Смех на фоне полного расслабления и мои размышления о природе сексуальной ориентации Аркадия привели к тому, что я совершенно забыла — что у меня дома кончились все продукты и в холодильнике хоть шаром покати. Только когда компаньоны высадили меня у дверей моего подъезда и поехали дальше, я сообразила, что мне просто необходимо сходить в магазин. Конечно, хлеб можно занять у соседей, но не хлебом же единым сыт человек, тем более что сегодня пообедать я так и не успела.
Что делать? Было уже около семи, и стремительно темнело, на дворе стоял октябрь, и стрелку часов перевели на зимнее время. И Сергей Крутиков, и Юрий, и даже Марк категорически запретили мне выходить из дома одной, а уж после наступления темноты… В конце концов, не могу же я все время жить на положении заключенной: шаг вправо, шаг влево — расстрел. Конечно, я боюсь, что меня могут убить, но нельзя же вечно бояться! И бросив свою сумочку и папку с документами, я схватила хозяйственную сумку и, сжимая в руке газовый баллончик, рванула в универсам.
До универсама у нас минут семь хода, если идти быстрым шагом, причем большая часть пути проходит по освещенной улице. Самое главное — перебраться через темный двор. На пути туда я справилась с этим весьма успешно. В универсаме народа уже практически не было, и я быстро набрала полную сумку продуктов и пустилась назад.
Первую часть пути я проделала благополучно, но когда я свернула в наш проулок, у меня появилось чувство, что за мной следят, — совершенно неосознанное, инстинктивное чувство, от которого по спине у меня побежали мурашки. Что делать? Вернуться обратно, на освещенную улицу, и подождать, пока кто-нибудь направится в мой двор? Или побыстрее добежать до подъезда?
Я выбрала второй вариант и, окунувшись в темноту, помчалась, не чуя под собой ног. И тут я услыхала за собой топот, как будто за мной гнался кто-то очень тяжелый. Шаги приближались, и вот уже мне на плечо легла чья-то рука. Ужас придал мне сил, я вырвалась, истошно закричала и понеслась еще быстрее, надеясь только на чудо, и чудо свершилось. Внезапно передо мной появился какой-то большой мохнатый клубок и с громким лаем пронесся мимо, направляясь к кому-то за моей спиной. Я, не оглядываясь, продолжала бег, пока чуть не сшибла миниатюрную фигурку, оказавшуюся на моем пути. Это была моя соседка Люда, которая гналась за своей собакой с громким криком:
— Леша! Леша, назад!
Огромный бобтейль на кого-то кидался в темноте. Я знала Лешин характер — он не слушался Люду в условиях самых мирных, а сейчас он ей не подчинится ни за что.
Задыхаясь, я попыталась ей объяснить, на кого напал Леша. Она остановилась, и тут я схватила ее за руку и потащила к ближайшему подъезду, над которым горела тусклая лампочка. Леша умчался куда-то далеко, и его лай доносился до нас с другой стороны двора. Наконец минут через пять он вернулся, гордо неся свою кудлатую голову, все еще потявкивая густым басом. Я обняла его за шею, и он принял мою благодарность как должное.
— Леша, Лешенька, спаситель мой…
Мы медленно пошли вдоль дома к моему подъезду, причем на этот раз Леша держался возле нас, как будто выполнял команду «рядом», которую при других условиях он бы просто не слышал. Сердце у меня бешено колотилось, дыхание никак не успокаивалось, и я мысленно ругала себя за безрассудство — могла бы вполне обойтись сегодня и без еды, ничего бы со мной не стало. Внезапно Леша опять с лаем бросился вперед, мы побежали вслед за ним и увидели, что он уже положил лапы на плечи высокого мужчины в длинном плаще, который стоял возле моего подъезда. Люда с криком:
— Фу! Назад! — отважно вцепилась в его шерсть, оттаскивая здоровенного пса, и тут же оправдывающимся тоном добавила: — Не бойтесь, он не кусается. У него сегодня нервы не в порядке.
Свет фонаря упал на лицо мужчины, и я его узнала: это был Аркадий. Лицо его в полумраке казалось очень бледным.
Люда продолжала извиняться:
— Вы не думайте, вообще-то он воспитанный, но просто сейчас возбужден. Вообще-то он герой — только что спас Агнессу от каких-то хулиганов… Вообще-то…
Ей наконец удалось прикрепить поводок к затерявшемуся в густой шерсти строгому ошейнику, и она потащила его прочь. Леша упирался и грозно рычал, поглядывая на Аркадия, — или мне так казалось, потому что глаз как таковых у него совсем было не видно.
Взволнованная и смущенная, Люда попыталась увести пса, но не тут-то было — Леша упирался изо всех сил и, сильно дернув, заставил Люду выпустить поводок и прыгнул на Аркадия; тот отбросил его и скрылся в подъезде. Я подняла Людмилу, которая не удержалась на ногах, и попыталась успокоить Лешу — возбуждение не помешало ему вылизать мне лицо; он был явно горд собой. Наконец, уверив Людмилу, что Леша не только не причинил Аркадию никакого ущерба, но, наоборот, проявил себя как истинный телохранитель, я тоже вошла в подъезд.
Здесь я застала не только Аркадия, но вездесущую Агнессу Владимировну; воинственная старушка, услыхав шум, спустилась на лифте — вид у нее, в бумазейном цветастом халате и со шваброй в руках, которую она захватила на всякий случай, был очень забавный. Ее тоже пришлось успокаивать — я не стала посвящать ее во все подробности, а просто сказала, что соседский пес сначала отогнал от меня каких-то хулиганов, а потом, перевозбужденный, накинулся заодно и на моего приятеля, поджидавшего меня возле подъезда. Убедившись, что со мной все в порядке и что я явно не собираюсь приглашать ее к себе, она нехотя вернулась домой.
На этот раз на ручке моей двери ничего не было, никаких веревочек и презентов — я теперь за этим тщательно следила. Мы с Аркадием вошли в квартиру; я, конечно, была не в восторге, но что я могла поделать? Отправить его сейчас домой было бы по меньшей мере невежливо.
Аркадий совсем не пострадал, только на плаще его оказалось много собачьей шерсти. Тем не менее вид у него был неважный, да я и сама чувствовала себя не в своей тарелке. Поэтому, проигнорировав принесенную им бутылку сухого вина, я вытащила из бара едва початую бутылку коньяка, которую я всегда держу для таких случаев, и стопки; прежде чем поставить ее на стол, я налила себе полную рюмку и тут же опрокинула. Я не алкоголичка, но коньяк меня успокаивает куда лучше, чем любые транквилизаторы. Вот и сейчас я почувствовала, как по жилам у меня разливается приятное тепло, и тут же пришла в себя и начала придумывать, как бы побыстрее избавиться от Аркадия. Выгнать его, даже не напоив чаем, было бы неприлично, и я поставила чайник на плиту.
Аркадий казался очень взволнованным. Неужели он пришел опять делать мне предложение? Он приступил сразу к делу:
— Агнесса, что бы я ни говорил, я все равно люблю тебя и мечтаю о том дне, когда ты согласишься стать моей женой.
О Боже, все с самого начала, подумала я про себя, но промолчала и постаралась придать своей физиономии самое внимательное и понимающее выражение.
— Я понимаю, у тебя могут быть какие-то обстоятельства, которые мешают тебе выйти за меня замуж, но в любом случае я хочу оставаться твоим другом и надеюсь, что ты пересмотришь свое решение.
Я торжественно поклялась ему, что всегда буду его другом, чуть ли не до гробовой доски. А потом вдруг сменила тему:
— Скажи, ты приехал на машине?
— На машине? На какой машине? Свою я продал тогда, когда лопнул «Пересвет». У меня сейчас небольшие финансовые затруднения. Нет, я приехал на метро.
Убей меня Бог, не могу вспомнить, какой марки была машина у Аркадия и какого она была цвета. Кажется, белая. Но вряд ли иномарка. Не спрашивать же его сейчас об этом?
Аркадий сказал, что, не застав меня на работе — он заходил днем в особняк на Ордынке, надеясь получить какую-нибудь информацию о сбежавшей фирме, — решил без предупреждения нагрянуть ко мне домой, потому что иначе у тебя нашлись бы важные дела, и ты отложила бы встречу на неопределенный срок. Позвонив в дверь и убедившись, что меня нет дома, он решил спуститься и подождать меня у подъезда. Не успел он выйти на улицу, как услышал лай и крики: пока он соображал, что ему делать в этой ситуации, появились мы с Людой и бобтейлом.
