Она двумя руками держала меч, собираясь всадить его в короля, но Зигфрид перехватил лезвие уцелевшей рукой.

Кровь потекла по пальцам, когда он попытался отстранить от себя оружие.

– Теперь я жалею, что он так хорошо заточен.

Зигфрид улыбнулся. Рука у него дрожала, кровь стекала по белой коже. Элис пыталась всем телом навалиться на рукоять меча. Однако Зигфрид, даже стоя одной ногой в могиле, был необычайно силен и удержал меч.

– Знаешь ли ты, Элис, что сказано в пророчестве, за которое сестра Ворона отдала свои глаза? Знаешь? По твоему следу идет Волк, Волк охотится за тобой постоянно, на протяжении многих жизней. Но Волк умеет только одно – убивать, и когда он найдет тебя, то уничтожит заодно со всем, что ты любишь. Ты проклята навеки, Элис, связана с судьбами богов.

Король больше не мог удерживать меч. Он испустил громкий крик и отбил клинок в сторону, однако Элис снова нацелила меч ему в голову и ударила. Зигфрид пытался отстраниться, только израненное тело не послушалось, и меч впился в шею. Кровь выплеснулась из зияющей раны. Зигфрид поднял руку, чтобы остановить этот поток, но было поздно. Он завалился на спину, глядя на Элис, и, собрав последние силы, покачал головой и улыбнулся.

– Женщина – она тоже в чем-то волк. Может быть, я все-таки Один, – произнес он и умер.

Элис села, тяжело дыша и дрожа всем телом. Она была залита кровью короля. Девушка обернулась, поглядела на холм. Нет времени отдыхать, нельзя задерживаться. Элис подбежала к павшим монахам. Мареллус был мертв, ряса на груди разорвана, и в прорехе на белой коже багровела рана, зато Авраам был жив, хотя и без сознания. На нем не было видно ранений, только челюсть ужасно распухла. Король, наверное, ударил его кулаком или сбил на землю дубинкой, решила она.

Она вернулась к телу короля. Быстро сорвала с него одежду и натянула на себя. Элис утонула в его штанах и рубахе, как и в длинной кольчуге, но все равно их надела. Кольчуга тяжело давила на плечи, однако, когда Элис затянула на талии королевский пояс, стало гораздо легче. Надо сказать, тяжесть доспеха вселяла спокойствие и придавала уверенности. Она прицепила к поясу королевский меч и нож, завернулась в его забрызганный грязью плащ и закинула на спину щит, как это обычно делал брат. Элис едва не выбросила щит из-за омерзительного изображения волка, которое она так часто видела на знаменах викингов. Шлем был слишком велик, оттого бесполезен, зато она влезла в сапоги короля, радуясь возможности согреть босые ноги. У короля имелись при себе и деньги – два денария и три тремиссиса. Еще у него был красивый серебряный браслет: змея, кусающая себя за хвост. Элис сунула под кольчугу и кошель, и браслет.

Потом осмотрела исповедника. Он дышал, но едва-едва. Необходимо отвезти его куда-то, где он сможет отдохнуть, но что делать со вторым бесчувственным монахом? Конь Зигфрида был слишком высоким, чтобы она смогла положить на него Авраама, а мул не увезет двух человек. Она вгляделась в крестьянские дома у реки. Теперь было видно, что они сожжены. Сразу за домами начинался брод, а рядом возвышался еще один лес. «Лучше всего укрыться под деревьями и как следует все обдумать», – решила Элис. Придется сделать две ходки, с исповедником и с раненым Авраамом.

Элис снова поглядела на склон холма. Она видела, что сверху кто-то спускается. Надо спешить. Она подозвала коня Зигфрида, совсем тихо, едва слышно. Конь развернулся, словно его потянули за узду, и тут же подошел. Он был высокий, а она путалась в плаще и больших сапогах, однако животное стояло смирно, и в конце концов Элис забралась в седло, при виде которого замотала головой от отвращения. Оно было сделано из кусков дерна, как и многие седла викингов. Недостойный короля предмет, решила она, и уже тем более недостойный благородной дамы. Но все-таки это было седло, им можно пользоваться, значит, придется.

Элис развернула боевого коня и подъехала к мулу, наклонилась, чтобы взять его под уздцы. Затем обернулась на холм. Человек теперь бежал по склону во весь опор, размахивая руками, словно безумный. По большому мешковатому кафтану, по перекошенной шапке и острой бородке она узнала купца, который, отдуваясь и сопя, мчался к ней и махал руками, стараясь привлечь внимание, однако не произнося при этом ни звука, словно придворный дурак, изображающий безумного мима.

Элис догадалась, что за ним погоня, точнее, он боится привлечь внимание тех, кто мог бы погнаться за ним, потому и молчит. Она понимала, что купец снова попытается выручить за нее выкуп, но, с другой стороны, разве не это ей нужно? Она не может рисковать и подвергать себя опасности оказаться в плену у норманнов. Купец сумеет пройти между врагами, которые, вероятно, рассыпались по берегу реки, добраться до ее брата и попросить, чтобы ей прислали помощь. И еще он поможет ей перенести брата Авраама.

Она развернула коня, чтобы взглянуть на купца. Леший перегнулся пополам, упираясь локтями в колени, и повизгивал, словно загнанная охотничья собака.

– А ты держишь слово! – проговорил он так, словно каждый произнесенный звук был ударом молота по наковальне, от которого сотрясалось все его тело.

– А ты свое держишь?

– У меня были кое-какие дела с королем. И у тебя, как я погляжу, тоже. Это монахи его прикончили? Не могу поверить!

– Он умер от меча, – проговорила Элис, – своего собственного меча в руке женщины.

– Ты его убила? – переспросил Леший. – Ни одному воину франков это не удалось. Как у тебя получилось? – Он так и стоял, согнувшись пополам и пытаясь отдышаться.

Элис пропустила вопрос мимо ушей – им пора двигаться.

– Один из монахов еще жив. Понесешь его, – сказала Элис.

– В таком случае у тебя на руках станет одним покойником больше, – заявил Леший. – Давай лучше я помогу положить его на лошадь.

Элис кивнула. «Это гораздо разумнее», – вынужденно признала она.

– Мы идем к лесу, – сказала Элис. – Оттуда ты сможешь отправиться на южный берег. Иди в аббатство Сен-Жермен или же, если путь перекрыт, постарайся отправить весточку в город. Есть люди, которые за достойную плату благополучно входят и выходят из города.

Она сунула руку под широкую кольчугу и вынула браслет. Бросила его Лешему.

– Скажешь стражникам моего брата, что это прислала его сестра, сняв с тела убитого ею короля.

Леший рассмотрел браслет и кивнул, оценив тонкую работу.

Брат Авраам был не таким легким, как исповедник, и им пришлось порядком помучиться, прежде чем они перебросили его через спину лошади. Элис повела коня в поводу, а Леший придерживал монаха и вел за узду мула. Когда они подошли к черным остовам сгоревших домов, облака закрыли луну. Мрачный частокол леса у них за спиной скрылся в густой тени.

Они не заметили всадника у кромки леса, в том месте, где деревья спускались с холма, не заметили и силуэта человека в плаще из перьев, который выступил из черноты, держа за руку бледную женщину и глядя им вслед.

Леший проголодался и продрог. Наступил тот самый час перед рассветом, когда ночь кажется особенно холодной, вероятно, потому что сознаешь приближение дневного тепла.

Девушка отказалась уделить ему хотя бы край плаща, вместо того укрыв бесчувственных монахов. Он заметил вслух, что большой монах вообще не понимает, холодно ему или тепло, и гораздо лучше согреть того, кто пребывает в сознании, но в ответ девушка только наградила его таким взглядом, от которого стало еще холоднее. И все же Леший не стал сокрушаться по этому поводу, потому что она и сама страдала. Под кольчужной рубахой, которую она явно не намеревалась снимать, на ней были только шелковая рубашка и легкие штаны Зигфрида. Не слишком подходящая одежда для промозглой ночи.

Леший, выходец из земель русов, привык к холоду, но еще он привык одеваться по погоде. Ночи пока оставались прохладными, даже когда стоял штиль, а тут еще ветер раскачивал деревья и гнал промозглый воздух с реки на их лагерь, если это можно назвать лагерем. Вопрос о костре даже не возник – не было ни кремня, ни кресала, чтобы развести огонь. Кроме того, костер возбуждает любопытство посторонних, а это им сейчас нужно меньше всего.