– Ради бога, извините меня! – сказал Винсент, и в его голосе прозвучало раскаяние, которое мне показалось немного наигранным. Или, быть может, я ошибся? – Мне очень неловко. Сколько сейчас времени в Вашингтоне?

– Два часа ночи.

– Боже мой! Гарри, мне очень жаль. Я хотел пригласить вас выпить на следующей неделе, поскольку буду в Вашингтоне. Как глупо, что я забыл о разнице во времени! Я перезвоню вам утром. Тысяча извинений! – Винсент повесил трубку.

На этот раз он в самом деле допустил ошибку. Она состояла в том, что он назвал меня по имени – наши нынешние отношения такой фамильярности явно не предполагали.

Мы встретились в баре, где собирались в основном лоббисты и работники средств массовой информации. В помещении играл джаз, атмосфера в заведении была довольно неформальной – во всяком случае, здесь можно было поговорить не только о делах, но и о футболе, бейсболе и действиях участников движения за гражданские права.

Винсент пришел на десять минут позже условленного времени. Он был в экстравагантном белом костюме и в подтяжках. Вероятно, этим он хотел напомнить мне, что ведет праздный образ жизни и не имеет постоянных занятий. Тем не менее, пояснил он, мир науки, в котором обитаю я, его просто завораживает, а потому он надеется, что я не стану возражать против общения с ним. Разумеется нет, ответил я. Винсент настоял на том, что за напитки будет платить он.

Готовясь к этой встрече, я съел огромное количество сыра и выпил чуть ли не ведро воды. Пить, оставаясь трезвым, – особое искусство, и я был полон решимости не позволить своему противнику разоблачить меня, воспользовавшись воздействием алкоголя на мое сознание. Единственным недостатком выбранной мной стратегии было то, что мне то и дело приходилось отлучаться в туалет, но с этим можно было смириться.

В ходе разговора выяснилось, что Винсент понимал образ жизни, который следует вести богатому и беззаботному шалопаю, несколько иначе, чем другие представители этой разновидности людей.

– Отец оставил мне много всего, – заявил он. – В частности, хорошее образование, от которого мне нет никакого толку, дом, в котором я не живу, и фабрику, на которой я никогда не бываю. Но все это меня совершенно не волнует.

Разумеется, Винсент. Разумеется.

– Должно быть, ваш отец был богатым человеком.

– Более или менее.

Я много раз слышал подобные реплики от людей с огромным состоянием. Обычно оказывалось, что те, кто с небрежным видом произносил подобные фразы, были гораздо богаче, чем можно было бы представить.

– Итак, почему у такого человека, как вы, возникло желание побеседовать с такой рабочей лошадкой, как я?

– А разве я не сказал? Дело в том, что я восхищаюсь вами как профессионалом.

– Вот как? Насколько я понимаю, вы ведь не собираетесь создать свою собственную газету или стать журналистом?

– Боже упаси, конечно же, нет! Не знаю, с чего начать. Ладно, давайте начистоту… – Мой собеседник осторожно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, наклонился над столом и негромко произнес: – Вы ведь обладаете кое-какой инсайдерской информацией, не так ли?

– Что вы имеете в виду?

– Мой карманный бухгалтер хочет, чтобы я купил одну компанию, которая занимается разработкой какой-то безумно передовой технологии, основанной на явлении гармонического резонанса – я, разумеется, понятия не имею, что это такое. Обычно я даю бухгалтеру карт-бланш на принятие подобных решений. Но в данном случае речь идет об очень серьезных инвестициях, и я не уверен, что они окупятся. Ну что вы на это скажете?

Я скажу, Винсент, что, употребив выражение «карманный бухгалтер», ты несколько переборщил. И еще – убить тебя сейчас было бы легче легкого. Но я не стану этого делать. Я буду улыбаться, делая вид, что очарован твоими манерами и веселым цинизмом. Да, я буду улыбаться, несмотря на всю мою ненависть к тебе, потому что привык делать это – ведь мы проработали вместе долгих десять лет, после чего ты в течение нескольких дней пытался меня уничтожить. Я буду продолжать улыбаться, потому что, зная о тебе все, я все еще отношусь к тебе с симпатией. Да, Винсент Ранкис, в глубине души я все еще испытываю к тебе теплые чувства.

– Как называется компания, о которой идет речь? – спросил я. – Возможно, я смогу навести о ней кое-какие справки.

– В самом деле? Это было бы здорово. Не подумайте, что я предложил встретиться только из-за этого. Да, люди действительно на каждом шагу используют друг друга, но поверьте, Гарри, – вы ведь позволите мне называть вас по имени? – поверьте, я действительно очень хотел повидаться с вами по той причине, что восхищаюсь вашими профессиональными качествами. Все остальное – это так, к слову…

– Нет проблем, мистер Рэнсом… то есть Саймон. Все в порядке, Саймон.

– Мне в самом деле не хотелось бы причинить вам беспокойство.

– Вы его и не причинили.

– Надеюсь, вы позволите мне оплатить ваше время, которого потребует поиск интересующей меня информации? Сколько все это будет стоить?

Я вспомнил, с какой легкостью подкупал вполне порядочных людей. Был ли Гарри Огаст, которого я пытался играть, порядочным человеком? Я решил, что да. И еще – что, как и многие другие порядочные люди, он не сможет устоять перед обаянием Винсента Ранкиса.

– Угостите меня обедом, и будем считать, что мы в расчете, – сказал я.

В конечном итоге я позволил ему оплатить и мою командировку.

Компания оказалась именно такой, как я и ожидал. На первый взгляд она занималась созданием следующего поколения телевизоров, совершенствуя уже существующие кинескопы. Однако на деле все было иначе. Некоторое время назад в офис компании, как и в офисы многих других американских фирм и научных центров, пришло письмо на нескольких листках пожелтевшей бумаги, содержавших цифры и диаграммы. Они раскрывали секреты технологий, опережающих свое время на добрых двадцать лет. И теперь компания, которую я посетил по просьбе Винсента, была занята вовсе не усовершенствованием телевизоров, а совсем другими вещами…

– Мы проводим поистине удивительные исследования, мистер Огаст. Мы изучаем резонансные свойства потоков элементарных частиц.

Я вежливо спросил, что мой собеседник имеет в виду – ведь это наверняка должно было заинтересовать читателей моего журнала. Разумеется, я попросил изложить все максимально простым и понятным языком.

– Понимаете, мистер Огаст, если взять луч света, разумеется, сфокусированный, например, луч лазера…

Мой собеседник говорил так, словно в 60-е годы XX века лазеры были такими же привычными бытовыми устройствами, как электрические утюги или бритвы.

– …и направить его на электрон…

В самом деле, что может быть проще – облучить электроны с помощью лазера. Ведь уже вторая половина XX века на дворе!

– …произойдет перенос энергии – вы знакомы с теорией корпускулярно-волнового дуализма?

– Предположим, что да.

– Э-э… отлично! Тогда вы должны знать: то, что мы называем светом, согласно современным научным представлениям, являет собой поток частиц – так называемых фотонов – и в то же время имеет волновую природу. Так вот, мы занимаемся тем, что пытаемся использовать гармонический резонанс световых волн. Если нам это удастся, мы сможем… Вы уверены, что понимаете меня, мистер Огаст? С вами все в порядке? У вас такой озабоченный вид…

– Озабоченный? Нет, что вы. Ничего страшного – похоже, я съел что-то не то за обедом.

– Мне очень жаль, мистер Огаст. Может, присядете?

Покинув компанию, я написал и отправил Винсенту отчет о моем визите. Мне сразу же стало ясно, какова примерная цель научных разработок фирмы, на которой мне довелось побывать. А главное, я понял, почему Винсента заинтересовала именно она. Исследования, проводимые ее специалистами, могли представлять огромную ценность с точки зрения создания устройства, о котором мечтал Винсент, – квантового зеркала. Того самого, которое, по его расчетам, должно было раскрыть все секреты мироздания. Все просто, очень просто, Гарри, говорил я себе, – если только у тебя хватит мужества, чтобы сделать то, что ты должен сделать.