С нескрываемой гордостью в голосе серая мышка произнесла:

— Это она, Лола, и статью она сама написала!

Я поблагодарила и взяла журнал. Виолетта сидела на стуле неподвижно, сжимая и разжимая ладони: физически ощущалось, как она нервничает. Я сначала хотела передать ей журнал, чтобы отвлечь, но потом передумала — пусть попереживает немного, если ей нравится таскаться по таким местам.

Собственно говоря, а куда же мы попали? Я огляделась хорошенько. Обычная московская квартира в «хрущобе», так называемая «распашонка» — судя по всему, эти двери ведут в крошечные семиметровые комнатки. Потолок давным-давно нуждается в побелке, обои пора было переклеивать лет десять назад. Интересно, она тут живет или просто снимает квартиру для работы? На тусклом фоне стены ярким пятном выделялся большой, украшенный золотом с красным орнаментом диплом «международной академии» на английском языке. Я подошла поближе, чтобы прочесть, что там написано, и тут же обнаружила ошибку в правописании — слово «physician» (врач) было написано не через «ph», а через «f». Интересно, в какой Жмеринке его делали?

Кроме того, на стенах были развешаны яркие цветные акварели, явно любительские, выполненные в абстрактной манере. Заметив мой интерес к ним, ассистентка пояснила:

— Это работы Лолы. К ней приходит информация из космоса, и она ее изображает. Она и стихи пишет, тоже замечательные, космические. — Казалось, серая мышка ждет не дождется, когда сама будет получать сигналы из глубин мироздания, и, воодушевившись, она продекламировала:

Мы ждали довольно долго. Так как мы с Виолеттой не отреагировали должным образом на гениальные творения Лолы, то девица в сером потеряла к нам всякий интерес. Наконец дверь, ведущая в кабинет целительницы, открылась, и на пороге появился ковыляющий на костылях мальчик. За ним следовала его то ли старая мама, то ли молодая бабушка; она шла, почти полностью обернувшись назад, и жарко благодарила невидимую нам ясновидящую. Ассистентка твердо взяла ее под руку и потащила в прихожую.

Наконец нас пригласили. У дверей я остановилась, чтобы пропустить Виолетту вперед, но она оробела и как маленькая девочка попыталась за меня спрятаться; почувствовав небольшую заминку, ценительница позвала нас ласковым голосом:

— Входите, входите и ничего не бойтесь. Я-то вас не сглажу.

Мы вошли. В комнатушке было жарко, если не сказать душно. Обои здесь были веселые, цветные, на стене висел ковер, другой лежал на полу. Сама Лола сидела на кушетке, напротив нее стояло глубокое уютное кресло, в которое жестом она пригласила сесть Виолетту; я опустилась на обычный стул, стоявший у двери.

Я во все глаза рассматривала целительницу. Это была маленькая полная женщина средних лет. Несмотря на жару, на ней был яркий красный свитер из ангорки, который делал ее еще толще, но гармонировал с румяными щечками и темными волосами и глазами; на плечи был наброшен пуховый оренбургский платок — очевидно, тот же, что и на фотографии. Пухленькое ее личико было ярко накрашено — так, как обычно это делают продавщицы (позже я узнала, что в своей мирской жизни Лола была парикмахершей). В общем, внешность у нее была довольно приятная и располагающая, хотя, на мой взгляд, чересчур вульгарная.

Лола жеманно повела плечиками, поправляя платок, и сказала:

— На что жалуетесь, моя красавица?

Виолетта смешалась и смогла промямлить только:

— Нервы… Нервы у меня расстроены.

— Вижу, на вас навели порчу. У такой, как вы, должно быть много завистниц.

Виолетта молча смотрела на нее. Я подумала, что не надо быть провидицей, чтобы сделать выводы относительно того, кто мог бы желать Виолетте зла. К тому же Аргамаков человек известный, и собрать о нем информацию за сутки не составило бы труда.

Лола встала, протянула к Виолетте руки и закрыла глаза. Не касаясь Виолетты, она плавными движениями делала какие-то странные пассы, потом открыла глаза и сказала:

— У вас повреждена аура.

— А что это значит? — Виолетта была озадачена.

— Раньше это называли порчей, сглазом. Но теперь мы уже вышли на научный уровень и можем точно сказать, что это такое. У вас повреждена биоэнергетическая оболочка, я это чувствую. Вот здесь и вот здесь. — Она сделала неопределенный жест рукою.

— Вы мне поможете?

— А зачем же тогда ко мне ходит народ, голубка? Конечно, помогу! Но это дело непростое. Люди думают, что стоит прийти к экстрасенсу на один-два сеанса, как наступит полное выздоровление. Это абсурд! А у вас бытовая порча, самая сложная.

Тут я не выдержала:

— А разве другие порчи бывают?

Лола замолкла, как бы раздумывая, то ли ей обидеться и выгнать меня, то ли снизойти и объяснить невеже основы ее паранауки. Наконец она склонилась в сторону последнего и заговорила:

— Порчи бывают разные, в общем и целом их четыре вида. Первая — это из прошлых жизней. Это когда на человеке грехи его прошлых перевоплощений. Она встречается нередко, но чаще ко мне приходят люди с наследственной порчей. Это порча по линии близкого родства — родителей, бабушек и дедушек. Тут недавно ко мне на прием пришел мужчина с целым букетом заболеваний. Я провела сеанс ясновидения, и что, вы думаете, увидела? Стоит дед с топором, мимо проезжает телега с мужчиной и женщиной, и он их убивает! Из него в это время выходит сгусток отрицательной энергии в виде огненного шара, он взрывается над головой женщины — его дочери, матери моего пациента. Так дед-убийца наградил порчей и свою дочь, и всех внуков! Вместе с порчей на них напали болезни и неприязнь близких.

Лола раскраснелась и в порыве вдохновения прошлась по комнате: мы с Виолеттой слушали как зачарованные, хотя меня так и подмывало хихикнуть — очень уж она была забавна, точь-в-точь больная с маниакальным бредом, которую нам показывали в студенческие годы в Кащенко.

— Бывает еще земная порча. Это когда Земля сердится. Например, когда человек, побывав на месте землетрясения, начинает пить запоем. Когда Земля волнуется, она нарушает биологическое поле всего человечества. Земля обновляется и выделяет в свою оболочку ядовитую энергетику, а это пагубно влияет на человека.

Тут она победно оглядела нас, облизнула пересохшие губы и продолжила:

— Но у вас бытовая порча. Я это почувствовала. Это о вас кто-то думает плохо. Это женщина. И сейчас я ее увижу.

При этих словах Лола закатила глаза, подняла руки вверх, видимо, вводя себя в состояние некоего транса: потом она подошла вплотную к Виолетте и, уже с закрытыми глазами, каким-то загробным голосом, с завываниями, как в плохих фильмах, начала говорить:

— Вижу женщину… Она не молода, но и не стара… Где-то сзади прячутся двое детей… Я не могу их четко рассмотреть… У нее что-то в руках. Ближе, ближе — это фотография. Да, это фотография твоя, и на ней еще какой-то пожилой мужчина… Она желает тебе недоброе… Я чувствую, — тут она актерским жестом схватилась за сердце, — как ее злость выходит в атмосферу… Больно, больно! Какой у нее злой взгляд! Как ее зовут? На букву М… Майя… Марина… Нет, нет, Мария! — Тут ее как будто что-то толкнуло, она вышла из транса, открыла глаза и захлопала густо накрашенными ресницами.

Виолетта продолжала сидеть в кресле; выражение лица у нее было непроницаемое, но мне показалось, что ее страх куда-то испарился и она так же, как и я, чувствует комичность ситуации. Эта маленькая пухленькая женщина могла, конечно, быть ясновидящей, но больше походила на плохую актрису. Лола перешла на деловой тон.