Эль кончила так сильно, что ее зрение помутилось. Удовольствие бушевало в ней, как лесной пожар.

Форестер сжимал ее так крепко, его член входил в нее в заключительных толчках удовольствия, его сперма пульсировала в презервативе внутри нее. Ей казалось, это ощущалось так, словно он не использовал презерватив, словно его семя свободно вливалось в нее. Эта мысль заставила ее задрожать от желания.

Когда они закончили, то рухнули друг на друга, усталые и истощенные.

— Это было невероятно, — сказал Форестер, задыхаясь.

— Я не могу в это поверить, — ответила она.

— Ничего, серьезно, ничего в моей жизни до этого момента и близко не было таким прекрасным, — произнес он.

Форестер лежал на ней, а потом перевернулся на бок, притянув ее к себе. Она чувствовала себя в безопасности в его объятиях. Он натянул одеяло на свое обнаженное тело.

— Я буду защищать тебя, — сказал он. — Чтобы ты хорошо спала сегодня, детка. Моя работа заключается в том, чтобы убедиться, что ты чувствуешь себя в безопасности, защищенной и тебе уютно в моих руках.

Эль улыбнулась. Он был милым.

— Надеюсь, — ответила она, и ее глаза уже закрывались от усталости.

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО ЭЛЬ ПРОСНУЛАСЬ, чувствуя себя счастливой, какой она не была уже в течение довольно длительного времени. То, что с ней сотворил Форестер оказало очень расслабляющий эффект на ее тело. Она чувствовала себя так, словно побывала на продолжительном массаже в СПА-салоне накануне. Каждая мышца была наполнена негой и готова к действиям нового дня.

Она потихоньку соскользнула с постели, стараясь не потревожить Форестера, который крепко спал.

На другой стороне комнаты находился стол, и она села в красивое старинное кресло, включив кофемашину. Пока кофе лилось в ее чашку, она смотрела на Форестера.

Татуировки на его руках и теле были сложными и красивыми, и, казалось, словно рассказывали историю. Конечно, здесь были и питбули, те вещи, которые отец сотворил с ним в детстве, и о которых она знала. Но было также изображено и что-то радостное. Восход солнца над океаном, горы, как казалось, виноградники, растущие на них, и красивый дом с сараем за их пределами. Если они были продолжением той же истории, что и питбули, то можно было сказать, что Форестеру удалось найти немного счастья для себя. Однако на теле были и татуировки, изображавшие вскрытый сейф, логотип «Харлей Дэвидсон». Эль не знала, что все это могло означать. Может быть, Форестер был каким-то преступником? Это объясняет, почему он остановился в люксе для молодоженов на, должно быть, одном из самых дорогих горнолыжных курортов в мире. Она вздохнула, глядя на него.

Он был таким удивительным, что она едва могла поверить, что он был ее. Если бы он был ее. Она слишком хорошо знала, что человеческая страсть ночью на утро может исчезнуть без следа.

Произошло ли это здесь?

Эль старалась не беспокоиться об этом. Она знала, что ее неуверенность иногда заставляла ее сомневаться в людях, желавших ей добра. Она не могла позволить, чтобы ее собственные демоны выползли наружу и испортили отношения с Форестором.

Но что если он играл со мной?

Что если все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой?

Почему-то чувствовалось это таким образом. Кто она такая, чтобы заслужить столько любви и внимания со стороны самого горячего парня в городе? Фил и его друзья, как она могла заметить, уделяли ей внимание, но они представляли собой тот вид мерзавцев, к которым она привыкла. А Форестер был другим, на порядок выше. Он прожил жизнь хуже обычной. Эль могла сказать, что намного хуже.

Пока готовилось кофе, она начала волноваться, что вела себя, как дура. Форестер был добр к ней, он был хорошим и щедрым любовником, но ведь он не мог по-настоящему влюбиться в нее так, как она влюбилась в него. Однозначно не мог. Жизнь не сказка. В конце концов, она была той, кого бросила родная мать. Люди не любили Эль. Она им нравилась, но до любви дело никогда не доходило. Она того не стоила.

Эль закусила губу, пока смотрела, как спящий Форестер тихо дышит.

А, может быть, он полюбил ее? Ей хотелось пробраться в его голову и узнать это. Играл ли он с ней или она ему действительно понравилась? Она не могла позволить себе рисковать.

В первую очередь, она была бойцом. Она ни за что не будет терять бдительность. Ни из-за матери, ни из-за Гриса, и даже из-за этого великолепного мужчины, с которым разделила постель.

Если она ему понравилась, если он хотел, чтобы она ему доверяла, то должен показать ей это. Ему придется преодолеть оборону, которую она выстроила вокруг себя.

Молча, с тяжелым сердцем, она подобрала свою одежду и надела на себя. Затем, она тихо открыла дверь спальни. Она ушла прежде, чем доварился кофе.

 ФОРЕСТЕР ВЗДРОГНУЛ И ПРОСНУЛСЯ. Дверь комнаты только что закрылась. Он в полуха услышал во сне, но не знал, правда ли это.

— Эль, — позвал он негромко. — Эль, ты здесь?

Ответа не последовало. Он улыбнулся про себя.

Ушла.

Такое было впервые. Форестер множество раз покидал спальни девушек, но это было в первый раз, когда девушка покинула его. Она оказалась не такой легкой добычей, как он думал. Он был готов поклясться, что после ночи секса она будет есть у него с руки. Форестер был готов дать руку на отсечение, что она никогда прежде не кончала так сильно и так часто. Его не волновало, с кем она была раньше, он знал, что обладает редким даром, когда дело доходило до ублажения женских тел, и они всегда возвращались вновь.

Может быть, он встретил равного себе противника.

Чашка кофе стояла в кофемашине, и он встал с постели, чтобы взять ее. Кофе был горячим. Должно быть, она только недавно приготовила его. Эль собиралась сама выпить его? Передумала ли она оставаться в номере отеля с таким парнем как он? Он посмотрел вниз на свое обнаженное тело и, несмотря на мышцы и татуировки, все, что он увидел, были сигаретные ожоги и шрамы.

Форестер верил, что был уверенным в себе человеком. Он точно знал, каково это быть отвергнутым. Отвергла ли его Эль? У него было смутное подозрение, что это так. Защищала ли она себя от него, чтобы он не смог отвергнуть ее?

Возможно.

В одном он точно был уверен. Она засела у него в голове, и он не смог бы ее забыть. Он не думал, что когда-либо девушка смогла бы забраться ему под кожу, как это сделала Эль. Он мысленно представил выражение ее лица, когда она кончила ночью перед тем, как прикусила губу и простонала его имя. Его член стал твердым только от мыслей о ней.

Если бы она осталась, он бы вкусил ее на завтрак.

Он подумал о ее мягкой, упругой груди, о вкусе ее сосков под его языком, о мягких губках ее киски, и о том, как она жаждала его члена. Ее рот был похож на частицу рая. Он так сильно кончил внутри нее, но он хотел большего.

А теперь в комнате без нее стало так пусто.

Он обратил внимание, что кресло было выдвинуто. Вот где она, должно быть, сидела, пока готовился кофе. О чем она думала, пока находилась там? Она беспокоилась о том, что он думал о ней? Форестер надеялся на это, думая, что у нее была причина уйти.

Он вдруг почувствовал себя одиноким. Он провел пальцами по креслу, где сидела ее попка.

— Эль, — прошептал он.

Он поднял трубку телефона на столе. У него не было ее номера, по которому он бы мог связаться с ней, поэтому Форестер сделал лучшее из того, что мог, набрав номер Лейси. Лейси была единственным человеком в мире, который всегда был готов поддержать его. Он всегда мог обратиться к ней. Она была ему как старшая сестра.

— Форестер, как ты, детка? Как прошли похороны?

— Все прошло нормально, Лейси. Настолько хорошо, насколько можно было ожидать, во всяком случае.