А Хиранья, поклонившись Мантхараке, тоже уселась там. Тогда, увидя ее, Мантхарака спросила Лагхупатанаку: «Эй, кто эта мышь и почему ты поднял ее на спину и принос сюда, хотя она служит тебе пищей?» Слыша это, Лагхупатанака сказал: «О! Эта мышь по имени Хиранья — мой друг, и она для меня словно вторая жизнь. К чему много слов?

Мантхарака спросила: «Какова причина ее равнодушия к миру?» Ворон сказал: «Еще там я спросил ее, но она ответила: «Тут долго рассказывать. Придя туда, я расскажу», и не сказала мне. Так поведай нам сейчас, дорогая Хиранья, причину твоего равнодушия к миру». Хиранья сказала:

 «Есть в южной стране город под названием Прамадаропья. Недалеко от него стоял храм Махешвары[262]. Рядом с ним в келье жил нищенствующий монах по имени Бутакарна[263]. Во время сбора милостыни он наполнял сосуд для подаяний превосходными яствами из того города, содержащими сахарный песок, патоку и гранаты, маслянистыми, текучими и приятными, а возвратившись в келью, поддерживал, согласно предписанию, свою жизнь, прятал остававшуюся пищу в сосуд для подаяний и вешал его на колышек в стене для приходящих утром слуг. А я жила там вместе с товарищами. Так проходило время. Несмотря на то, что сосуд заботливо вешали на место, я ела оттуда, и монах, которому надоело это, из страха передо мной перевесил его со старого места на новое, более высокое. И все равно я без усилий достигала его и насыщалась. И вот однажды пришел туда гость, аскет, по имени Брихатспхиг[264]. Бутакарна приветствовал его, оказал ему почтительный прием и прогнал его усталость. Вслед за тем ночью оба они улеглись на одно ложе и стали рассказывать благочестивые истории. Между тем Бутакарна, чьи мысли были заняты тем, как бы отогнать мышь, постукивал расщепленным тростником по сосуду для подаяний и дал Брихатспхигу, рассказывавшему благочестивую историю, бессмысленный ответ. Тогда этот гость сильно разгневался и сказал ему: «О Бутакарна! Хорошо я тебя узнал: прошла твоя дружба. Поэтому ты без радости говоришь со мной. Так, несмотря на ночь, я покину твою келью и уйду в другое место. Сказано ведь:

И кроме того:

Итак, приобретя одну лишь келью, ты из гордости перестал любить друга и не замечаешь, что твоя жизнь в келье — одна лишь видимость, а на самом деле ты заслужил ад. Сказано ведь:

Глупец! Ты возгордился тем, что следует оплакивать». И, слыша это, Бутакарна с дрожащим от страха сердцем ответил: «О блаженный! Не говори так. Нет у меня другого друга, равного тебе. Так выслушай причину моей невнимательности в разговоре. Эта негодная мышь достигает одним прыжком сосуда для подаяний, несмотря на то, что он находится на высоком месте, и поедает остаток милостыни. Из-за его отсутствия лишенные пропитания слуги не совершают уборки и не выполняют других своих обязанностей. Поэтому, чтобы испугать мышь, я то и дело постукиваю этой тростью по сосуду для подаяний. Нет другой причины. К тому же любопытно, как смогла эта злодейка превзойти в прыжках даже кошек, обезьян и других животных?» Брихатспхиг сказал: «Но известно ли, в каком месте ее нора?» Бутакарна ответил: «О блаженный! Не знаю». Тот сказал: «Несомненно, ее нора находится над кладом. Благодаря жару, исходящему от клада, она, должно быть, и прыгает. Сказано ведь:

А также:

Бутакарна спросил: «Как это?» Тот рассказал:

«Как-то в некотором городе я попросил приюта у одного брахмана, чтобы провести в доме дождливое время года[265]. Тогда брахман предоставил мне прпют. Там я жил, занятый почитанием божества и другими делами. И однажды, проснувшись рано утром, я с вниманием стал слушать разговор брахмана с брахманкой. Брахман сказал: «Брахманка! Сегодня утром будет безмерно благодетельное летнее солнцестояние[266]. Поэтому я пойду в деревню принять подношения. А ты в честь солнца должна по силам угостить какого-нибудь брахмана». И услышав это, брахманка ответила, понося его бранными словами: «Откуда ты, бедный брахман, достанешь угощение? Да разве тебе не стыдно так говорить? Ведь:

Слыша это, дваждырожденный, дрожа от страха, с трудом ответил: «Брахманка! Не следует так говорить. Сказано ведь:

А также:

Зная это, даже бедняки должны в надлежащее время наделять достойного хотя бы самым малым. Сказано водь: