Сходный контрапункт приглушенной житейской драмы в рядах кинозрителей и сменяющихся резких экранных впечатлений встречается в другом стихотворении 1910-х годов — у Евгении Руссат: — Как холодно в зале сегодня! С экрана Японская гейша так грустно глядит… — …А знаете… Кажется, старая рана Открылась опять и болит… — Сейчас будет новая смена картины… Знакомое что-то… Ах да, «Маскарад»… Арбенин у ног умирающей Нины… …Послушай, один только взгляд! — Вы сердитесь? Полно, ведь я пошутила… Мы снова на «вы» и мы только друзья!.. Смотрите [ — ] охотник убил крокодила… Что? Громко смеяться нельзя? — Но я не могу… Истекающий кровью Сейчас крокодил опустился на дно… Ах, сердце, когда истекает любовью, Ведь это смешно же, смешно!.. [695] Запоздавшие, не первой свежести стиховые киноэкфрасисы 1920-х годов, смешавшие эпохи Макса Линдера и Конрада Фейдта, повторяли наработанные клише 1910-х. Жизнь есть кинематограф («Жизнь — экран. И на экране, / Бело-сером полотне, / Словно в сумрачном тумане, / Тени движутся во сне. / Это — наши увлеченья, / Наша молодость и сны, — / Всё, во что любовь и пенье / В жизнь-игру вовлечены…»[696]; «Вся жизнь моя — кинематограф / И жанр ее не слишком скромный»[697]) — Кинематограф жизни — ползущая лента усиленно мимирующих дней («И будто в кинемо тоска по длинной ленте/Бегущих дней гримасы разольет»[698]). Эта лента останавливается на «обгрызенных» фразах интертитров:
Вся жизнь — экран ломающейся фильмы, Сплетенье линий в ласковом кино. В глаза ползет нежданно и насильно И ловит сердце стиснутым силком… На все смотреть и видеть вялым взглядом Муть мелодрам и дерзкий детектив, Все объяснит обгрызанная фраза, И снова пленка пустится в прилив! Но, шею вытянув, своим страдая горем, Мы гоним горе призрачных кривляк, Не нужно нервам скрюченным покоя, С Конрадом Вейдтом — Линдер в краковяк! А впереди гогочет папиросник, Безумно радуясь удару по спине, И часть ползет, как заспанный извозчик, Как жизнь моя в печальном полусне… [699] Собственно фильмические экфрасисы, выделяющие события в рамке экрана из всего комплекса впечатлений от посещения кинотеатра, в какой-то своей части были предопределены мандельштамовским «Кинематографом». Возможно, прямо ему следовала (см. синтаксический «след» в финале, напоминающий строки «А он скитается в пустыне, / Седого графа сын побочный») «Фильма» Валентина Парнаха: В заду звенит кустарник стрел, Подскакивает Фатти. Выстрел! В руках по браунингу. Залп быстрый, Скандал восторженно пестрел. Верхом нахально в бар вступил Пикрат, вдыхая джин и пепел. В ведро влил Фатти виски. Пил Конь и замедлив темп one-step’ил. Взвился цилиндр. Под потолком Плясал под выстрелами щелком. Ковбои! Вторгся исполком, Бутылки прыгали по полкам. Толстяк льет губкою бульон В тарелки и обратно в супник, Все в бешенстве. Но он влюблен, Своей учительши заступник [700]. По-видимому, к 1910-м годам относится и «Кино» Вивиана Итина, еще живущее под свежим впечатлением мандельштамовских «мотора» и «погони»: Плакаты в окнах в стиле неизменном: «Большая драма!» — «В вихре преступлений!» Порочных губ и глаз густые тени Как раз по вкусу джентльменам… А на экране — сыщики и воры: И жадны разгоревшиеся взоры. Конечно, центр — сундук миллионера И после трюки бешеной погони: Летят моторы, поезда и кони Во имя прав священных сэра… Приправы ради кое-где умело Сквозь газ показано нагое тело. Чтоб отдохнуть от мыслей и работы, И мы пришли послушать куплетистов, Оркестр из двух тромбонов и флейтистов Дудит одни и те же ноты… Как легкий дым в душе сознанье тает И радости от зла не отличает [701]. В стиховых визитах в иллюзионы пересказчик то отдаляется, то совпадает с частично реконструированным в книге «Историческая рецепция кино» массовым зрителем. Вот пример сближения в стихотворении «Кино» 1916 года: Чтоб мужики сызмальства Забыли про вино, Пришел приказ начальства Устраивать кино. Избушка, как коробка, И вдоль стены — экран. Перед экраном робко Сидит мужик Демьян. А на экране четко Проходят чередой — Шикарная кокотка И купчик молодой. Бежал за ней молодчик, Не чувствуя удил, Но сахарозаводчик Его опередил. В отдельном кабинете Нашли они приют. Забывши все на свете, Целуются и пьют. Но тут переодетый Ворвался к ним купец: «Так вот, подлюка, где ты, Пришел тебе конец! Убью из револьвера И волю дам ножу. Тебя и кавалера На месте уложу!» Стрелял, как пушка Круппа, Нанес полсотни ран, — И два холодных трупа Упали на диван. Купец потряс бородкой, Потом графинчик — хвать, И тут же начал водкой Убийство запивать… Демьянушку-беднягу Взяла тоска, и он В харчевню задал тягу вернуться ГЛМ. Ф. 240. Оп. 1. Ед. хр. 26. Л. 63 об. Альбом Н. Л. Манухиной. Евгения Рудольфовна Руссат (Руссатье) (1885–1934) — петербургская переводчица, автор сборника стихов 1911 года. Дата стихотворения 20 октября 1918 г. К этому времени в России существовали три киноверсии «Маскарада». вернуться Стих. Валентина Вольпина (1916). Цит. по: Сухарев Д. А. Голошение волн (http://sukharev.Ub.rn/Rodoslovie/Rodoslovie.htm). вернуться Стих. Сергея Аркадьевича Алякринского (1921). Цит. по: Мы уйдем, мы исчезнем, потонем… Иркутск, 2000. С. 11. Несколько десятилетий спустя название книги Эсфири Шуб «Жизнь моя — кинематограф» подсказало троп Юрию Левитанскому («Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!»). вернуться Спасский С. Как снег. М., 1917. С. 12. Ср. в стихотворении 1914 года: «Он трогательно-свят, кинематограф дней!» (Лозина-Лозинский А. Противоречия. Собрание стихотворений. М., 2008. С. 494). вернуться Ковлев М. Кино // Ярь: Лит. — худ. альманах. Рязань. 1925. № 1. С. 12. вернуться Парнах В. Вступление к танцам. М., 1925. С. 58. вернуться Итин В. Солнце сердца. Новониколаевск, 1923. С. 23. Ср. также: Нельдихен С. Любовь «лейтенанта флота» (из кинодрамы. Вс. Рождественскому) // Нельдихен С. Ось: 1-й сб. стихов. Пг., 1919. С. 10–12. Ср.: «Плохой оркестр пиликает „Сорренто“, / А на экране „Омут жизни“ — драма, / И движется трепещущая лента. / И тяжело вздыхает в черном дама. / Ведь героиню погубил любовник: / Красавец он, но оказался вором, / Казалось, он всех бед ее виновник, / Но общество клеймит его позором» (Нуар Ж. [Окснер Я.] У «Великого Немого» // Новое слово (Кишинев). 1922. 8 сентября). вернуться Василенко В. Щербатое сердце. Л., 1925. С. 36–37. |
