Он пошел к грузовой башне, уверенный, что часовому просто что-то примерещилось в тумане, и собираясь как следует отчитать его за глупость. Он поднялся по ступенькам и пошел к погрузочной площадке.

– Что там?

– Корабль, князь, могу поклясться. Он был там секунду назад.

Олег вгляделся в туман, но вообще ничего не увидел. Однако здесь, наверху, туман был не такой густой. Его воины не были глупцами, поэтому он немного подождал. И вот туман на мгновение разошелся, и он успел увидеть мачту и верхушку паруса, покрытые слоем льда; сам корабль накренился набок.

– Что ж, посмотрим, что послали нам боги. – Перед своими воинами он по-прежнему разыгрывал бесстрашного и решительного правителя, человека действия. Только это они и понимали, и если бы князь начал делиться с ними теми страхами, которые глодали его, то вмиг лишился бы их уважения. Стражник потопал за ним вниз, но Олег велел ему оставаться на посту. – Ты будешь подсказывать мне дорогу к кораблю, – приказал он.

– Но я не увижу тебя, князь.

– Ты меня увидишь.

Олег спешно вернулся в большой зал, подошел к вместительному сундуку и вынул из него коньки – крепкие кожаные башмаки, к подметкам которых были прикреплены медные лезвия. Потом он поспешил к городским воротам, взял со стены факел и вышел к реке, дожидаясь воинов, которые подходили к нему из тумана. На берегу он отдал факел кому-то из дружины и надел коньки. Забрал факел и заскользил по льду, а свет факела в белесой темноте превратился в желтого червя.

Через четыре шага он уже ничего не видел перед собой и крикнул часовому на башне:

– Ты видишь мой факел?

– Вижу, князь. – В неподвижном тумане голос разносился далеко.

– Тогда указывай мне дорогу.

Он медленно покатился вперед, и часовой с башни крикнул, чтобы он поворачивал налево. Князь уже начал терять терпение. Он все катился, дважды упал, но сумел удержать факел.

– Теперь вперед, князь. Все прямо и прямо!

Он катился вперед, пока туман немного не рассеялся, и тогда он увидел. Перед ним на боку, со вмерзшими в лед веслами, словно насекомое, увязшее в сосновой смоле, лежал драккар. Корабль был совершенно белый, словно призрак, изгнанный холодом из могилы, паруса его порвались под тяжестью ледяных наростов, канаты провисли от острых сосулек.

Олег обогнул корабль, заходя с низко лежащего борта, и присмотрелся. На скамьях сидели люди, все еще держась за весла, но все они замерзли насмерть там, где были, как будто заговоренные.

Воин из дружины нагнал его, и Олег взял себя в руки, чтобы снова изображать смелого воина, бодрого, неустрашимого полководца, хотя страх сковал его до костей, как мороз сковал этот корабль.

– Как странно, князь…

– Если боги посылают тебе добычу, лучше не задаваться вопросом, откуда она взялась, – сказал Олег. – Ведь когда мы пьем вино, мы не просим, чтобы нам показали ноги, давившие виноград.

Воин из дружины засмеялся.

– Мне подняться на борт?

– Пойдем вместе.

Воин начал карабкаться на корабль, но замер. На борту драккара что-то шевельнулось. Они с князем выхватили мечи.

– Кто здесь? – спросил Олег. – Вы прибыли в торговый город, и честным людям нет нужды бояться нас. Я Олег, правитель Восточного озера, теперь вы под моей защитой.

С кормы к ним двинулась странная фигура. Она была завернута в пушистые меха, на поясе висел меч, однако человек этот был либо ранен, либо истерзан волчьей хваткой мороза. Он заковылял к ним, то и дело хватаясь за весла и мертвые тела, чтобы не упасть. Не дойдя до них пяти шагов, чужак остановился, чтобы отдышаться.

– Отвечай, кто ты, незнакомец! – потребовал воин Олега. К ним по льду уже скользили другие воины. – Назовись!

Человек выдохнул и привалился к борту корабля.

– Я еще раз спрашиваю, кто ты такой? – проговорил Олег.

Человек поднял голову, хватая ртом воздух и дрожа, затем выдавил:

– Я Элис, сестра графа Эда Парижского. А ты Олег, князь русов, и в тебе мое спасение. Я привезла больного монаха, который нуждается в твоей помощи.

Олег видел, что девушка едва жива от холода. Его охватил страх, он махнул рукой в сторону города и прокричал:

– Скорее несите ее в мой большой зал! Немедленно! Эта девушка не должна умереть! Она не должна умереть!

Даны намеревались попасть домой, а вовсе не на восток, чего так хотели Леший, Хугин и Офети. И мысль о портовом городе по-прежнему согревала Лешего: это место, где можно отдохнуть, нормально поесть, там будет теплая постель, женщины, и, кто знает, может, у него получится остаться там. У него имеется целое состояние, пока в виде трофейных мечей, которые он сумел погрузить на мула, и он может поселиться где угодно, если только получит разрешение местного правителя и других торговцев. И если сумеет уберечь добычу от жадных взглядов викингов на борту. Он завернул мечи в один из франкских плащей и насовал в сверток палок, чтобы было похоже на увязанную палатку. Леший понимал, что подобный сверток все равно рано или поздно привлечет внимание, однако пока викинги вели себя прилично.

Леший намеревался сесть на другой корабль в Кобенхавне, но даны возвращались в Хайтабу. Тем лучше. Сто лет назад тамошний конунг похищал купцов с востока. А его преемник вынужден приветствовать каждого, кто предлагает свои услуги.

Ворон с Офети решили извлечь из ситуации выгоду. Надвигалась зима, и в Хайтабу у них было гораздо больше шансов найти подходящий корабль, чем если бы они сидели и ждали его на замерзающем побережье, пусть даже для начала придется отклониться от верного пути – так они сказали купцу. Хугин был не в восторге, но выбирать не приходилось. Он не был мореходом, и даже если он сначала окажется в Хайтабу, то все равно доберется до Ладоги быстрее, чем если бы двигался по суше.

Они уже пять дней были в пути, продвигались медленно, постоянно заходя в бухты и заводи, чтобы ремонтировать рулевое весло. Офети прекрасно справлялся с задачей с помощью небольшого плотницкого топора, оказавшегося на борту у Скакки. Он набрал необходимой древесины, ободрав один дом на берегу, и починил руль.

Офети видел, что Скакки наблюдает за ним, и чувствовал, как рука сама тянется к мечу. Работорговец не покушался ни на кого из его близких знакомых, однако некоторых из его жертв Офети знал лично. Сородичи. Ударяя по дереву топором, он представлял, что это голова Скакки. Однако Скакки был далеко не глуп. Он знал, что похожих на него людей не так уж много, и замечал металлический блеск в глазах Офети, как бы тот ни старался его скрыть.

– До Хайтабу остался день пути, – сказал Скакки, усаживаясь рядом с Лешим. Офети был занят парусом, уговаривал народ навалиться всем миром, и в данный момент его не интересовало ничто другое. Ворон занимался раненым, очищал раны от гноя.

– Было бы неплохо вымыть соль из одежды, – проговорил Леший.

– И снова оказаться в торговом городе.

– Мне нечем торговать, но если я могу быть чем-то полезен тебе, только скажи, и я все исполню, – пообещал Леший. Ему не нравился этот человек со шрамом в углу рта, из-за которого казалось, что на его лице постоянно играет кривая усмешка.

– Как думаешь, сможешь выручить хорошую цену за наших рабов?

– Я родился давным-давно, командир, и торгую с самого детства. Я могу купить за полцены и продать в два раза дороже, чем любой из знакомых тебе торговцев.

Скакки глядел на море.

– Я слышал, тебя в Альдейгьюборге уже не ждут с распростертыми объятиями.

– Ждут, но только если я привезу подарок, которого у меня нет.

– Что за подарок?

– Женщину.

Скакки кивнул.

– Мое ремесло – работорговля, – сказал он, – но я боец, а не торговец. На рынке я теряю половину того, что добываю в бою.

– Ты предлагаешь работать вместе? Я-то как раз не боец.

– Это заметно, – сказал Скакки, – зато, как я понимаю, ты умеешь торговать. Вид у тебя такой, будто ты удачливый торговец.