Дым и камень

Второй раз за день я бежала по двору к большому залу. В этот раз без леди Чийомэ.

А ведь ей Ки Сан дал тот же суп.

Был ли Ки Сан кицунэ?

Я замерла, задыхаясь в темноте зимнего вечера. Нет, он безумный, но если бы он хотел нас отравить, как повар, он мог сделать это в любой момент. И, как леди Чийомэ сказала о Миэко-сан, он бы сделал это без шума.

Я бросилась к кухне. Я не могла надеяться, что повар еще не дал Чийомэ-сама и братишкам суп. Когда я ворвалась в кухню, он был там, где я и думала: сидел за столом, две миски с крышками стояли на нем, одна перед ним, другая – для меня.

- Яд! – выдохнула я.

Он уставился на меня, потом на миски. Он снял крышку и понюхал, а потом зарычал на корейском и плюнул на пол.

- Горький. Ты сказала, что он горький, Яркоглазая, - с паникой на лице он побежал в столовую, Чийомэ и Братишки обмякли за столами. Их суп пролился на пол. Подняв голову госпожи, он большими пальцами поднял ее веки.

- Чийомэ! Чийомэ, ты меня слышишь?

Она фыркнула и сказала что-то неразборчивое.

Ки Сан хрипло и с облегчением рассмеялся. Осторожно опустив ее голову на стол, он быстро проверил других. Они тоже отвечали. Ки Сан вернулся спешно на кухню, промчался мимо меня к травам.

- Горькое, - бормотал он, глядя на полочки в поисках травы, что отравила суп. – Горькое. Горькое.

Маки висели там, но они пахли сладко. Он указал на пустое место на полке.

- Фух!

- Что? – спросила я.

- Зачем травить людей этим?

- Чем?

Он развернулся, словно только что вспомнил, что я здесь, и тряхнул головой.

- Ах. Хохлатка.

- Хохлатка? – из этого корешка мама делала себе чай перед месячными. Из этого корешка он делал чай для Эми. – Она… опасна?

- Ну… - Ки Сан провел рукой по спутанным седым волосам. – Они будут сонные и вялые, потом будет сильно болеть голова, если она использовала весь запас. Особенно, у мужчин! – он начал улыбаться, но помрачнел. – Яркоглазая, скажи… Сколько ты дала Масугу?

- Д-два глотка! Клянусь!

Он вздохнул.

- Ладно. Не должно ему навредить, хотя он в плохом состоянии…- отвернувшись от меня, он начал собирать травы: остатки имбиря после настоя и супа, полынь, черный и зеленый чай и коробочку с ценным женьшенем.

Я думала о том, что мне пытался сказать Масугу, пока хохлатка не погрузила его в сон. Дымоход…

- Ки Сан! Вам нужна моя помощь в ближайшие минуты?

- Что? – он бросил травы-ян на стол. – Мне нужна помощь, чтобы дать это всем, но нет, приготовить их я могу и сам. Тебе нужно в уборную?

- В…? Нет! Нет, Масугу-сан хотел, чтобы я отправилась к дымоходу Убежища. Не знаю, зачем, но он просил об этом, пока не отключился.

- Ах, - хмыкнул Ки Сан, безумно нарезая травы. В кухне снова пахло резким имбирем и земляным женьшенем. – Может, она что-то там и искала. Умное место для скрытия чего-то.

- О, - я вспомнила, как Масугу спрашивал, не была ли я в его комнате, в день, когда первый раз пошел снег. Госпожа Чийомэ сказала, что дух-лис что-то ищет…

Я вспоминала ночь первого снега. Масугу уходил в сторону кладовой, как я подумала, постукивая свитком по плечу. Не к кладовой. Он шел к Убежищу!

- Ки Сан-сан, мне нужно успеть, пока не… - я замерла на пороге и обернулась. – Почему вы говорите, что это сделала она?

Он с горечью рассмеялся.

- Я знаю, что это сделал не я, все в Полной Луне спят. Я не поверю, что так неуклюжа может быть кумихо – дух-лис, как вы говорите. И в такую погоду снаружи вряд ли мог кто-то незаметно прийти. Хотя если это одна из девочек, что работала на моей кухне, то ей стоит напомнить пару раз, как обращаться с травами правильно!

- О, - сказала я. – Ясно, - и я поняла. Это не могла сделать Эми, как и Тоуми, точно не в этот раз. Все мы знали о маке, и если бы хотели отравить обитателей Полной Луны, то знали бы, что использовать, не хватая хохлатку со случайной полки. – Я скоро вернусь, - крикнула я, но Ки Сан уже бросил травы на сковороду с длинной ручкой, наполняя кухню их сильным ароматом.

Я, когда подросла, всегда громко заявляла, что не существует духов или демонов, что этим мама просто хочет нас запугать. Но пока я бежала от большого зал, я чувствовала присутствие кицунэ, несмотря на уверенность Ки Сана. Дух-лис прятался в тени, смеялся, покачивая кончиками девяти хвостов, угрожал и дразнил где-то рядом.

Зачем кицунэ свиток? Я думала об этом, пока ноги стучали по замерзшей земле. Там было что-то важное, что могло навредить людям. И она – Ки Сан подсказал, кого обвинять – была безумной.

Возле Убежища я подбежала к двери. Она была открыта. Эми посапывала, щека прижималась к каменному выступу, рука сжимала осколок миски. Я бы посчитала это смешным, ведь она всегда засыпала так быстро, что могла уснуть на полуслове, решив предупредить об отраве. Но я боялась, что она замерзнет зимней ночью или порежет пальцы об осколки фарфора. Я убрала осколки, с трудом оттащила ее в Убежище, где остальные лежали на полу, словно семена одуванчика, упавшие от ветра. Я закрыла дверь.

Я обошла дом, направляясь к дымоходу у дальнего угла Убежища. Тут не было трещин, в которые можно было бы спрятать свиток. Подняв голову, я увидела струйку дыма, что доносилась из прикрытого верха трубы, дым кружился и танцевал со снежинками. Может, он спрятал свиток там, где его никто не нашел бы. Еще одна мысль наполнила меня чувством вины: он мог спрятать его там, где только я могла его найти. И я полезла по грубым камням.

Здесь было за что уцепиться, но все было ледяным, и я быстро двигалась к крышке Убежища. Я оказалась на соломе крыши до того, как начала задыхаться. Почти всю крышу покрывал толстый слой снега, но ближе к внешней стене ветер и жар очага оставили крышу относительно Читой.

Я шла вдоль каменного основания трубы, впереди была вершина стены Полной Луны, где я сидела и слушала ссору Масугу и Миэко. Я не видела свиток, как и очевидных мест наверху, где его можно было спрятать.

Дымоход… Он говорил о крыше. Он мог намекать, что спрятал свиток – или что я там искала – на стороне дымохода, где-то на уровне крыши. Что еще это могло означать?

Взглянув вниз, я прикидывала возможность, что он спрятал свиток на уроне земли. Но я бы увидела это, будучи внизу. Внутри Убежища? Нет. Я не видела Масугу-сана, который вел себя всегда правильно, пробирающимся в Убежище, не считая встречи с Миэко. А еще он четко сказал «крыша», значит, искать нужно снаружи.

Я снова обыскала поверхность дымохода, но не было ни выпирающих камней, ни трещин, ни места, где можно было спрятать что-то размером больше камешка. Я не представляла, чтобы демон причинял такой вред из-за камешка.

Думая, я блуждала взглядом, следила, как дым вытекает из-под прикрытия на трубе.

Крыша дымохода.

Я встала. Для роста Масугу крыша дымохода была досягаема. Мне нужно было немного пролезть. Я была рада, что для меня это не проблема, и, пройдя немного, я нашла хорошую подставку для ноги, чтобы я смогла добраться под покрытую сажей крышу дымохода. Там был выступ, скрытый от взгляда.

Пальцы скользили по горячему дереву. Сначала я ничего не нашла, и я начала беспокоиться, что свиток мог сгореть здесь. Но в дальнем углу крыши мои пальцы коснулись чего-то теплого, твердого и круглого. Я схватила и потянула вниз.

Металлический цилиндр для письма, что я видела у госпожи Чийомэ в первый день на Сосновом берегу, которым Масугу ткнул меня в первую ночь в Полной Луне. Конец был закрыт печатью с тремя листиками имбиря.

Улыбаясь, радуясь себе, я спустилась на крышу. Снег перестал падать на миг, тучи расступились, показывая черное ночное небо и снежинки звезд. Яркий лунный свет превратил двор в серебряные чешуйки.

Я села, готовясь спускаться на землю и возвращаться помогать Ки Сану оживлять всех. Я посмотрела на цилиндр в руке. Что в нем?