, информацию он передавал в Нью-Йорке, куда регулярно ездил навещать жену. Для Кима, знавшего, что Дональд Маклин в годы работы в США часто ездил в Нью-Йорк, поскольку его жена Мелинда ждала ребенка и проживала у своей матери, это указание казалось прямым попаданием в цель. В любой момент кому-либо в ФБР или СИС могла прийти мысль сопоставить эту информацию со старыми данными — и тайна «Гомера» была бы разгадана. Вопрос заключался в том, когда это случится.
На встречах с советскими коллегами, которые, как правило, проходили в окрестностях Вашингтона, Ким интересовался точкой зрения Москвы по этому делу. Она сводилась к двум моментам: во-первых, Ким должен сделать все, чтобы своевременно предупредить Маклина. Во-вторых, было желательно, чтобы Маклин, который в ноябре 1950 года получил назначение на ответственный пост заведующего американским отделом министерства иностранных дел Англии и имел доступ к особо важной информации, как можно дольше оставался в Форин офис. Ким понимал всю сложность своего положения. На нем лежала ответственность за судьбу товарища. В то же время существовали временные рамки, которые сужали его возможности. Срок пребывания Кима в Вашинтоне был определен в два года, и он ждал замены осенью 1951 года. Ким не имел представления, куда его направят после Вашингтона. Но это не имело большого значения — на новом месте он терял контроль за развитием дела «Гомера». Поэтому с Москвой было согласовано решение — спасение Дональда Маклина было необходимо организовать самое позднее к середине 1951 года.
Важная роль в этом деле отводилась Гаю Берджессу. Его работа в английском посольстве была ему в тягость, она не соответствовала его интересам и темпераменту. Гай неоднократно высказывал намерение вернуться в Англию. К тому же Гай не располагал необходимыми качествами дипломата и его пребывание в Вашингтоне стало серьезной проблемой для персонала посольства и для американских властей. В Лондон постоянно шли письма и телеграммы с требованием о его отзыве. В этой связи появилась идея совместить возвращение Гая Берджесса в Лондон и подготовку операции по отъезду Маклина из Англии. Она состояла в том, что по возвращении из Вашингтона будет совершенно естественно, если Гай нанесет визит заведующему американским отделом. При этом Гай будет иметь хорошую возможность сообщить Маклину о нависшей над ним опасности и намеченной операции по его спасению. Идея получила одобрение Москвы и, главное, пришлась по душе Гаю.
Ему не надо было долго ломать голову, чтобы найти удобный повод для откомандирования из Вашингтона. Вскоре в течение одного дня Гай трижды нарушил правила дорожного движения в пограничном с Вашингтоном штате Вирджиния и был задержан полицией за превышение скорости. Губернатор штата направил в государственный департамент резкий протест по поводу вопиющего злоупотребления дипломатическими привилегиями. Протест был доведен до сведения английского посла. Через несколько дней Берджессу сообщили, что ему придется покинуть Соединенные Штаты.
Перед отъездом Берджесса Ким еще раз обсудил с ним все детали плана спасения Маклина. Гай обещал самым тщательным образом выполнить все инструкции Кима. «Смотри, и сам не убеги», — сказал Ким в шутку, прощаясь с Гаем.
Теперь, когда все детали операции по выводу Маклина из Англии были проработаны, Ким мог уделить больше внимания собственному положению. Он вновь встретился с советским коллегой, и они обсудили возможные меры, которые могли понадобиться для обеспечения безопасности Кима. Необходимость таких мер была далеко не излишней. Несмотря на все предосторожности, нельзя было исключать того, что участие Берджесса в операции по спасению Маклина могло стать известным английской контрразведке, и тогда расследование его деятельности бросило бы тень подозрения на Кима Филби. В этом случае Ким оказался бы в труднейшем положении и вряд ли смог бы что-либо сделать. Ким предложил Москве предпринять шаг, который мог в какой-то мере отвести от него подозрение, связанное с участием в деле Маклина. Ким считал, что таким шагом может быть его весомый вклад в расследование дела «Гомера». До сих пор Ким держался в стороне от расследования, исполняя функции курьера между ФБР и английской контрразведкой в их поисках источника утечки информации в английском посольстве. После того как были приняты меры по обеспечению безопасности Маклина, Ким не видел причины, чтобы не подтолкнуть расследование в правильном направлении. При случае это могло стать крупным козырем в дальнейшей игре за его собственное выживание. План Кима был одобрен Москвой.
С этой целью Ким подготовил в Лондон докладную записку руководству СИС с анализом хода расследования дела «Гомера» и собственными рекомендациями по поводу того, как его ускорить. Сославшись по памяти на некоторые старые материалы, Ким напомнил показания одного из перебежчиков, полученные еще в довоенное время, согласно которым советской разведке в середине 30-х годов удалось завербовать одного молодого англичанина, работавшего в министерстве иностранных дел. Ким порекомендовал сопоставить эти данные со сведениями о сотрудниках английского посольства в Вашингтоне, работавших в 1944–1945 годы, и высказал уверенность, что это может заметно приблизить решение загадки об утечке информации. Вскоре из Лондона пришел ответ от полковника Вивьена, в котором он информировал Кима, что предложенный им метод расследования учитывается, хотя из материалов СИС не было видно, что практически в этом направлении что-либо делается.
Последующие события и необычная поспешность, с которой они развивались, показали, что идея Кима оказалась для английской контрразведки и новой и неожиданной. Ее реализация привела к тому, что в Лондоне появился список лиц, подозревающихся в утечке информации. Дональд Маклин не занимал в нем первое место, однако из сообщения о ходе расследования было видно, что он находится под наблюдением и ему закрыт доступ к наиболее важным документам. Это требовало внесения срочных изменений в планы спасения Маклина. На встрече с советским коллегой Ким просит предупредить Москву, что с отъездом Маклина надо торопиться. Сам Ким, пользуясь удобным предлогом, пишет письмо Гаю Берджессу.
Отчаянные сигналы Кима были услышаны. Около полуночи в пятницу 25 мая 1951 года к пассажирскому причалу Саутгемптона подкатила машина. Из нее вышли двое мужчин и поспешно поднялись по трапу на готовившийся вот-вот отчалить пароход «Фалаис», который совершал регулярные рейсы между английским и французским берегами Ла-Манша. На пароходе они предъявили билеты на имя Гая Берджесса и Бернарда Миллера и прошли в двухместную каюту. В этот момент над ночным Саутгемптоном раздался прощальный гудок.
