И, придя домой, Душтабуддхи попросил отца: «Батюшка! Эти динары — в моих руках. Теперь они ждут одного лишь твоего слова. Поэтому сегодня ночью я незаметно посажу тебя в дупло дерева шами[219], находящегося вблизи того места, откуда я раньше вырыл сокровище. Утром в присутствии судей ты должен будешь представить свидетельство». Тогда отец сказал: «Сын! Мы погибнем, потому что это — неверный путь. Хорошо ведь говорится:
Коль думаешь о пользе ты, подумай также о вреде. |
У глупой цапли на глазах съел ихневмон
[220] всех родичей». (393)
Душтабуддхи спросил: «Как это?» Отец рассказал:
Рассказ двадцать седьмой
«В окрестностях одного леса росла смоковница, служившая приютом для стаи Цапель. И там в дупле жил черный змей, который проводил время, поедая детенышей цапли, прежде чем у тех отрастали крылья. И вот одна цапля, уставшая от жизни, потому что змей поедал ее детенышей, подошла к берегу пруда и остановилась там с опущенной головой, проливая горькие слезы. Бидя ее в таком состоянии, один рак спросил ее: «Тетушка! Отчего ты сегодня так плачешь?» Цапля сказала: «Дорогой! Что мне делать? Я несчастна. Змей, живущий в дупле смоковницы, поедает моих детенышей и детей моих родственников. Вот я и плачу, опечаленная этим горем. Поэтому скажи мне, какое есть средство, чтобы погубить его?» Услышав это, рак подумал: «Ведь она — прирожденный враг нашего рода. Поэтому я дам ей такой полезный и в то же время вредный совет, чтобы погибли и другие цапли. Сказано ведь:
Пусть, словно масло, будет речь, а в сердце жалость пропадет, |
И так наставишь ты врага, что он с потомством встретит смерть». (394)
И он сказал: «Тетушка! Если так, то разбросай куски рыбьего мяса от входа в нору ихневмона до змеиного дупла, чтобы, идя этим путем, он погубил злого змея». Когда это произошло, ихневмон, следуя по дороге, где лежали куски рыбы, убил того злого змея, а затем постепенно съел и всех цапель, живущих у этого дерева.
[Окончание рассказа двадцать шестого]
Поэтому я и говорю: «Коль думаешь о пользе ты...». А Душтабуддхи, не обратив внимания на речь отца, тайно посадил его ночью в дупло того дерева. И вот утром Папабуддхи, омывшись и надев чистую накидку, подошел, сопровождаемый Дхармабуддхи, вместе с судьями к тому шами и громким голосом произнес:
«Солнце, и месяц, и огонь, и ветер,
Земля, вода и небо, сердце, Яма, |
День, ночь, рассвета час, вечерний сумрак
И Дхарма знают все дела людские
[221]. (395) upa
Блаженное лесное божество! Скажи, кто из нас вор?» Тогда находящийся, в дупле отец Папабуддхи сказал: «О! Дхармабуддхи похитил это богатство». Услышав это, все царские слуги вытаращили от удивления глаза. И пока они размышляли, какому бы наказанию, установленному согласно закону за кражу имущества, им подвергнуть Дхармабуддхи, тот вложил в дупло шами горючее вещество и поджег его. И когда разгорелся огонь, из дупла шами выскочил, жалобно крича, отец Паппабудхи с наполовину сожженным телом и полопавшимися глазами. Тогда все они спросили: «Эй! Что это?» На это он ответил: «Все это — проделки Папабуддхи». Тогда царские слуги повесили этого Душтабуддхи на ветке шами и прославили Дхармабуддхи, порадовав его царской милостью и другими дарами.
* * *
Поэтому я и говорю: «Известны оба мне они...».
И когда рассказ был окончен, Каратака продолжал: «Тьфу, глупец! Излишней мудростью ты погубил собственный род. Хорошо ведь говорится:
Семью погубит сын дурной,
А реки гибнут от воды соленой. |
Сердца родных — от женских ссор,
И тайны от измены гибнут. (396) ār
И кроме того, кто доверится человеку, у которого в одном рту два языка! Сказано ведь:
Два языка таящие, жестокие и грубые |
Уста злодея и змей приносят всем один лишь вред. (397)
Поэтому даже во мне возник страх от твоего поведения. Потому что:
Злодеям знаю я цену и им не стану доверять: |
Как ни прислуживай змее, всегда готова укусить. (398)
И еще:
Пусть служит топливом сандал — не перестанет жечь огонь. |
Пусть родом славится злодей — злодеем он останется. (399)
И такова ведь природа негодяев. Сказано ведь:
Осуждать хотят всех других они
И свои качества восхваляют лишь. |
Ведь судьба сама предназначила,
Чтоб служил разум их на погибель всем. (400) viyo
Воистину алмазу
Подобен тот язык, который |
На сто частей не разорвется,
Когда клевещет злобно на других. (401) ār
Пусть зла избегнет тот герой,
Который счастлив услыхать о радостях других, |
И чей язык всегда приучен
Молчать о недостатках ближних. (402) ār
Поэтому, во всяком случае, вступать в общение следует, произведя испытание. Сказано ведь:
Стремись к тому, кто мудр и прям;
Кто и умен и лжив — с тем будь настороже; |
Кто глуп и честен — тех жалей;
И избегай глупцов коварных. (403) ār
Ты ведь стремишься теперь не только к гибели собственного рода, но также и к гибели господина. Для тебя, доведшего господина до такого положения, другое существо — все равно, что сухая трава. Сказано ведь:
Где может маленькая мышь сожрать весы железные, |
Там сокол унесет слона, а мальчика — тем более». (404)
Даманака спросил: «Как это?» Тот рассказал:
Рассказ двадцать восьмой
«Жил в одном городе купец по имени Надука[222]. Истратив свое состояние, он задумал отправиться в другую страну. Ведь:
Кто, все богатства потеряв, желает в том же месте жить, |
Где прежде он в довольстве жил, — тот самый низкий из людей. (405)
А также:
Кто жить остался бедняком там, где он долго перед тем |
В веселье время проводил, — тот всеми порицается. (406)
А дома у него были весы, сделанные из тысячи пал[223] железа, доставшиеся ему в наследство от предков. И, отдав их на хранение начальнику купцов Лакшмане[224], он отправился в другую страну. Долго бродил он по собственному желанию в других странах и, снова вернувшись в свой город, обратился к тому начальнику купцов: «О Лакшмана! Верни мне весы, отданные на хранение». Тогда Лакшмана ответил: «О Надука! Твои весы съели мыши». Услышав это, Надука сказал: «Не виноват ты, Лакшмана, в том, что их съели мыши. Таков ведь круговорот этой жизни. Ничто здесь не вечно. Однако я пойду к реке совершить омовение. Так пошли со мной своего сына по имени Дханадева[225], чтобы он понес принадлежности для омовения». А этот Лакшмана, обеспокоенный своим мошенничеством, сказал сыну Дханадеве: «Дитя! Этот Надука, брат твоего отца, пойдет к реке совершить омовение. Иди же вместе с ним, захватив принадлежности для омовения». Да! Хорошо ведь говорится:
