Их встреча радостной была, но вскоре

Ее веселье превратилось в горе,

Затем, что не было Рамина рядом,

Что не ласкал ее любимый взглядом.

В пути иль возле шаха-властелина

Лишь изредка смотрела на Рамина,

Но что ей тайных взглядов красноречье, -

Она с возлюбленным искала встречи!

Она такой любовью загорелась,

Что без Рамина жить ей не хотелось.

Сильней, чем в брата в первый раз, она

Была теперь в Рамина влюблена.

Так месяц пировал Рамин с царем, -

Играли и охотились вдвоем.

Однажды, для охоты и забавы,

В Мугань решил поехать царь державы.

Спал шаханшах, и Вис была с Мубадом,

Томился шах по ней, лежащей рядом,

Ни разу с нею сблизиться не мог,

Затем, что на дверях висел замок.

Кормилица прокралась к ним тайком,

Шепнула: "Вис, ты спишь со стариком,

А твой Рамин, для битвы, для охот,

В страну армян готовится в поход.

Уже полки, его покорны воле,

Походные шатры выносят в поле.

Уже небесный потрясают кров

Литавров гром и меди трубный рев.

И если хочешь увидать скорее

Лицо, что шелка нежного нежнее, -

Давай из спальни выберись потише,

Ты на желанного посмотришь с крыши,

Пройдет он мимо, как твоя судьба,

С ним стрелы, сокола и ястреба.

Он унесет с собою на охоту

Твою любовь и боль, мою заботу."

Но шах не спал. Забыв про сон целебный,

Внимал он этой речи непотребной.

Разгневанный, вскочил и сел на ложе,

На разъяренного слона похожий,

И на кормилицу обрушил брань:

"Ты подлая, ты низкая, ты дрянь,

Гнушается тобою, сводней, всякий,

Ты хуже, гаже, мерзостней собаки!

Схватите эту суку-потаскуху,

Зловонную, блудливую старуху!

Я накажу преступницу по праву,

Я учиню кормилице расправу,

Пусть небо на Хузан посмотрит с гневом

И только град пошлет его посевам!

Хузан - страна греха, распутства, блуда,

Все, что злокозненно, идет оттуда!

Хузан из бедных делает развратных,

Хузан в зловредных превращает знатных,

Лишь подлость и разврат живут в Хузане,

Хузанцы рождены для злодеяний.

Кому нужна кормилица от них?

Все молоко пусть выльется у них!

Шахру взяла кормилицу - и сразу

В свое жилище принесла заразу.

Кормилица - хузанка? Право слово,

Взяла бы лучше в сторожа слепого!

Коль ворона в поводыри возьмем,

На кладбище придем прямым путем!"

Затем сказал: "О ты, что так красива,

О ты, чье имя - Вис - есть имя дива!

Нет у тебя ни чести, ни стыда,

А разума не видно и следа.

Ты в срамоте предстала нашим взорам,

Меня и нас покрыла ты позором.

Ты грязной отплатила мне изменой,

В глазах людей ты сделалась презренной.

Тебя друзья, родные не простят,

И мать, и даже твой любимый брат!

Заставила ты близких осрамиться,

Свой дом ты запятнала, как блудница.

Сошлась ты с дивом, злобным и проклятым,

Коль мамку избрала своим вожатым.

Ведь начинает танцевать с пеленок

Под музыку учителя ребенок!"

Затем к Виру отправил он посла,

Поведал про нечистые дела.

Так повелел он: "Образумь сестру,

Ты утюгом пройдись по ней, Виру,

А заодно ты накажи как надо

Кормилицу, исполненную смрада.

Не то, боюсь, я в гневе изувечу,

Сверх всякой меры подлых искалечу.

Вис ослеплю, распутство вырвав с корнем,

А мамку мы на виселице вздернем.

Рамина прогоню я на чужбину,

Забуду, что я братом был Рамину,

От этих трех свою страну очищу,

Не подпущу их к своему жилищу!"

Но Вис - гляди! - сверкая лунным блеском,

Ответила владыке словом резким:

Хоть устрашилась бесконечным страхом, -

В ней срама не осталось перед шахом.

На пышном ложе выпрямилась вдруг,

Являя шаху свет хрустальных рук,

И молвила: "Зачем, о шах могучий,

Меня пугаешь карой неминучей?

Во всем ты прав. Я счастлива, поняв,

Что ты со мною прям, а не лукав.

А ныне - хочешь - ослепи меня,

Иль звери пусть сожрут в степи меня,

Иль пусть в тюрьме твою познаю кару,

Иль пусть пойду, босая, по базару, -

Люблю Рамина, плача и греша:

Я и моя душа - его душа!

Для глаз моих - он светоч негасимый,

Мой друг, мой царь, мой разум, мой любимый!

Душа с любовью к милому слилась,

Вовек нерасторжима эта связь.

Не кончится моя любовь к Рамину,

Пока сама сей мир я не покину.

Дороже мне, чем Мерв и Махабад,

Его высокий стан и нежный взгляд.

Мне солнце и луна - его ланиты,

В его глазах мои надежды слиты.

Он мне милее, чем Виру, мой брат,

Он матери дороже мне стократ!

Призналась я во всем, тебе открылась,

Теперь яви мне кару или милость.

Ударь меня, повесь или убей -

Не отступлюсь я от любви моей!

Ты и Виру - мои владельцы оба,

Я знаю, смертоносна ваша злоба,

Сожжет меня Виру иль цепью свяжет, -

Все будет правильно, что он прикажет.

А ты меня на всей земле прославишь,

Когда меня кинжалом обезглавишь:

Мол, душу отдала за друга смело...

Да я бы сотни душ не пожалела!

Но до тех пор, пока, вселяя страх,

Свою добычу лев когтит в лесах,

Кто в логово ворвется, в эту пасть,

Чтоб у него детенышей украсть?

Кто посягнет на жизнь мою, пока

Живет Рамин, чья участь высока?

Есть океан безмерный у меня, -

К чему ж страшиться грозного огня?

Ты с милым разлучить меня бы смог,

Когда бы ты людей творил, как бог.

Ты предо мной бессилен. Знай заране:

Я не боюсь ни смерти, ни страданий!"

Разгневан был и потрясен Виру,

Когда свою он выслушал сестру.

Он потащил ее скорее в дом,

Сказал: "Наш род покрыла ты стыдом!

Смотри, с царем царей ты дерзко споришь,

Себя позоришь и меня позоришь,

При мне и при царе, не зная срама,

В любви к Рамину признаешься прямо!

Но чем тебе понравился, однако,

Рамин - пустой повеса и гуляка?

Чем он гордится? Сладкозвучной лютней

Да песенкой, которой нет распутней!

Игрой он тешит пьяниц всей столицы

Да сказывает сказки, небылицы.

Он вечно пьян, криклив, его занятье -

Закладывать виноторговцам платье.

Его друзья - ростовщики-евреи:

Они для забулдыги всех милее!

Мне странно, что влюбилась ты в такого,

Что ты страдаешь ради пустослова.

Теперь ты вспомни стыд, побойся бога,

Не то судьба тебя накажет строго.

Есть у тебя - ты вспомни - брат и мать.

Ты хочешь их позором запятнать?

Ты горе принесла родным и близким,

Не оскорбляй их поведеньем низким.

Не поддавайся дивов наважденью,

Из-за Рамина не стремись к паденью.

Рамин - твой сахар, сладкий мед манящий,

Но все же вечный рай гораздо слаще.

Я все сказал. Тебя предостерег.

Подумай. Над тобой - супруг и бог."

Так говорил Виру своей сестре,

Что плакала на утренней заре.

"О брат, - сказала Вис, - ты прав, ты прав,

Одно лишь древо истины избрав,

Но я повержена в такое пламя,

Что не помочь мне добрыми словами.

Смертелен так любви моей недуг,

Что не спасет меня ни брат, ни друг.

Что было - было. Вот судьбы приказ.

Что пользы мне от слов твоих сейчас?

Пусть буду заперта я на замок,

Но вор уже похитил все, что мог!

Рамин меня сковал своею страстью,

Мне из оков не вырваться, к несчастью!

И если ты мне скажешь: "Выбирай,