Она долго молчала, медитируя. Я, как и другие ее ученики, знал, что в этой ситуации задавать вопросы не следует. Наконец мадам Патна подняла голову и, глядя сквозь меня, объявила:

– Ты – святой.

Должен признать, подобные заявления не были редкостью в нашем религиозном сообществе.

– Ты – творение света. Твоя душа – песнь, твои мысли – благо в чистом виде. В тебе нет ничего, что не было бы совершенством. Ты – это ты. Ты – это вселенная.

Когда целая толпа людей произносит нараспев подобные слова, они могут произвести на эмоционального человека серьезное впечатление. Но когда я услышал их из уст одной лишь мадам Патны, они прозвучали не очень убедительно.

– А как же Бог? – спросил я.

Мой вопрос, судя по всему, вызвал у мадам Патны некоторое раздражение. Однако она решила, что не следует разочаровывать преданного ученика, проигнорировав его слова и отправив его заниматься ежедневными рутинными делами.

– Бог не принимает форму некоего отдельно взятого предмета или живого существа. Все, что ты видишь вокруг, сотворено им. Он растворен во всем. И в тебе тоже – ведь и ты его творение.

– Тогда почему я не могу влиять на процесс творения?

– Ты можешь. Более того, ты на него влияешь – всей своей жизнью, каждым своим вздохом…

– Я хочу сказать… почему я не могу влиять на ход моей собственной жизни?

– Ты можешь и делаешь это! – твердо сказала мадам Патна. – Эта жизнь – всего лишь искра на ветру. Она закончится, и ты поднимешься на новый, более высокий уровень понимания. Ты поймешь, что все то, что ты сейчас воспринимаешь как реальность, на самом деле не что иное, как тюрьма для твоего разума. Со временем ты научишься смотреть на все глазами Творца. Ты – часть Вселенной. Твое тело сотворено из праха тел, которые существовали раньше. Когда ты умрешь, твое тело и твои дела обретут новую жизнь. Ты сам – бог, ты сам – творец.

Разумеется, через несколько месяцев я устал от подобных пустопорожних высказываний. Когда же один из недовольных учеников шепнул мне на ухо, что наша гуру живет припеваючи и на весьма широкую ногу в доме, расположенном в трех милях от нашего лагеря, я бросил на землю соломенную шляпу и ручной серп и отправился искать философию получше. Но все же кое-какие слова мадам Патны засели у меня в голове. На протяжении всех последующих жизней я часто вспоминал их и размышлял о том, что это такое – смотреть на окружающий мир глазами Бога.

– Гарри, это самое важное из всего, что когда-либо делал человек, – прошептал Винсент мне в ухо. – Это изменит все человечество, всю его историю, всю Вселенную. Квантовое зеркало откроет нам секреты всего сущего, прошлого и будущего. Мы разгадаем тайны бытия – жизни, смерти, сознания, времени. До сих пор нам лишь казалось, что мы смогли что-то понять во всем этом. Гарри, квантовое зеркало – это…

– Что могу сделать я? – Мой голос прозвучал словно бы со стороны, как будто говорил не я, а кто-то другой. – Чем я могу помочь?

Винсент улыбнулся. Его рука легла на мое плечо, и в следующее мгновение мне показалось, что в его глазах блеснули слезы. Я никогда прежде не видел Винсента плачущим и потому подумал, что это слезы радости.

– Оставайтесь со мной, – сказал он. – Оставайтесь здесь, рядом.

Квантовое зеркало.

Взглянуть на мир глазами Творца.

Винсент Ранкис. Очень рад видеть вас здесь! Мы создадим сверхприбор, квантовое зеркало, и оно станет ключом ко всему…

Чушь собачья!

Либо мне, либо вам надо будет поцеловать француженку в губы.

Что за бред!

Я чертовски хороший парень!

Это ваше прошлое, Гарри, ваше прошлое.

Рори Халн, умирающий в одиночестве.

Патрик Огаст, ты был мне настоящим отцом.

Гроб с телом Харриет скрывается под комьями сыплющейся на него земли. В доме Халнов живет ушедший на покой торговец наркотиками. В том самом доме, где когда-то железной рукой правила Констанс Халн, где Александра когда-то спасла маленького мальчика, взяв его под свою защиту, где служанка по имени Лиза Ледмилл когда-то не посмела закричать и была изнасилована на кухне хозяином. И родила мальчика, который множество раз проживал свою жизнь – снова, и снова, и снова…

Ричард Лисл, которого я снова и снова убивал. Пожалуйста, я не сделал ничего плохого.

Тело Розмари Доусетт, лежащее в залитой кровью ванне.

Дженни, я должен сказать тебе, должен.

Вы согласны убежать со мной?

Я вам нравлюсь?

Я всегда любил тебя, Дженни. Всегда.

А вот и невеста!

Вам она нравится, Гарри? Разве она не прекрасна?

Акинлей. Вы знали меня прежнюю, Гарри? Была ли та, прежняя я, права, подвергнув себя процедуре Забвения? Не было ли это ошибкой?

Я лично предпочитаю бедро. Горячая ванна очень помогает. Тра-ля-ля, доктор Огаст, до встречи!

Вирджиния на залитых летним солнцем улицах Лондона. Вирджиния, убивающая калачакра в материнской утробе. Вирджиния, дрожащая от ужаса перед процедурой стирания памяти.

Мне очень жаль. Прошу прощения. Тысяча извинений.

Мне очень, очень жаль, Гарри. Но все это ради благой цели. Так надо.

Квантовое зеркало.

Увидеть мир глазами Бога.

Мир рушится.

Мы не можем это остановить.

Квантовое зеркало.

Оставайтесь здесь, рядом со мной.

Винсент, это я сорвал план по созданию квантового зеркала. Сделать это оказалось нетрудно.

Ты решил, что я больше не ученый и не смогу помогать тебе, как когда-то в России. Ты пришел к выводу, что мои познания в физике равны нулю, что я понятия не имею даже об элементарных вещах и уж тем более не смогу разобраться в технологиях, на сотни лет опережающих свое время, которые ты создавал в недрах Швейцарских Альп. В течение нескольких жизней я был для тебя всего лишь администратором, мальчиком на побегушках. Целых девять месяцев я провел в горной пещере, наблюдая за тем, как идея квантового зеркала воплощается в жизнь. Я знал, что ты близок к достижению своей цели, очень близок. На мой стол часто попадали отчеты о проводимых работах – ты полагал, что я в них ничего не пойму. Но я понимал, Винсент, еще как понимал. По сути, я был единственным человеком, который мог в полной мере оценить, насколько далеко ты продвинулся. Именно я, когда мне было поручено заказать в специальной лаборатории торий-234, заменил в бланке четверку на единицу и заказал торий-231. Именно я якобы из соображений экономии укоротил в спецификации стержни из бора на несколько миллиметров – а это были очень важные миллиметры! Не кто иной, как я, внес небольшие искажения в расчеты, что в итоге привело к весьма серьезным отклонениям.

Наверное, ты захочешь узнать, зачем я это сделал. Сможешь ли ты поверить мне, если я скажу, что хотел сохранить существующую Вселенную в неизменном виде? Возможно, это звучит слишком напыщенно и высокопарно. Но кто ты такой, чтобы менять окружающий мир только ради того, чтобы удовлетворить свою тягу к знаниям?

А может, я просто действовал по привычке? Ведь я потратил на розыски Винсента столько времени – и все это время считал своим долгом его остановить.

Может, из ревности?

Пожалуй – отчасти.

Из мести?

Мне на протяжении долгого времени было настолько комфортно с тобой, что зачастую я просто не хотел ворошить самые страшные страницы нашего общего прошлого. Трудно хранить в душе жажду мести на протяжении многих веков, но…

Все дело в памяти. Я мнемоник, а мнемоники ничего не забывают. Поэтому я по-прежнему помню, как глотал крысиный яд в Петроке-112, помню прикосновение электродов к голове, помню боль от пронзающего все мое тело электрического тока. Помню, как во время второй процедуры Забвения ты говорил – так надо, Гарри, все это к лучшему. И про Дженни я тоже помню.

Да, я сделал это из мести. И еще, пожалуй, из-за ощущения, будто во мне все же что-то умерло, и единственный способ оживить это «что-то» – почувствовать, что я делаю какое-то дело, которое без всяких натяжек можно назвать добрым.