Правитель лишь чуть удивленно посмотрел ему в глаза, вернее, в изображение на уровне, где должны быть глаза, и сделал свой первый ход:

— Я знаю, что Вы – предатель. Знаю о ваших силах, о каждом отдельном солдате на вашей стороне. О количество машин и патронов. В качестве доказательства, Вам отправят часть данных по факсу.

Глаза генерала забегали. Сразу две капли рванули к его воротничку.

— Но я еще не отдавал распоряжение устранить вас. Мне не до того, — подчеркнуто медленно заметил Селум, с удовольствием наблюдая за миной облегчения на лице врага. — Если Вы решили совершить переворот, сообщаю: я в одиночку уничтожу все ваши силы. Собственноручно Вас убью. И вы, в агонии, пожалеете о намерении предать меня, — сухо закончил Ноктис и прикрыл глаза, показывая, что суть разговора передана, и теперь ему не интересно, что будет дальше.

- В-в-вы хотите справиться в одиночку, мой принц? – зрелище прыгающей челюсти генерала было самым забавным моментом этого вечера.

Только усталость и зрелище тысячи трагедий к смеху Селума не располагали.

— Полагаю, моей силы кристалла достаточно на Ваши резервы и ударные группы. Для Вас я сделаю исключение: никакой «магии», как вы любите выражаться под градусом. Чистый рукопашный бой. Это еще более вас унизит, — лениво пояснил принц, сильнее смыкая веки.

Генерал был поражен, что его конфиденциальные речи для Ноктиса не новость. Выходит, этот мальчишка все время за ним наблюдал и вполне готов его раздавить, если он неправильно дернется. Это совсем не понравилось старику.

— Я выполню любой ваш приказ, повелитель, — недолго думая, этот карьерист поклонился в пояс, и в такой позе смерено ждал, когда принц позволит ему выпрямиться.

— Достаточно, — мрачно заключил инфант.

— Так точно! – откозырял снова генерал.

Селум несколько переменил позу, усаживаясь поудобнее, и после заговорил:

— Поддержки в данный момент не нужно. Отозвать все войска на позиции. Я устраню угрозу нападения самостоятельно, вместе с тремя помощниками. Но будьте готовы: как только местность будет зачищена от чудовищ, я прикажу выступить. Готовность номер один. Игнис пришлет подробные инструкции. На этом все.

Прежде чем предатель успел второй раз подобострастно поклониться, связь прервалась.

— О чем думает этот самолюбивый мальчишка? Он мечтает справиться один? — генерал на мгновение задумался, неосмысленным взглядом скользя по обеспокоенным лицам подчиненных, которые тут же собрались вокруг, готовые к приказу командующего. — Тем лучше для меня. Когда его разорвут, я получу все в свои руки, — прекратив размышлять, тот довольно улыбнулся, предвкушая свое счастливое будущее.

В тронном зале было необычайно тихо. Благодаря услужливому эху, каждый шорох, каждый случайный выдох можно было услышать издалека. Юноше было тяжело оставаться здесь, что-то гнало, тревожило душу. Он резко поднялся с трона и направился в сторону выхода. Игнис встретил его твердым взглядом.

— Постарайся сделать так, чтобы наша месть вернулась в десятикратном размере.

— Она вернется в стократной величине, Нокт, — жесткий тон товарища несколько успокоил принца.

Но это было иллюзией.

Часть 8. Die Wut und das Licht (Ярость и свет)

Это ощущение было где-то за грудной клеткой, там, где обычно бьется сердце. Большая этакая сфера, от которой становилось тепло и тревожно одновременно. Перед глазами была только золотая нить, тонкая, пульсирующая. Вся сущность у нее – свет, такой, как бывает у кромки небес. Сообщение умирающего бойца. Прощание, которое удивительным образом трогало за душу.

Ноктис вздрогнул, когда его кто-то тронул за плечо. Видение рассеялось, и перед ним оказался Гладиолус, который уже несколько раз спрашивал принца, что случилось, и нужно ли ехать.

— Нет, — только отмахнулся Селум, пытаясь восстановить контакт с нитью. Сейчас все окружающее его раздражало. Сейчас все вызывало безграничную необъяснимую тревогу.

Человеку свойственно бояться: не все постигается разумом, не все ясно для взгляда. Самое страшное для человека – смерть, не только потому, что она безобразна, но и потому, что мало изучена. Мы не знаем, что ожидает нас и наших близких там, в загробном мире. Не знаем, что ожидает наших врагов, грешных или невинных. Так что им тоже не пожелаешь смерти, то есть, неизвестности.

В этой стране поклонялись Богине, которая как-то проясняла своим существованием гибели. Душа превращалась в свет, который уходил к первоисточнику, к небесам. Говорили, что там струятся потоки этого света, который дает день и украшает ночь. Этро была частью мировосприятия. Только Ноктис не верил в действительную власть Богини. Она могла быть создателем кристалла, теоретически, могла быть и высшим, и разумным существом, но контролировать жизнь и смерть не подвластно никому. Можно, конечно, перевести живое в состояние мертвого, но это банально убийство, а не контроль.

Все-таки Боги не больше, чем сказки. Не больше, чем винтики одной системы, сами подчиняющиеся движению мировой машины. Только почему, внутри нарастает страх и осознание действительности. Чьей же смерти принц не хочет?

Он не хочет гибели собственного врага, Стеллы Нокс Флерет. Собирается рисковать жизнью преданного друга, чтобы спасти сумасбродную девчонку. Разве после такого, ему дозволено править? Да такого короля следует низложить и обезглавить, оставив спасенную девчонку плакать у ног мертвого безголового глупца.

Кто-нибудь знает выражение «горький смех»? Это когда горечь сожаления, вины и еще чего-то едкого, издевательски толкает на безудержный хохот. На сумасшествие и ликование, потому, что выхода нет. Невозможно отступить, поступить иначе. Потому, что это твоя цепь рассуждений, твой путь, судьба, траектория. И если не следовать ей – сломаешься, станешь никем.

- За чертой города кое-кто умирает. И мы должны его спасти, — обычным тоном известил товарища Ноктис, бросив быстрый взгляд в сторону мечника и, заметив, как грозно сходятся брови на его переносице, решил проигнорировать реакцию, просто перейти в кабину. Но тот загородил проход и для верности остановил принца, ткнув его в плечо.