Тимофей, старший сержант, служил в полковой разведке. Он и теперь был энергичен, рассудителен.

— Проявил лишь однажды неосторожность, — рассказывал он, — и остался без ног. Саперам и разведчикам расслабляться не положено.

О своих бедах разведчик распространяться не желал. «Ничего нет интересного, загляделся не туда, куда надобно, за это поплатился».

Как определил Роман, качеств разведчика Тимофей не растерял. Он постоянно вел наблюдение за окружающей обстановкой, проходящими мимо гражданами, анализировал, определял, кто из них кто.

— Знаешь, — говорил он, обращаясь к Роману, — народ тут всякий. Интересно наблюдать за людьми. Одни свои желания тщательно скрывают, у других все на морде написано. С первыми охота поговорить, обменяться мнениями, проверить результаты собственных наблюдений, со вторыми терять время не хочется.

Покуривая подаренную папиросу, внимательно вглядываясь в лицо собеседника, Тимофей неожиданно сказал:

— Сдается мне, на нашем базаре — как бы это получше выразиться — что-то такое происходит.

На недоуменный взгляд Романа инвалид ответил:

— Периодически появляются неведомо откуда отдельные личности. Что-то приносят в больших чемоданах, походят, походят, затем вновь незаметно исчезают. Были только что здесь, и вот их уже нет. Грешу я, наверное, но, похоже, недобрые это люди. Имеют они здесь своих пособников. Неоднократно наблюдал, как за час-полтора до появления молодых здоровых мужиков с четырех сторон нашего базара выставляются, будто часовые на постах, пары женщин-попрошаек. Нестарые, шустрые, смотрят больше по сторонам, чем на тех, кто им преподносит подачки. После исчезновения молодцов эти особы сначала идут в общую массу людей, потом незаметно покидают рынок. Как по-твоему, что все это может означать?

— Всякое можно подумать. Вы — боевой разведчик, неоднократно видели их, а определенного вывода не делаете. Увижу, выскажу свое мнение.

— Вчера моя Марфа Ивановна, — спохватился инвалид смущенно, — ну, это женщина, у которой я живу, рассказала новость. Будто немцы в скором времени опять возвратятся. Но теперь старосту граждане станут выбирать голосованием, а полиция будет формироваться из теперешних милиционеров. Колхозы сохранятся. Ничего меняться не должно. Индивидуальное ведение хозяйства остается под запретом. Гитлер вроде бы издал приказ о гуманном обращении с жителями оккупированных сел и городов, а за любое сотрудничество с немецкой армией предполагается получение больших денег.

Тимофей пристально посмотрел на собеседника, заметил, что тот внимательно вслушивается в его слова.

— Что можешь сказать по этому поводу?

— Рядовая вражеская пропаганда, рассчитанная на простачков, очень доверчивых людей.

— Все так. Но появилось кое-что новое в гитлеровской пропаганде — о гуманности заговорили.

— Еще один «Сталинград» немцам устроить, так целоваться полезут, в вечной дружбе начнут клясться.

— Поумнели они, поумнели. А ведь еще год назад их слова содержали одни угрозы: за то — расстрел, за другое — расстрел.

Инвалид отсыпал пару стаканов подошедшей молодухе, рассчитался с нею.

— Жаль от души молодых женщин. Сколько бы они нарожали детей, не будь этой проклятой войны, — сказал он, глядя вслед уходящей покупательнице.

Тимофей горестно покачал головой. Потом неожиданно сказал:

— Думается, ты не поверил в существование баб-часо-вых, молодцов-удальцов. Завтра никого не будет. А на следующий день подойди, покажу тех и других.

— Мне-то они зачем?

— Как знать, — не глядя в лицо, усмехнулся инвалид, — вдруг какая идея появится.

Сдвинулись с мертвой точки дела у Виктора. По рекомендации местных органов НКВД он установил оперативные контакты с тетей Машей. Так величали молодую женщину, уборщицу территории рынка. Каково ее настоящее имя, Виктор не знал. Тетя Маша — и все. Без дела разговоров не ведет. Получила задание обнаружить Желтозубого, ведет наблюдение за прилавком Лизки. Контакты как бы случайные возле ведра. Если в нем веник — не подходи, ни о чем не расспрашивай. Только посматривает из-под черных ресниц на Виктора, изредка улыбнется ему. Сведений о Желтозубом нет. Говорить не о чем.

Вечером Ланцов заслушал информацию разведчиков о результатах работы Ивана с Романом по установлению контактов с гражданами. Сошлись на мнении: знакомства полезные, полученные сведения заслуживают внимания. Ивану надлежало вместе с Женей переместиться для торговли папиросами поближе к торговым рядам с продовольственными товарами, понаблюдать за Лизкой и ее покупателями: когда прибывают на рынок, кто сопровождает, с кем имеют контакты. Роману следовало подтвердить факт выставления «часовых» по периметру рынка в связи с появлением «молодцов», продолжать дружеские беседы с Тимофеем о последних новостях на рынке и в Белых Журавлях. Виктору поручалось помочь тете Маше провести тщательную уборку у продовольственных прилавков и совместными усилиями обнаружить Желтозубого, проследить за его перемещениями по рынку, понаблюдать за лицами, с которыми прибывает. Ему также рекомендовалось выяснить истинное имя подопечной.

Командир оперативной группы Сергей Ланцов не спеша прохаживался по рынку в Белых Журавлях, наблюдая за снующими туда-сюда покупателями и продавцами. В новых немецких сапогах с широкими раструбами, купленных накануне, серого цвета пиджаке, с подкрашенными усами и едва видимой бородкой, он заметно утратил облик офицера, командира роты штрафного батальона. Обычный штатский, но со строевой выправкой. Весеннее солнце начинало припекать, появилась забота об экипировке разведчиков в изменившихся условиях. Смотрел, выбирал, приценивался. Разведывательный отдел в средствах не ограничивал, но финансист напомнил: деньги счет любят. За каждый израсходованный рубль следовало отчитаться.

Решая задачу со множеством неизвестных, Сергей пытался соединить в единую логическую цепь разрозненные сведения о Желтозубом, Лизке, женщинах-попрошайках, молодых мужчинах, внезапно появляющихся и исчезающих незаметно. Эта связь вроде бы просматривалась, но тут же обрывалась при попытке свести концы с концами. Появлялась мысль: стоит ли заниматься второстепенными вопросами? Заинтересованность Желтозубым в задачу вписывалась, работа в этом направлении сомнений не вызывала. Другие направления размышлений, напротив, казались второстепенными, тем более, что прогноз инвалида о непременном появлении через день-другой мужчин, попавших под подозрение, не оправдался.

Тимофей по этому поводу развел руками.

— Не появились сегодня, прибудут завтра, а вероятнее всего, послезавтра, — уверенно заявил он. — Приходи, погляди — девки тебе понравятся: глазастые, шустрые, живые, кровь с молоком, — убеждал инвалид Романа.

— Не появились, ну и не надо, — с безразличным видом ответил Роман.

Командир оперативной группы полностью соглашался с мнением Тимофея. «Не спеши», — успокаивала мысль.

Ланцов шел по рынку, придерживаясь границ толпы, всматривался в примыкающие к нему строения, насаждения.

Рынок окружали крупные деревья, посаженные еще в дореволюционное время. Живую границу люди берегли — не строили поблизости крупные объекты. Подворья жителей начинались метрах в ста от рыночных сооружений. По существу, он занимал отдельную от жилых строений поселка большую площадь. Внутрирыночные сооружения включали несколько рядов деревянных прилавков с навесами и без таковых, два общественных туалета, о подобии которых у Сергея сохранились недобрые воспоминания при проведении облавы на рынке железнодорожной станции Кропино. На всякий случай он проверил, нет ли в них поворачивающихся на гвоздике досок, позволяющих преступникам скрытно уходить из богоугодного заведения. На этот раз таковых не оказалось ни в одном, ни в другом.

Невдалеке на одной линии с туалетами виднелись большие свалки хлама: куски досок, проволоки, сухие ветки, тряпье. Но самое важное отметил он поблизости от свалки — внушительных размеров нагромождение свезенной со всей округи битой немецкой и отечественной техники: автомашины, бронетранспортеры, трофейные танки, самолет с поднятым вверх крылом. Теперь в бывшем военном имуществе копошились пацаны, мужики и даже женщины: что-то откручивали, отпиливали, отламывали. «Здесь похоже, Кирпич добывает свои неисчерпаемые запасы». Сразу за горой металла с многочисленными лабиринтами начинались сады, хозяйственные постройки, жилые дома поселка.