— Но кроме моря есть ещё и горы, — заметил японец.

   — Возьмём и их! — Руофф кивнул стоявшему вблизи полковнику. — Карту!

Карту разложили на походном столе. Водя по ней карандашом, генерал стал объяснять послу Осиме:

   — Дивизии моей армии должны овладеть Краснодаром, потом Новороссийском и Майкопом. Оттуда направятся к Туапсе. А через горы двинутся горнострелковые альпийские дивизии. Они прямиком через перевалы выйдут к Сухуми, а потом и в Грузию.

   — А как же нефтяные промыслы Грозного и Баку? — спросил осведомлённый японец.

   — Ими овладеют танковые дивизии армии генерала Клейста.

   — Где же они сейчас?

   — Наступают севернее. Уже форсировали Дон.

Осима совсем не из простого любопытства проявлял интерес к военным планам немецких войск. По возвращении в Берлин он сообщит в Токио: «Япония, Германия и Италия должны продемонстрировать непоколебимую готовность вести войну. Необходимо активно осуществлять связи между Японией и Германией через Индийский океан, создать общий несокрушимый оплот в системе стран «оси». Весной будущего, 1943 года Япония неожиданно нападёт на Советский Союз, а Германия произведёт высадку на Британские острова».

Взяв Ростов, немецко-фашистские войска уже на следующий день переправили танки и артиллерию на завоёванные плацдармы. Используя очевидную мощь и подвижность, семь вражеских корпусов устремились в южном направлении.

27 июля они заняли Азов, на следующий день вышли к реке Кагальник, Манычскому каналу, захватили у хутора Весёлый переправу и ринулись на Сальск.

Отход 56-й армии прикрывала 347-я стрелковая дивизия. Строго следуя по указанному маршруту, она с боями отходила на юго-восток через станицу Багаевскую, хутор Свобода, что у Маныча, Журавлёвку.

Гитлеровское командование, преследуя цель окружить и уничтожить у Нижнего Дона нашу главную группировку, использовало свои подвижные части, даже воздушные десанты, чтобы отрезать путь отхода частям 56-й армии. Сделать это враг не смог, а окружить 347-ю дивизию в Сальской степи ему удалось.

Посланная разведка принесла неутешительные вести: немцы обложили дивизию со всех сторон. Единственной возможностью оставался прорыв на юго-восток, в районе железнодорожной будки 147-го километра, что на дороге из Ростова в Сталинград.

Командир дивизии полковник Селиверстов ясно осознавал положение своего соединения: нужно было немедленно принимать решение и действовать смело и дерзко. Это подсказывали ему опыт Гражданской войны и те уроки, которые извлёк он из войсковых учений в предвоенное время.

В Красную армию Селиверстов вступил двадцатилетним парнем. Недолго был красноармейцем, потом стал командиром, отличился в боях, удостоился боевого ордена Красного Знамени. Перед Великой Отечественной войной принял командование 347-й дивизией.

К утру решение на прорыв было принято и полки заняли исходное положение. Главную задачу должен был выполнить сильный авангард. В нем имелись тысяча штыков, семнадцать орудий и три дивизионных танка. Возглавляемому заместителем комдива авангарду надо было на рассвете 1 августа решительно остановить на железнодорожном участке вражеский заслон, снять его и устремиться по дороге, уходящей к югу, куда ушли основные силы 56-й армии.

Казалось, всё должно было произойти так, как наметил командир дивизии. Однако едва боевая цепь поднялась в атаку, как на неё обрушился шквал пулемётного огня, затем ударила артиллерия, захлопали миномёты. Атака сорвалась.

Раненый командир полка доложил, что продолжать атаку на этом участке бесполезно. Нужно избрать другой участок прорыва, возможно, левей.

   — Где наши автомобили? — осенило командира решение.

   — В колонне, за рощей, — ответили Селиверстову.

   — Всех людей сажать на них! Быть готовым к движению на 152-й километр! Прорываться будем там, прямо на автомобилях!

Это была необыкновенная для того времени атака. Там заслон противника был не столь прочным. Его удалось уничтожить с первых залпов артиллерии, довершили дело танки. А уж потом хлынула по полотну дороги лавина автомобилей, загруженных людьми.

После того как злосчастный участок железной дороги был преодолён, колонна автомашин неожиданно повернула к станции Новый Егорлык, затем через Богородицкое вышла к Калмыкии. К середине августа она была уже на Кавказе.

А противник тем временем, форсировав Дон, успешно продвигался. За двое суток на Краснодарском направлении он углубился на 80 километров. Ещё больший успех был у него на пути к Ставрополю.

Превосходство у врага было полное.

Железнодорожные мосты через Дон были взорваны. Их разрушили в ноябре 1941 года, препятствуя немецким войскам прорваться к Кавказу.

Передо мной письмо командующего 56-й армией генерал-лейтенанта Фёдора Никитича Ремезова. Армия в 1941-м обороняла Ростов. Генерал писал:

«Помните, что в танках противник нас превосходил почти абсолютно, в артиллерии многократно. Ведь не от радости мне пришлось изъять дивизион 76-миллиметровых зенитных пушек полка противовоздушной обороны, оборонявшего переправы Ростов—Батайск. Этот дивизион был использован для противотанковой обороны. По указанию Верховного специальным самолётом нам было доставлено всего 50 противотанковых ружей... Это значит, что Ставка знала нашу бедность в средствах против танков, а Ростов, который мы отстаивали, являлся важным пунктом не только в оперативном, но и в стратегическом отношении. Лишь бутылками с горючей смесью мы были обеспечены вдоволь. Наша авиация действовала безукоризненно, но превосходство в авиации было на стороне противника. О том, в каких условиях нам пришлось драться за Ростов в течение 34 суток, Ставка и Генеральный штаб хорошо знали...»

В ночь на 21 ноября 1941 года начальник Генерального штаба Шапошников вызвал к прямому проводу командарма Ремезова.

— Минированы ли у вас мосты через Дон? — спросил он. — Проверьте, чтобы их вовремя подорвать, если к тому вынудит крайняя обстановка.

Мостов через Дон (имелось в виду железнодорожных) в Ростове было два: первый — старый, подъёмный, называемый ростовчанами «американским», и второй — «литерный», до завершения постройки которого оставалось совсем немного.

Подготовить их к подрыву по решению Военного совета 56-й армии поручили команде железнодорожных войск в составе 60 человек. Ответственным назначили военинженера 3-го ранга Эпштейна. Ему на руки выдали удостоверение за подписями командующего, члена Военного совета 56-й армии и секретаря Ростовского обкома партии Двинского. В удостоверении было указано немедленно (в течение не более суток) провести особые работы и об исполнении донести.

Под охраной солдат 36-й мотобригады, которой командовал полковник Микрюков, железнодорожники за ночь выполнили задание. В колодцы бетонных опор заложили толовые заряды, наиболее мощный — в ближней к южному берегу опоре. К колодцам протянули электропровода, а на случай, если их повредят, подвели и бикфордовы шнуры для подрыва огневым способом.

И полковника Микрюкова, и военинженера Эпштейна строго предупредили, что взрывать можно только с письменного разрешения Военного совета армии: мосты ведь имеют стратегическое значение!

Для передачи и вручения исполнителям этого документа был назначен лейтенант Ладожкин. В прошлом спортсмен, он отличался аккуратностью и дисциплинированностью. Лейтенант безотлучно находился при штабе. В полной готовности к выполнению особого задания находились и охрана моста и, конечно же, команда подрывников.

Бои за мосты вспыхнули во второй половине 20 ноября. В немецкой армии генерала Клейста имелось подразделение специального назначения из полка «Бранденбург». Оно предназначалось для проведения диверсионных акций. Переодетые в красноармейскую форму немцы внезапно овладели ростовским вокзалом и начали продвигаться вдоль железнодорожных путей к мостам.