Политическая ситуация в Аргентине отличалась нестабильностью. Хуан Перон находился у власти второй срок. Его жена, очень популярная в народе Эвита, умерла в 1952 году. Страна была глубоко разделена, и ее расшатывала серия смертоносных покушений. Обострились противоречия между левыми и «ортодоксальными» правыми перонистами. 15 апреля 1953 года террористическая группа, состоявшая из привилегированных молодых студентов и профессиональных антиперонистов, взорвала бомбу на знаменитой площади Пласа-де-Майо, убив семь человек. Десятки человек получили ранения в то время, как Перон выступал с речью с балкона Каса Росада, президентского дворца. Его сторонники в ответ подожгли штаб-квартиры Социалистической партии, Радикальной партии и фешенебельного Жокей-клуба.

Перед лицом подобного хаоса вооруженные силы проявляли нетерпение. Перон также ополчился на католическую церковь, пожелав отменить религиозное образование в школах и предложив легализовать разводы.

Мой отец был ярым антиперонистом. В то время мне было всего десять лет, и я разрывался между его реакционной и антинародной точкой зрения и точкой зрения скромных семей, рабочих и моих друзей, живших по соседству. С тех пор я изменился. С учетом того, что я знаю теперь, мое видение трансформировалось. Я считаю перонизм (вне и независимо от Перона) очень важным движением, крайне необходимым для нашей страны.

Тем не менее, как и любой аргентинец, мой отец был зациклен на вечном политическом насилии в нашей стране, насилии одновременно словесном и физическом. Он никогда не выходил без оружия, будучи убежденным в том, что мы движемся к военному перевороту. Моя мать питала те же страхи. Она была яростной антимилитаристкой и считала, что армия всегда поддержит реакционных правых. Она много думала над этим, пытаясь понять, чем являются вооруженные силы в Америке: защитой или, напротив, угрозой нападения? 16 июня 1955 года мы получили ответ, но, к сожалению, он не внес ясности. Интерпретировав заявление Ватикана как свое отлучение от церкви, Перон призвал к митингу в свою поддержку на Пласа-де-Майо. А когда толпа собралась, руководство военно-морских сил послало несколько самолетов военно-морской авиации, и те, пролетая на малой высоте, сбросили бомбы прямо на площадь[30]. Триста шестьдесят четыре человека погибли и сотни получили ранения. Дни Перона, казалось, были сочтены. Чаша терпения военных переполнилась. 16 сентября Перон бежал в Испанию через Парагвай.

Во время этих кошмарных событий Эрнесто находился в Мексике. Он приехал оттуда в сентябре 1954 года в компании перуанки, которая была на семь лет его старше и которую он встретил за год до этого в Гватемале: это была Ильда Гадеа, женщина «как минимум, с платиновым сердцем», как он сам нам написал. Политическая изгнанница Ильда была исключительным человеком: она была первой женщиной, управлявшей финансами Исполнительного комитета партии Alianza popular revolucionaria americana (Американский народно-революционный альянс). Мексика была в то время убежищем для эмигрантов, бежавших из своих стран от репрессий.

Эрнесто обосновался с Ильдой в маленькой квартирке. Сначала он зарабатывал себе на жизнь как фотограф в агентстве. Затем он стал врачом-аллергологом в государственной больнице. Его вовлеченность в проблемы местного населения усилилась после восьми месяцев, проведенных в Гватемале. А письма его стали более агрессивными, в них было больше возмущения, чем раньше. В Коста-Рике он пересек территории, где господствовала банановая компания «Юнайтед фрут», больше, чем что-либо другое олицетворявшая собой империализм янки. Он рассказал нам, что «проезжал области, где истинным олицетворением нации были не страны, а частные ранчо или плантации». Варварские методы, используемые этой многонациональной корпорацией для поддержания своей гегемонии в Центральной Америке, вызвали у него отвращение к капитализму. 10 декабря 1953 года он написал тете Беатрис: «У меня была возможность пройти по территориям «Юнайтед фрут», и это в очередной раз убедило меня в гнусности этих капиталистических спрутов. И я поклялся перед портретом умершего и оплакиваемого мною товарища Сталина, что у меня отныне не будет отдыха до тех пор, пока я не увижу, как будут уничтожены эти капиталистические спруты. Я стал лучше в Гватемале, я превратился в настоящего революционера».

«Юнайтед фрут компани» была в то время жестокой репрессивной машиной, которая держала своих работников в форменном рабстве, а правительства – в повиновении при содействии ЦРУ. Проезд по Коста-Рике стал поворотным пунктом в жизни Эрнесто, а вслед за этим и в нашей жизни тоже. С этого момента существование каждого из нас уже происходило под влиянием политической деятельности Эрнесто.

Когда он прибыл в Гватемалу в январе 1954 года, эта маленькая страна в Центральной Америке была молодой демократией, которой правил сын швейцарского фармацевта Хакобо Арбенс Гусман. Арбенс был военным, однако при этом придерживался социалистических взглядов. Он принял участие в свержении диктатора Хорхе Убико, потом стал министром обороны, а в 1951 году его избрали президентом. Это были первые выборы на основе всеобщего избирательного права в истории Гватемалы.

Правительство Арбенса сразу же отметилось целой серией прогрессивных реформ. Оно поддерживало всеобщее избирательное право и трудовое законодательство. Оно начало аграрную реформу, заключавшуюся в национализации необработанной земли для передачи ее крестьянам. Самым крупным землевладельцем в стране была «Юнайтед фрут компани», и она крайне негативно отнеслась к преобразованиям. Угроза не замедлила появиться в лице госсекретаря США Джона Фостера Даллеса, который также был акционером «Юнайтед фрут» и который во время конференции министров иностранных дел заявил о правительстве Арбенса: «Коммунисты!» Это был призыв к свержению.

«Юнайтед фрут», Государственный департамент США и ЦРУ подготовили вторжение. Гватемала была изолирована, брошена своими соседями. В то время как происходила вся эта драма, Эрнесто и Ильда осматривали руины майя в Петене. Они узнали о произошедших событиях, когда вернулись в Гватемала-Сити. Первоначально Эрнесто не поверил в американское вторжение. А когда оно свершилось, то он был убежден, что президент будет сопротивляться. Но Арбенс безуспешно попытался купить оружие в Западной Европе. В конце концов, он вынужден был обратиться к Чехословакии. Отправленное к берегам Гватемалы оружие чешского производства было захвачено американцами, и те получили отличный повод для объявления Гватемалы «союзником Советского Союза». После этого американские бомбы посыпались на столицу. Оптимизм Эрнесто вмиг обратился в бунт. Он сразу же приступил к действиям и пытался организовать сопротивление со стороны различных групп: профсоюзов, политических партий и т. д. Он объявил Ильде, что у него имеется «надежный план», заключавшийся в том, чтобы «захватить стратегические пункты города, овладеть средствами связи и организовать засады на тех, кто попытается войти в город»[31]. Он тогда впервые заметил американские спецслужбы, которые стали за ним следить.

В Буэнос-Айресе мои родители страшно волновались. Они внимательно следили за событиями, будучи убежденными, что Эрнесто принимает участие в борьбе. Тон его последних писем не оставлял сомнений относительно его желания бороться с властями. 10 мая 1954 года он прислал нам письмо с такими словами: «Я мог бы стать очень богатым в Гватемале, но лишь пройдя через трудоемкую процедуру признания моего диплома и открытия клиники по борьбе с аллергией […] Но это означало бы самое ужасное предательство двух моих «я», соперничающих во мне – социализма и страсти к путешествиям».

Мы сидели без новостей в течение нескольких недель (в своем последнем письме он прислал мне марки и рекомендовал есть аргентинское мясо: «Пользуйся, братец, тем, что ты живешь в стране Америки, где лучшая еда»). Мои родители посчитали, что с этого момента их старший сын станет для них постоянным источником проблем. Моя мать прорабатывала от корки до корки не только прессу в поисках какой-либо информации о положении в Гватемале, но и литературу, учебники истории, короче говоря, все, что было связано с этой страной. Она хотела все знать, все понимать. Что за опасности подвергается там ее Эрнесто?