— Я желаю вам счастья, — вдруг заговорила она и приоткрыла глаза. Ноктис ответил ей долгим и по-странному внимательным взглядом.

— Вы хороший правитель. И… — тут боль снова отобразилась на лице Флерет, — Удивительный человек. Наверное, я любила вас, — закончила она тихо, но твердо.

Принц выглядел растерянным, что не помешало ему прикоснуться губами к виску девушки. Ее ресницы благодарно дрогнули.

— Наклонитесь… немного, — сказала она, чуть улыбаясь. Ноктис склонился к ней, чувствуя, как золотые волосы щекочут щеку.

Ее поцелуй был быстрым, скользящим, как будто случайным. Но что-то иное обожгло губы Селума, как и глаза.

— Поцелуй тенебрайской девушки приносит удачу… — как бы сквозь сон, прошептала она, — Удачу в любви.

Она как будто заснула, просто закрыла глаза, отрешенная от всего, что было вокруг. Стелла больше не приходила в себя, сколь бы осторожно ни пытался разбудить ее Ноктис.

Когда с фактом смерти стало бесполезно спорить, озлобление нашло на принца, отчаянное стремление вернуть утерянное. Казалось, он хочет разбудить мертвую. И злится потому, что она не просыпается.

Он сжал ее плечи, потряс, прижал ее тело к себе, вслушиваясь, пытаясь найти обман, какое-то притворство. Но тело в его руках было послушно, пальцы запутывались в мягких золотистых волосах, а перед глазами было только бескровное бледное лицо, почти спокойное, почти счастливое.

— Зачем вы оставили меня? Какого черта вы поступаете именно так? – зло прошептал он, обнимая Стеллу, чей покой для него был пока недостижим.

*Нигильхайм — судя по всему, это область (если не все королевство), где происходит действие. Владения Ноктиса. Все из-за одного перевода одних товарищей. На русском никто не упоминал об этом, поэтому я дала собственную транскрипцию, вслушиваясь в то, что произносит Игнис (в официальном трейлере). Очень похоже на название царства вечного льда у скандинавов, где владычествует хаос — Нифльхайм (страна тумана).

Или это искусственной сборки слово, от латинского nihil (ничто) + хайм (мир). Пусть вас не смущает фонетические изменения "h" на "g". Это нормально хотя бы потому, что у японцев "л" становится "р" (звука "л" в лексике вообще нет), а в европейской культуре часто Ханса называют Гансом (а немцы — приемники скандинавов).

Эпилог

Тенебрая запросила мира практически сразу, как только последствия биологической катастрофы были устранены. Правительство Нигильхайма приняло капитуляцию, предварительно выбрав временного главу, действующего от лица верхушки власти, и замещающего монарха, упраздненного несколько дней назад.

Спустя неделю, во всех городах ввели парады, праздники, торжественные лозунги и награды военным, в качестве компенсации для беженцев, недовольных режимом и пострадавших в ходе конфликта.

Ноктиса Люциуса Селума придали публичному суду. Причем, велись ожесточенные споры, кто должен судить его – гражданский или военный суд? Выбор был сделан в пользу трибунала. Многие ожидали публичной казни совокупно публичному позору. Или хотя бы ослепления, как высшей меры наказания.

Его обвиняли:

— в помощи иностранным шпионам, а следовательно, в предательстве.

— в растрате бюджета всей страны и в кризисе, что наступит вслед за войной.

— в применении децимации, как меры жестокой и бесполезной.

Злые языки добавили легенды о разврате и оргиях, которые устраивал принц, пока весь народ был обеспокоен войной и грядущей биологической катастрофой. Фактически, Селума пытались выставить, как жестокого тирана, неумеренного сластолюбца и бестолкового политика, не видящего ничего дальше своего носа.

Обвинения нужно было скрепить кровью. Жертвой пал Промпто, считавшийся другом Ноктиса, поскольку тот имел Тенебрайскую внешность и обладал слишком горячей заинтересованностью в делах любовных. Конечно, как-то все пропустили, что волочился стрелок за девушками и только за ними. Гораздо более смущало умы, принципиальная холодность принца и отсутствие жены, так что подобные подозрения складывались и раньше.

Промпто казнили без суда, за три дня до заседания по делу Ноктиса. Причем, у некоторых из теневых правителей была мысль заставить бывшего принца осуществить приговор. Но потом подумали, что он и вправду легко убьет бывшего товарища. Так что Промпто расстрелял взвод, разумеется, непублично.

Говорят, до самой последней минуты, тот шутил и смеялся. В какой-то мере, он был рад умереть за Селума. Но не был уверен, что его смерть как-то поможет Ноктису.

Гладиолусу повезло больше: его отправили в отряд смертников, расчищать горы от ящеров и других подобных тварей. Не сказать, чтобы мечник от этого сильно страдал. Он всегда жил со смертью за пазухой, так что основное его горе заключалось в невозможности спасти своего товарища и господина.

Насчет Селума велись ожесточенные споры среди политиков. Как только монархия сменилась республикой, эти споры не прекращались ни днем, ни ночью.

Одни предлагали просто убить такого опасного человека. Другие возражали, вспоминали о силе Этро в руках Ноктиса. Она могла пригодиться стране в случае новых конфликтов. Что бы ни вещала пресса, как бы ни превозносили храбрость генералов, уничтоживших всех крылатых тварей, политики знали правду. Знали, кто действительно был способен справиться с такой бедой. Поэтому, они раздумывали над тем, как найти приемника Селуму. Выход был один: воспитать ребенка, наделенного такой способностью. Но детей у бывшего принца не было, и быть не могло. Вероятность пробуждения дара Этро у человека, чья кровь не связана с королевской кровью, была ничтожна. Наука была бессильна даже объяснить, откуда происходит сила кристалла, и уж тем более не могла ею управлять или подарить другому носителю.

Так что принц должен выжить, дабы продолжить свой род и передать свою силу наследнику. Но и при этом решении, мнения разделились. Кто-то выступал за увечья, чтобы обезобразить Селума и, к тому же, ограничить его возможности. Предлагали ослепить его, чтобы без посторонней помощи он не мог выжить. Но тогда, при новой войне, Ноктис не смог бы выступить в поддержку армии. По этой же причине отказались от перелома ног, стальных стержней, дабы при всем желании он не смог далеко уйти. Его физическое здоровье решили сохранить неизменным, пока не появится наследник.