– А что, собственно, привело вас в Аргентину? – спросила она вместо угроз. – Чем занимается ваша семья, где живет?

Аарон смотрел вдаль, на море. Марлена заметила, что юноша о чем-то напряженно думает. Она вопросительно взглянула на него. Тот пожал плечами и пробормотал нечто невнятное.

– Вы, наверное, сочтете меня сумасшедшим, – наконец обратился он к Марлене, – но я приехал сюда, чтобы найти мать. Она оставила нас с отцом во Львове почти двадцать пять лет назад. Вы, может, знаете город под названием Лемберг.

Мария была поражена:

– Вы ищете мать? Это невероятно.

– Как я и говорил… она уехала в Буэнос-Айрес. Я, конечно, не помню точно, поскольку был еще ребенком, но мой отец незадолго до смерти рассказал мне все. Моим родителям и мне угрожала голодная смерть. Моя мать пожертвовала собой ради меня и отца, она… она решила… – Видно было, что ему тяжело давались эти слова. – Она решила продать себя.

У Марлены от удивления округлились глаза.

– Она себя продала? Как? Стала рабыней? Но рабство запрещено…

– Она стала проституткой. – Аарон смотрел Марлене в глаза, хотя ему это было и нелегко.

Марлена кивнула с сочувствием. В этот момент в голове у нее мелькнуло какое-то воспоминание, которое она не могла осознать. Какая-то мысль дремала в подсознании с тех пор, как она впервые увидела Аарона Церту. Но что же это за мысль?

Дженни отставила калебасу:

– И это он тебе рассказал? Вот так запросто?

– Нет, я спросила, – объяснила Марлена. – Недоверие Хоакина меня встревожило, и я захотела больше узнать о человеке, который, возможно, украдет сердце моей дочери.

– Ах, Марлена, это все еще так неясно, – ответила Дженни. – Разве не ты сама рассказывала, что Хоакин делает из мухи слона? Аврора мне ничего не рассказывала о новой любви, да и Ленхен бы проболталась. А ты же знаешь, что Аврора доверяет ей все свои тайны. Аарон и Аврора просто хорошие друзья. Кроме того, ты же понимаешь, что Аврора не будет вечно держаться за твой подол?

– Ох, я просто хочу оградить ее от лишних разочарований. – Марлена рассмеялась. – Хотя я сама недавно убеждала Хоакина, что как раз так и не следует поступать. Но я же ее мать, а она – моя малышка и такой останется навсегда. – Марлена закусила губу. – А знаешь, я пришла сюда именно потому, что в его истории есть нечто удивительное. Я кое-что вспомнила, но просто не могу понять, как это…

Дженни вдруг спонтанно расхохоталась, и Марлена удивленно посмотрела на нее:

– Что такое?

– Ну, это же ясно как божий день, Марлена, ты думаешь о Руфи.

– Руфи?

Марлена все еще не могла ничего понять. Как она ни старалась, но имя Руфь ни о чем ей не говорило.

– Ну, Марлена! – Дженни покачала головой. – Молодая проститутка, которая некоторое время еще жила в этом доме. Мама и я ее прятали. Ну, вспомнила наконец? Мама всегда заботилась о самых бедных, особенно о молодых женщинах, которые попадали в лапы торговцев живым товаром. Я знаю, что ты с ней почти не имела дела. Ты была еще такой молоденькой! А мы с мамой старались, насколько это возможно, держать все в секрете.

Марлена заметила, что Дженни стала серьезной, когда заговорила о приемной матери. Дженни и Рахиль были очень близки, и девушка спустя два года все еще тосковала по ней.

– Молодая проститутка… – пыталась припомнить Марлена. – Ну конечно! – воскликнула она и хлопнула себя ладонью по лбу. – Как я сразу об этом не вспомнила! Вы точно прятали ее тогда, ты и… – Марлене тоже было тяжело говорить о Рахили.

– Да, Рахиль и я. – Дженни сглотнула слюну. – Руфь была первой женщиной, которой мы предоставили убежище. То были непростые времена. Нам угрожали, но мама была непоколебима. Думаю, что она помешала многим сутенерам. Я всегда удивлялась, что она вообще не боится никаких трудностей… – Дженни задумчиво взглянула вдаль.

– Ты все еще этим занимаешься? – Марлена с любопытством наклонилась вперед. – Я имею в виду, даешь падшим девочкам шанс на новую жизнь.

Дженни кивнула:

– Да. Этим невозможно прекратить заниматься, если уже начал. Это как тебе писать. Кроме того, мне это завещала Рахиль. Это связывает меня с ней. Я знаю, что никогда ее не забуду.

Марлена кивнула с пониманием:

– Ты поддерживаешь контакт с Руфью?

– Иногда. Она регулярно писала Рахили. Теперь на письма отвечаю я.

Марлена невольно сжала кулаки:

– Мне нужно с ним поговорить.

– С Аароном? – Дженни нахмурилась и сделала еще глоток чаю. – Ты действительно считаешь, что он сын Руфи? В это почти невозможно поверить. А что, если речь идет о другой женщине с таким же именем?

– Она когда-нибудь говорила о сыне?

Дженни пожала плечами:

– Я не знаю, может, Рахили было что-то известно. Мне кажется, Руфь и Рахиль очень сблизились за эти годы.

– Во всяком случае, фамилии совпадают. Он когда-то был Черновицким, хотя сегодня его зовут Церта. Он родом из Лемберга. Руфь ведь тоже оттуда, правда? Значит, все может быть.

Дженни резко вскочила и бросилась к окну, там она некоторое время стояла молча.

– Значит, это все-таки возможно… – наконец тихо произнесла она.

Марлена удивленно подняла брови:

– Что возможно?

Дженни печально усмехнулась:

– Приехать сюда и найти родителей.

– Ах, вот ты о чем, – наконец поняла Марлена. – Ты тогда еще была слишком мала, всего восьми лет от роду, ведь так? Какие возможности найти родителей есть у ребенка? Какие у него шансы найти отца или мать в этой огромной стране? К тому же Рахиль и Гершель стали тебе хорошими родителями.

Дженни отвернулась, украдкой вытерла слезы с лица тыльной стороной ладони и попыталась улыбнуться.

– О да! Я не хочу выглядеть неблагодарной. Нет, было бы чудесно, если бы Аарон нашел мать.

Виолетта опустила письмо и мечтательно улыбнулась. Стоял такой прекрасный весенний день! Она осторожно провела пальцами по листьям вербены в букете, который стоял рядом, – он распространил свежий лимонный аромат. Самец колибри с голубым венцом на голове наслаждался сладкой водой, которую Виолетта специально ставила для этих крошечных птичек. Сад играл темно-зелеными красками плетущихся по деревьям лиан и других растений. Бабочки порхали в постепенно прогревающемся воздухе.

– Ох, я так рада! – воскликнула она.

Марко взглянул на нее. Он как раз сидел на другом конце веранды, пытаясь починить сломанную соломорезку.

– Что случилось? Кто там написал? – спросил он, хотя уже догадался, что она ответит.

– Магали. – Виолетта все еще улыбалась. – Конечно, моя лучшая подруга Магали.

Магали… Марко тоже улыбнулся. Он довольно часто вспоминал ее с тех пор, как они познакомились. Это были тяжелые времена, бушевала чума. Как давно это было… После того как Виолетта снова покинула Буэнос-Айрес, он живо интересовался у сестры, как идут дела у Магали. А Виолетта постоянно держала его в курсе событий.

Они провели в Буэнос-Айресе почти четыре недели вместе, когда Магали и Виолетта вернулись с эстансии Ла-Дульче. Девушки показали ему город, они вместе гуляли вдоль реки и даже совершили поездку в Мар-дель-Плата – знаменитый курортный городок. Они устроили праздник с Мейерами-Вайнбреннерами и танцевали с Авророй Хофер. Но те несколько недель пролетели слишком быстро. Марко давно оценил Магали.

«Нет, наверное, это даже больше, чем…»

Марко на мгновение отложил работу. Хоть Магали понравилась ему и не с первого взгляда, но второго ему было достаточно. У нее были прекрасные блестящие рыжие волосы и серо-голубые глаза. Ее кожа была белее, чем у всех девушек, которых он знал до этого. Собственно, она являлась прямой противоположностью Эстеллы. Но именно это и нравилось Марко. Она была так же одинока, как и он. Она воплотила в жизнь мечту и теперь работала в одной из школ Мендосы. Марко казалось, что он породнился с Магали душой.