– Не смей обращаться к даме, дьявол, тебе придется иметь дело со мной.

Исповедник тоже говорил на латыни.

Человек-волк не обращал на него внимания.

– Domina. Меня зовут Синдр, это означает Миркирульф, и я здесь, чтобы защитить тебя.

Наконец-то Элис вспомнила латынь.

– От чего?

– От этого, – ответил он, и церковные двери с грохотом распахнулись.

Позже Элис помнила только первые минуты нападения. Что-то вспыхнуло, словно пламя взметнулось дугой, словно серебристый серп месяца заблестел в темноте. Это был меч, поняла она в следующую минуту, меч, принадлежавший поразительному существу. В клинке отразилось пламя горевших вокруг церкви домов, и меч засверкал, ожив на миг, прежде чем исчезнуть из виду, но не из памяти.

Элис никогда до сих пор не видела такого изогнутого клинка. Оружие было просто символом убийства, полумесяцем зла. А в следующий миг слово, похожее на острый коготь, разорвало темноту:

– Хравн!

Это сказал волкодлак, и хотя Элис не поняла, что это означает, слово как будто разбудило в ней что-то, принесло с собой образы, запахи и звуки. Она увидела широкую равнину, где шла смертельная битва, увидела потрепанные знамена, которые полоскались на ветру. В воздухе стояла густая завеса – дыма, как ей показалось сначала, но она узнала звук, сопутствовавший ему, и поняла, что это не дым. То было несметное множество жужжащих мух. И он, волк, находился на этой равнине. Она не видела его, хотя ощущала его присутствие, но жарко сопящий, ворчащий зверь таился где-то на периферии зрения, и она не могла рассмотреть его как следует.

Элис поднялась, заморгала, помотала головой, заставляя реальность вернуться. Схватилась за колонну, чтобы не упасть. Видение было таким ярким, картина соткалась так стремительно, что Элис испугалась, не сошла ли она с ума.

В церкви кипело сражение. Мужчины рубили друг друга мечами, били ногами, осыпали друг друга тумаками в темноте. В свете пожарища она увидела брата, графа Эда: он забросил свой щит за спину и атаковал врага двумя мечами – длинным и коротким. Даны, судя по всему, пришли.

Топоры сверкали во тьме, лица мелькали и исчезали, копья взлетали и падали, друзей было не отличить от врагов.

Человек-волк схватил ее за руку и потащил за собой.

– Иди к двери, – сказал он. – Ты дойдешь.

– Элис! Элис! – надрывался ее брат, но не мог дотянуться до нее – его осаждали два противника.

Мерцающий снаружи огонь разогнал темноту внутри церкви, из тени проступали предметы: металл, дерево, клинок, наконечник копья, щиты, лица, руки и ноги. Трижды к ней кидались люди, пытались схватить ее и утащить за собой, и трижды ворчащие тени как будто окутывали девушку, не давая чужакам даже дотронуться до нее, и те падали с душераздирающими криками. Элис шла к двери. Осталось десять колонн, восемь, пять, всего две. Она почти на свободе. А затем на нее обрушился сверкающий полумесяц, изогнутое дугой пламя, которое было ужасным мечом.

– Элис! Элис!

Лицо ее брата было искажено страданием, оно как будто плавилось от жара, исходившего от горящих домов. Огонь опалил ее кожу, во рту вдруг появился вкус крови и пепла. Меч походил на язык молнии, протянувшийся к ней. Что-то стремительно пронеслось рядом, послышался звук, словно мешок упал с телеги, когда тени слились, опрокидывая на пол человека с мечом. Потом она побежала, подгоняемая по узким улицам невидимой рукой. Она обернулась, пытаясь понять, кто ее гонит. Это оказался человек-волк. Хотя она бежала изо всех сил, он не только не отставал, но еще успевал заглядывать в переулки, высматривая преследователей, и при этом постоянно подталкивал ее вперед.

– Хравн! – прокричал он в сторону церкви, а затем прибавил что-то невнятное, она не поняла ни слова, хотя догадалась, что это сказано на языке данов. Слова ничего не значили для нее, однако она прекрасно уловила суть. Человек-волк грозил врагу, обещая тому смерть.

Она споткнулась, но человек-волк помог ей подняться. Куда он ее ведет? Луна висела, словно фонарь, заливая улицы ярким пустым светом, но оставляя непроницаемые тени под карнизами домов.

Потом они выбежали на площадь, и она поняла, куда они направляются – в переулок, ведущий к Воротам Пилигримов. Вот ворота, только они заперты, и рядом стоят стражники. Двое стражников с копьями шагнули вперед.

– Госпожа, мы к вашим услугам.

Человек-волк дернул ее за руку, заставляя остановиться, хотя к ним приближались воины.

– Скорее, в дом, – приказал он. – Прыгай в воду и плыви. Этим путем он за тобой не последует. Сдайся в плен кому угодно, только не ему. Не дай ему увидеть твое лицо. Не позволяй ему смотреть тебе в лицо!

– Кому?

Раздались два приглушенных щелчка, затем послышался такой звук, словно упали и раскатились тысячи монет. Оба стражника рухнули на месте, и их кольчуги зазвенели на булыжниках мостовой. У одного из глазницы торчала стрела с черным оперением, такая же засела в шее у второго.

– Беги! – Человек-волк прыгнул, закрывая Элис своим телом.

Еще один приглушенный щелчок, тяжкий вздох. Стрела угодила волкодлаку в спину. Но ему хватило сил толкнуть Элис к двери. Она потянула дверь на себя, затем дернула. Дверь открылась, и она вбежала в маленький дом.

Тьму в комнате прорезали лучи лунного света, и она увидела осунувшиеся лица женщин и детей, которые смотрели на нее с ужасом. Она кинулась мимо них к лестнице. Дом наполнился криками и грохотом – люди пытались оказаться подальше от нее, выскочить на улицу, сделать что-нибудь, только не сидеть в оцепенении. Элис взбежала на второй этаж, где на полу были расстелены на ночь тюфяки, а затем поднялась еще выше, на темный чердак. Она шарила руками по стене, нащупывая окно. Наткнулась на что-то – ткацкий станок. Это дом ткача, значит, здесь должно быть окно. Она зацепилась за что-то ногой и тяжело упала на пол, вскочила и снова принялась безумно шарить по стенам.

И она нашла. Окно было закрыто куском ткани в тщетной попытке защитить дом от холодного воздуха. Она сорвала ткань и выглянула наружу. Оказалось, что это окно выходит не на реку, а на улицу. Внизу что-то двигалось, перемещаясь от тени к тени. Человек-волк? Какое-то движение угадывалось и в дверном проеме внизу. В следующий миг оно замерло. Кто-то шел сюда со стороны большой церкви. Человек подошел к дверному проему и опустился на колени на границе тьмы. Элис задрожала, увидев его. Это был стройный смуглый мужчина, волосы у него были намазаны дегтем и торчали в разные стороны. К ним что-то приклеено – перья, черные перья, вздымавшиеся жуткой короной. Он был совершенно гол, тело вымазано белой глиной и золой, отчего оно блестело в лунном свете, бледное, словно тело мертвеца. В руках он держал лук, за спиной болтался пустой колчан, а жуткий кривой меч, виденный ею в церкви, теперь висел в черных матовых ножнах. С кожей у этого человека что-то не в порядке, поняла Элис. Она была какая-то шершавая. Девушка сощурилась, вглядываясь в ночь. Нет, это не сыпь, но с такого расстояния не понять, что именно.

Обитатели домика высыпали на улицу и уже бежали через площадь, женщины спасали детей. Восемь данов вышли на площадь – огромные воины, покрытые татуировками; у того, который шел впереди, был большой щит с изображением молота. Он обнажил меч и нацелил его на голого человека, выговаривая ему. И весьма недружелюбно.

Но человек в перьях не обращал на него внимания – он выдергивал что-то из темноты. Стрелу. Она не поддавалась, и когда он потянул сильнее, то вытащил на свет и тело волкодлака.

– Нет! – выкрикнула Элис, и голый человек повернулся к ней.

Она закрыла лицо руками, глядя сквозь растопыренные пальцы, словно испуганное дитя. Голый человек, завидев ее, испустил восторженный вопль и кинулся к дому. Великан-викинг со щитом выругался, а Элис заметалась по комнате. Девушка потеряла всякое самообладание, натыкалась на станки, падала на тюки, добираясь до окна в противоположной стене. Она сдернула плотную ткань, закрывавшую его, и съежилась, глядя на реку. Окно находилось на высоте в три человеческих роста.