Форестер достиг кульминации бурно, удовольствие и извержение семени переполнили его, выливаясь в восхитительную, прелестную киску Эль.

— Я люблю тебя, Эль, — сказал он.

Она посмотрела ему в глаза, и он точно мог сказать, что его слова застали ее врасплох.

— Да, я люблю тебя. Я люблю тебя всем сердцем. Люблю тебя за то, кто ты есть.

— А кто я? — спросила она.

Она все еще сидела на нем, словно верхом на лошади, и он посмотрел на ее груди, ее красивое лицо, ее светящиеся волосы.

— Я кое-что увидел в твоем дневнике, — сказал он. — Я не читал его, но он был открыт на странице, где говорилось, что «Пусть лучше ненавидят за то, кто ты есть, чем любят за то, кем ты не являешься».

— Я написала это, чтобы напоминать самой себе, — заметила Эль.

— Ладно, я хочу, чтобы ты поняла, я знаю, что ты собой представляешь, и именно поэтому тебя люблю. Я люблю тебя за то, кто ты есть.

— Ты знаешь всю историю? — спросила она.

— Я слышал ее всю, Эль. Грис рассказал мне ее.

— Я беспокоилась, что это могло заставить тебя плохо думать обо мне. Или вообще не думать.

— Никогда, — сказал Форестер, качая головой.

— Я подумала, это может заставить тебя дважды подумать, чтобы быть со мной.

Форестер рассмеялся.

— Ты знаешь столько же обо мне, сколько и я о тебе, — сказал он. — Ты знаешь, что мой отец позволил моей матери умереть. Она умерла во время моего рождения.

— Знаю, — произнесла она.

Форестер кивнул.

— В небольших городках, как этот, не так много секретов, не так ли?

— Нет.

— Я подозреваю, что ты также знаешь, что мой отец пытался убить меня однажды. Он запер меня в подвале с боевыми собаками.

— Питбули на твоих татуировках.

— Да.

— Я слышала.

— Если ты можешь любить меня за все то, какой я есть, то я чертовски уверен, что могу любить каждую клеточку твоего тела, Эль.

— Правда? — выдохнула она, и он схватил свои джинсы с пола у кровати.

В кармане находилось обручальное кольцо его матери. Он не думал о нем с того момента, как положил его туда. Он вытащил его наружу. Затем, с небольшим трудом из-за травмированных ребер, которые все еще ныли после страстных любовных утех, он вылез из постели и повернулся лицом к Эль. Форестер опустился на колено.

Эль сразу же начала плакать. Слезы катились из ее прекрасных глаз по щекам, и из-за этого Форестер едва удерживал себя от безумного желания покрыть ее лицо поцелуями и выпить эти слезы. Сейчас он знал точно, что готов умереть за эту женщину.

— Эль Баркли, — начал он.

Она заплакала сильнее. Он посмотрел на нее, и ему в голову снова пришла мысль, что она, возможно, уже носит его ребенка. Форестер взглянул ей в лицо, потом перевел взгляд на ее роскошную грудь и местечко между ее ног, где, как он помнил, достиг кульминации.

— Эль Баркли, окажи мне честь стать моей женой.

ЭЛЬ НЕ МОГЛА ГОВОРИТЬ. Она не могла произнести ни звука. Она только кивнула головой и заплакала, между всхлипами пытаясь подобрать слова.

— Да, — всхлипнула она, — Да, конечно. Ничто не сделает меня более счастливой в целом мире.

После этих слов Форестер наклонился и поднял ее с кровати.

— Твои ребра, — вскрикнула она. — Ты их ранишь.

— Мы не были же больно осторожны с этими ребрами сегодня, так ведь? — спросил он. — Не были.

Форестер отнес ее в кресло, стоявшее у огня, и усадил в него. На ней была розовая ночнушка, которую он посчитал невероятно сексуальной. Он поцеловал ее, а затем надел обручальное кольцо его матери на ее палец.

— Откуда ты его взял? — спросила она.

— Это матери.

— О, — произнесла Эль, а потом снова начала плакать, и ничего не могла с собой поделать. — Прости, что не могу прекратить рыдать, — сказала она.

— Тебе позволено делать все, что захочешь дорогая, — произнес он.

Она не могла поверить в это. После всего, что случилось, всего того, что она пережила в своей жизни, всех ее страхов, все так обернулось. Ей сделал предложение этот красивый, сильный, добрый мужчина.

Она знала, что он был плохишом. Он ввязывался в драки, был покрыт татуировками, был остр на язычок, но у него также было сердце, сделанное из чистого-чистого золота. Для нее это было самое главное.

Более важным, чем тот факт, что у него имелось много денег, или что он выглядел, как модель Кельвина Кляйна, или что Форестер был горяч, как ад, в постели. Важно было лишь его сердце.

И она знала, что он будет любящим и верным мужем. Он не посмотрел ни на одну женщину с момента встречи с ней. Он едва ли обмолвился словом с другими людьми, прежде чем ввязаться с ними в драку. Опять же, ей было известно о том, что она действительно была единственным человеком, которому он, казалось, способен открыться и впустить в душу. Как оказалось, Форестер был в состоянии войны с остальным миром.

Его, а теперь и ее, семья находится в Калифорнии. Семья имела огромное значение для Форестера, это и так было ясно. Он бы убил за них, и ничто другое не имело больше значения. И это заставило ее почувствовать себя в безопасности. Она была уверена, он позаботиться о ней, защитит ее и их будущих детей. Думая о детях, она положила руку на живот.

Эль посмотрела на обручальное кольцо. Как это произошло? Она размышляла обо всех тех вещах, которые привели к этому моменту. Это кольцо носила женщина, над которой издевался муж. Оно оказалось в коробке в подвале. Маленький мальчик был заперт в подвале и обнаружил это кольцо.

Она была продана в преступную группировку, а затем чудесным образом спасена от этой банды, когда их всех убили. Она боролась за жизнь с Грисом, пока не обрела мужество оставить его. Она приехала сюда в Стоун-Пик, а в то же самое время Форестер оказался в кафе, чтобы выпить чашечку кофе по дороге на похороны отца.

Это казалось слишком странным, слишком маловероятным, слишком чудесным. Не могло все это произойти без вмешательства Бога. Она была убеждена, что Бог привел ее в эту точку, и хотел, чтобы она и Форестер были вместе.

— Я, правда, буду твоей женой? — спросила она его, пока он гладил ее руки.

— Да, Эль Баркли.

— Эль Сноу, — поправила она, а он улыбнулся.

— Эль Сноу.

Несколько минут спустя она пошла в душ. Форестер остался ждать ее в гостиной, попивая большую чашку кофе. Она подняла голову, когда раздался стук в дверь ванной, и Форестер вошел.

— Я присоединюсь к тебе, если ты не против, — сказал он.

— Конечно.

Он залез к ней и вымыл ее тело с головы до пят, а затем страстно поцеловал в губы. Она вылезла из душевой, позволив ему принять душ одному. Он мыл свое усталое, раненое тело, а Эль в это время наносила себе макияж. Затем она перебинтовала его свежими бинтами, сделанными из разрезанной простыни.

Они вместе направились с ней в закусочную. Когда они вошли в дверь, Келли и Грейс остановились, бросив работу и стали смотреть.

— Ты выглядишь такой счастливой, что вот-вот лопнешь от удовольствия, — заметила Келли.

— Думаю, да, — сказала Эль.

Она протянула руку к подруге и показала ей кольцо с бриллиантом.

— Боже мой, — произнесла Грейс, выходя из кухни и схватив руку Эль. — Этот бриллиант огромен.

— Знаю.

— Что происходит?

— Мы решили пожениться, — выпалила Эль. — Форестер сделал мне предложение этим утром.

Все они посмотрели на Форестера, который беспечно сидел за стойкой, ожидая, что ему принесут чашку кофе, затем Грейс и Келли подошли к нему и крепко обняли.

Эль чувствовала, словно ее жизнь не может быть более наполненной. Так казалось. Весь этот день и весь следующий день. И следующий. Их дни становились все счастливее и радостнее. Она продолжала работать с Грейс и Келли. Форестер завершал свои дела с адвокатом отца, убедившись, что вся недвижимость пошла на благотворительные цели. Это произвело сильное впечатление на Эль. Она не просто вышла замуж за человека, у которого было больше денег, чем он знал, как их потратить, но он также был щедрым.