В тишине отчетливо слышалось, как разбиваются последние иллюзии. Я сама разбивала их – надоело быть маленькой девочкой. Прятаться за миражами из собственного нежелания знать правду. Игра в замки... и я вышла из укрытия.

– Нет, Полина. Не знал. – Он снова отвернулся, и я выдохнула. Слишком громко. Наверняка, он услышал.

Плевать! Уйду, сбегу. Постучусь к Глебу и буду реветь на маленьком диване в его безалаберно обставленной квартире. Усну там же, и нет дела до Филиппа и его угроз. Останусь навсегда на Достоевского. – Но ты не совсем ошиблась. Мы встретились не случайно – я нашел тебя.

– Зачем?

Голос прозвучал сипло, и на последнем слоге сорвался на писк. В воздухе грозовым предупреждением витала полураскрытая тайна, электризуя его, пропитывая напряжением. Нервы были настолько натянуты, что, казалось, сейчас зазвенят.

– Я был младшим сыном у родителей. Мой брат, Дмитрий – на десять лет старше, и именно он готовился стать вождем. Ему было тринадцать, когда появился охотник. Древний. Брат умер быстро, а атли оказались на крючке. Валентин – мой дед – не стал ждать, когда охотник вернется. Вождь сам пошел к нему. Он и еще пять воинов атли. Мишель – так звали древнего – поселился неподалеку от нашего старого дома, в небольшой деревушке вблизи очага. Они ворвались к нему ночью, замедлили, запечатали жилу, и Валентин принялся проводить ритуал кроту. Охотник ушел в последнюю секунду — они это могут, даже несмотря на печать. Он покинул тело, вселившись в проходящего мимо соседа. Когда мне исполнилось шесть, дед взял с меня клятву, что я найду его и закончу начатое.

– Разве твой дед не боялся, что охотник вернется? – спросила я, не понимая, как реагировать на эту экскурсию в прошлое.

– Нет. Он же запечатал его. Это древнее заклинание можно произнести всего раз, и снять его может лишь хищный.

– То есть древний не мог убивать? – Влад покачал головой. – Все равно не пойму, причем тут я.

– Когда хищный умирает, он не всегда попадает в хельзу, Полина. – Влад оттолкнулся от подоконника, развернулся. Сделал несколько шагов по направлению ко мне, и остановился на том расстоянии, которое я еще могла считать безопасным. Я уже знала, что не уйду, пока он не расскажет все. – Некоторые хищные перерождаются. Так было со мной. – Он слегка прищурился, сделал паузу. – И с тобой.

– Я все еще не понимаю...

– Охотники живут долго. А Мишель был древним. Давно, несколько веков назад, он встретил девушку – хищную. Ее в младенчестве подкинули к дверям дома, где проживал клан ясновидцев, и одна сердобольная женщина воспитала ее, как дочь. Девочка выросла благодарной, и не тронула никого из клана. А потом появился Мишель. И заболел ею. Вопреки здравому смыслу, разности энергетик, инстинкту убивать таких, как она.

– Влюбился? – вырвалось у меня. Влад улыбнулся.

– Девушку звали Кастелла.

Я зажала рот ладонью. Дышать стало совсем нечем, голова закружилась, воронья стая сожалений и обид закружилась снова, и смоляной лужицей растеклось понимание...

Я уже забыла лицо Максима, но серые глаза помнила отчетливо.

– Тот охотник, которого я убила... – прошептала я. – Ты приказал убить его. Говорил, он опасен.

– Он и был опасен. Любое заклятие можно снять. Даже печать.

– Он... Мишель знал, что я – Кастелла?

– Нет, он чисто случайно устроился в небольшую фирмочку по продаже канцтоваров! – съязвил Влад. – Конечно, он знал. Я ждал, когда он придет за тобой.

– Поэтому нашел меня и держал рядом, – подытожила я. – Тогда, когда мы... Нашел меня, не зная, что я – атли, верно? Но зачем тогда оттолкнул? Буквально выбросил из жизни? Ведь охотника так и не выманил.

– Слишком много вопросов на сегодня, Полина. Боюсь, у меня нет больше ответов для тебя.

Я кивнула. И так узнала больше, чем надеялась. А правда оказалась вовсе не сладкой. Не уверена, что хотела ее знать. Не уверена, что понимала, в каком мире живу, кем на самом деле являюсь. Думать об этом совершенно не хотелось. Во всяком случае, сейчас.

– Когда вернется Глеб?

– У меня дела с Альриком. Как только закончим, придет время платить по счетам.

– Хорошо. – Я повернулась к выходу.

– Полина! – Меня остановил требовательный голос. – В племя мы с Глебом вернемся вместе, и я хочу, чтобы ты подумала о том, что будешь делать дальше.

– То есть как, вместе? – Я обернулась и постаралась проследить на красивом лице следы насмешки. Не нашла. Влад был абсолютно серьезен, и это напугало. Песочный замок будущей идиллии, склеенной из остатков здравого смысла и приятных воспоминаний, рухнул под натиском бури.

– Ты же сама спросила о плате. Когда я отдам кен охотника, верну себе сущность. Первозданные умеют многое.

– Зачем? – шепотом спросила я, чувствуя, как глаза наполняются так усердно сдерживаемыми слезами. Шрамы на запястьях болезненно заныли, напоминая: он – враг, и сейчас я на вражеской территории. – Зачем тогда ты...

– Так было нужно, – последовал безапелляционный ответ. – Если захочешь, я расскажу тебе... потом. – Влад на миг отвел взгляд, и лицо окрасилось непонятной мне эмоцией. Страх? Сожаление? Безысходность? А затем он снова стал собой – бесстрастным и невозмутимым. – Скорее всего, расскажу. Но сейчас проблема не в этом, не так ли? Ты больше не сможешь мне подчиняться.

Я молчала. Он знал ответ, знал меня, и прекрасно умел оценить ситуацию.

И я умела. Стало противно. От неизбежности. От невыплеснутых, распирающих изнутри обид, почти превратившихся в дикую ненависть.

Влад всегда на шаг впереди, и понимает это.

– Ты можешь уйти, – сказал тихо, почти ласково. – Жить отдельно, не отрекаясь, участвовать в таинствах племени, общаясь с атли. Но понимаешь, что не сумеешь сама позаботиться о ребенке. Девочка останется в доме.

– Замолчи!

– Не потому, что я не отдам или буду шантажировать тебя, – не обращая внимания на мою злость, продолжил Влад. – Просто из тебя никудышняя защитница, Поля.

Его слова – правильные, рациональные – резали изнутри. Мозгом я понимала, что Влад прав, но все мое естество противилось этой правде, искажало ее. Напряженные нервы противно звенели, перед глазами почти плыло.

– Я не смогу жить с тобой, – честно сказала я. – Сойду с ума.

– Дом атли – все еще твой дом, и если пересилишь себя, сможешь остаться. Ты уже не маленькая девочка. Понимаешь многое, и в состоянии решать. – Он помолчал немного, а потом добавил: – Я мало кому оставляю такое право в племени.

Теплый майский воздух наполнился грозой. Небо заволокли тучи, рассекаемые редкими всполохами молний и раскатистым звуком грома.

Я вышла из подъезда и закрыла глаза. Наполненный живительной влагой ветерок приятно щекотал кожу. Я распустила волосы, провела по ним ладонью и тряхнула головой, будто освобождаясь от огромного груза эмоций и переживаний.

Жизнь – дерьмо, теперь я знала точно. Во всяком случае, моя. И выход из тоннеля никогда не приводит в рай. Будущность оказалась еще более страшной и несчастной, чем прошлое – его хотя бы можно похоронить. То, то ждет впереди – испытание, и я не была уверена, что пройду его.

– Что мне делать? – спросила у неба, и оно ответило еще одним раскатом грома. Небо злилось вместе со мной, а значит, я была не одна.

Но что мне небо, если здесь, на земле, жизнь медленно, но неоспоримо, превращалась в ад?

Уйти? Оставить дочь в доме атли и каждый день плакать от боли быть разлученной с собственным ребенком? Видеть ее по графику, приходить, когда хозяина не будет дома, жадно впитывая каждую секунду общения с близким человечком? Или остаться и провалиться в бездну отчаяния? Жить в одном доме с мужчиной, который дважды причинил ни с чем не сравнимую боль, признать его главенство и засунуть свою гордость... Глубоко засунуть, в общем.

Именно так мне представлялось будущее. Кулаки снова сжались. Бессилие бесило больше всего.

Выбор? Ха! Ни разу это не выбор. Этими словами Влад требовал от меня признать собственную беспомощность и слабость. Не дождется! Я буду бороться. Найду выход.