Сначала мне показалось, что ничего не изменилось и к нам вернулось все то, что мы с Марком испытывали в первые месяцы нашей совместной жизни. Я ощущала его такое знакомое тело, теми же нескромными ласками он за считанные мгновения доводил меня почти до самой вершины наслаждения, задавал тот же узнаваемый и легко подхватываемый ритм, и мы все так же понимали друг друга без слов. Но постепенно до меня дошло, что то равноправие в постели, к которому я привыкла за годы нашего брака, осталось в прошлом. Теперь хозяином положения был Марк, и он делал все, чтобы подчеркнуть это. Ох уж это пресловутое оскорбленное мужское самолюбие! Если по ходу игры я и оказывалась сверху, то только в чисто позиционном смысле — он явно не собирался отдавать бразды правления в мои руки и хотел до конца оставаться на высоте положения. Он сам вел нас к желанной цели, не давая мне проявлять инициативу, и контролировал все мои движения. Несколько раз я даже недовольно вскрикивала, когда он из меня выскальзывал, но каждый раз оказывалось, что он делал это намеренно, чтобы понаблюдать за моей реакцией. Увидев у меня на лице разочарование, он удовлетворенно усмехался, несколькими уверенными движениями заставлял меня изменить позу, и мы продолжали свой сладостный путь дальше, до тех пор, пока радость, которую нам дарило соприкосновение самых сокровенных уголков наших тел, не переходила в пик едва переносимого наслаждения, чуть ли не до потери сознания, после которого наши души медленно возвращались в обессилевшие тела.

Через некоторое время мы каким-то образом оказались в разобранной постели. Кажется, мы еще вместе ходили в душ, и еще он принес мне в кровать рюмку шерри, раздобытого в баре. Остальное затянуто для меня туманом — от этой ночи в памяти осталось только воспоминание о таком накале чувственной радости, когда чисто физические ощущения незаметно переходят в высшее духовное наслаждение, дарованное слитностью тел и душ.

В какой-то момент, когда мы лежали, обнявшись, и возвращались на грешную землю после очередного волшебного полета, я сказала ему:

— Знаешь, Марк, у меня ничего не было с Виталиком. — Мне было тяжело шевелить вспухшими от поцелуев губами.

— Да, знаю. Я узнал об этом вскоре после развода. Но мы расстались не из-за него, просто мы оба были слишком молодые и глупые. Я мог бы сказать, что жалею об этом, но не стоит жалеть о прошлогоднем снеге.

Да, нечего жалеть о прошлогоднем снеге. Надо радоваться тому, что происходит здесь и сейчас. В эту ночь мне ничего не снилось.

Меня разбудил требовательный звонок в дверь. Открыв глаза, я некоторое время не могла понять, что происходит: рядом со мной спал Марк, и на моей груди лежала его отяжелевшая от сна рука: он обнимал меня таким знакомым мне подсознательным движением — жестом хозяина.

Звонок не унимался. Марк пошевелился и тоже открыл глаза. Очевидно, вспомнив вчерашнее, он улыбнулся и ласково поцеловал меня в щечку:

— Доброе утро, Аньес.

— Доброе утро. Хотела бы я знать, какому идиоту и зачем понадобилось трезвонить в такую рань. — Я посмотрела на будильник: было пять минут девятого.

— Ничего, позвонят и перестанут.

Но — не перестали. В конце концов я встала, взяла в ванной халат и отправилась открывать дверь, но по дороге меня перехватил Марк, успевший натянуть трусики:

— Агнесса, ты с ума сошла! Вдруг это киллеры? Ты спроси, кто, не открывая, а я буду рядом. Где у тебя баллончик?

Мало чего соображая, я отыскала баллончик со слезоточивым газом в кармане накидки и вручила ему. Потом мы оба на цыпочках отправились к входной двери, но он не дал мне встать перед ней, а оттащил вместе с собой в сторону, чтобы злоумышленник, если паче чаяния именно он окажется в холле, не мог меня подстрелить через дверь. Надо ли говорить, что дверь у меня фанерная и глазка в ней нет — до последнего времени я и предположить не могла, что кому-то может прийти в голову меня ограбить — у меня в квартире нет никаких ценностей, а тем более убить.

Откашлявшись — в горле у меня пересохло, — я спросила:

— Кто там?

Мне ответил знакомый голос:

— Агнесса, не бойся, это я, Сергей Крутиков. Марк у тебя? Я должен забрать у него машину и ключи от квартиры — он, кроме своих, захватил еще и мои.

Я выругалась про себя и открыла дверь. На пороге стоял Сергей. Вид у него был смущенный.

Зато Марк не растерялся.

— Привет, Сережа. Где же ты ночевал?

— В офисе. Ничего страшного, у меня было много дел. Отдай мне ключи, и я пойду, не буду вам мешать.

Бедный Сережа! Мне стало его жаль — так ему было неловко. Он изо всех сил старался не замечать ни моего растерзанного вида, ни того, что брат его был почти голым, но это ему плохо удавалось. Я разозлилась на себя — я-то почему смущаюсь, в конце концов, мы с Марком все-таки супруги, хоть и бывшие.

Марк вернулся в комнату и принялся быстро одеваться.

— Нет, Сережа, я поеду с тобой. Агнесса, не обижайся, мне действительно надо идти. — Уж он-то ни капельки не смутился, наоборот, от него так и разило самодовольством.

— Тогда я пойду приготовлю кофе.

Я пошла на кухню, пригласив Сергея следовать за собой, но он предпочел зайти в комнату и о чем-то там шептался с Марком.

Закрыв дверь, я варила кофе, стараясь ни о чем не думать. Мне было слышно, как спустили воду в туалете, потом заструилась вода в ванной. Наконец в кухню вошел Марк, лицо его сияло, а глаза смеялись. Вид у него был совсем свежий, а то, что он небрит, не бросалось в глаза — как у всех блондинов, щетина у него на лице растет, медленно и притом совсем светлая. Он залпом выпил чашку только что вскипевшего кофе — меня удивило, как он при этом не обжегся, — нежно чмокнул меня в нос и сказал:

— Пока, Аньес. Скоро объявлюсь. Не делай без меня глупостей, — и был таков.

Сережа попрощался со мной уже с лестничной площадки.

Закрыв за ними дверь, я сладко потянулась. Все мое тело пело, на душе было безоблачно, будто не было этого кошмара и никакие убийцы за мной не охотились. Сейчас я об этом совершенно забыла. Я уже давно не пребывала в таком чудесном настроении, мне даже показалось, что на улице светит солнышко, хотя на самом деле моросил мелкий противный дождик. Господи! Много ли мне нужно для счастья — всего лишь провести ночь с бывшим мужем! Я пыталась отругать себя — подумаешь, встретились двое когда-то близко знавших друг друга людей и переспали вместе, но здравые слова сегодня меня не отрезвляли — я все равно пребывала в эйфории, я летала и никак не могла опуститься на землю.

Зайдя в ванную, я рассмеялась: в стаканчике, где стояли зубные щетки, осталась только одна — моя, красная, а Петина бесследно исчезла. Присмотревшись повнимательнее, я обнаружила, что пропали и Петины безопасная бритва и тюбик с кремом для бритья. Пропавшие вещи я обнаружила в мусорном ведре под мойкой, причем Петина зубная щетка была к тому же еще и сломана. Подумать только, я даже не заметила, как Марк успел все выбросить! Да, мой милый Марк в своем репертуаре.

Кстати, как он догадался, какая щетка моя, а какая чужого мужчины, чье пребывание в моем доме он явно посчитал лишним? Значит, он не забыл про мое пристрастие к ярким краскам и особенно к красному цвету. Может быть, работа в детективном агентстве как раз для него, размышляла я, развалившись в кресле и медленно цедя кофе из своей любимой чашечки.

Но долго нежиться в этом приятнейшем состоянии духа и тела мне не дали. Этот проклятый телефон снова зазвонил, и я поняла, что мои каникулы кончились. Меня вызывали к Аргамаковым.

Виолетту наконец выписали из больницы, и Николай Ильич решил приняться за лечение жены всерьез, а для этого пригласить лучших профессоров. Сегодня ожидался первый такой визит, и по его высочайшему повелению должны были присутствовать и мы с Рафаилом.

Профессорша, светило, как сказали Аргамакову, мировой величины, должна была приехать в двенадцать. Поэтому и я, и Рафаил ожидались в их квартире на набережной в полдвенадцатого.