Словом, с утра и всю первую половину дня она была если не милейшей женщиной, то, во всяком случае, человеком, с которым приятно и интересно общаться. Но к обеденному времени на нее нападало беспокойство, глаза начинали лихорадочно блестеть и бегать, пальцы рук судорожно сжимались и разжимались. Если мне удавалось не дать ей в этот момент от меня ускользнуть, то настроение у нее резко портилось, она становилась сварливой и раздражительной. Менялось и ее поведение: она переставала считаться с кем-либо, кроме себя самой, держала себя дерзко и вызывающе, и если с нами был Витя, он не сводил с нее в это время глаз, пытаясь предотвратить очередную дурацкую выходку.
Но чаще всего ей удавалось скрыться хоть на несколько минут, и она возвращалась к нам сияющая и довольная собой и жизнью. Вначале алкоголь оказывал на нее стимулирующее действие: глаза сверкали, речь становилась быстрой и эмоциональной, она часто и громко смеялась. Это все еще довольно терпимо, хотя справиться с ее капризами было непросто. Но обычно она на этом не успокаивалась и добавляла еще: как она умудрялась добывать и хранить спиртное — уму непостижимо, насколько я знаю, Витя и сам Николай Ильич с утра осматривали всю квартиру на предмет спрятанных емкостей с чудодейственной жидкостью, но тем не менее она регулярно напивалась, как бы бдительно за ней ни следили. Ей было достаточно нескольких рюмочек — и она уже собой не владела. Громким голосом она начинала рассказывать о своей жизни, выдавая такие подробности, которыми бы никто, тем более обладатель ее интеллекта, не стал бы делиться с другими в трезвом уме и здравой памяти.
Так, любимой темой ее откровений была импотенция мужа. Она об этом говорила столько, что я перестала уже ей верить, если о таких вещах говорят вслух и во всеуслышание, значит, для чего-нибудь нужно. В данном случае половое бессилие Николая Ильича было оправданием как ее пьянства, так и ее поведения в пьяном виде. А как я поняла, любимым ее занятием в таком состоянии было вешаться на первых попавшихся мужчин; чаще всего первым попавшимся оказывался Витя, который утаскивал ее из-под носа у возможных претендентов на ее тело, души у нее в такие моменты не существовало.
Отношения этих троих: мужа, жены и телохранителя — оставались для меня загадкой, над которой я не раз ломала себе голову. Я вообще обожаю разные интеллектуальные игры, но гораздо больше, чем решать какие-нибудь заумные кроссворды, мне нравится разгадывать тайны взаимоотношений между людьми. Это мое любимое времяпрепровождение. Мне доставляет огромное удовольствие незаметно, краем глаза наблюдать за каким-нибудь человеком, просто наблюдать и делать для себя выводы: кого он любит, кого ненавидит, кого боится. Даже наблюдая за поведением какого-нибудь служащего на обычном деловом совещании, можно сказать о нем очень многое. Почему он сел именно на это место, а не на тот стул, что ему предложила услужливая секретарша? В чьем направлении незаметно для него самого потянулась его рука, пока он внимательно слушает докладчика? Почему он весь напрягся, встретившись взглядом с приятной особой напротив? Зачем он после этого придвинулся, едва заметно, к своей соседке слева? Подобные вопросы я задаю себе автоматически, а ответы на них дают мне довольно ясную картину тех чувств, которые в данный момент испытывает выбранный мною объект.
Так вот, несмотря на все мои усилия, мне не удалось докопаться до сути взаимоотношений этих троих. Одно было ясно: Витя не просто охранник из «Алекса», нет, он работал непосредственно на Аргамакова и приставлен им к своей жене. Был ли он только телохранителем или, как и Кевин Костнер в известном фильме, играл еще и другую, более важную роль? После знаменательного эпизода в подмосковном пансионате я не раз встречала его в комнате хозяйки в самое неподходящее время. Какие обязанности он там выполнял? И если он действительно был ее любовником, то была ли это целиком ее инициатива или сам Аргамаков скрепя сердце согласился на это, предпочитая меньшее зло? Могло быть и так, если, конечно, он на самом деле страдал бессилием, как утверждала Виолетта. Тогда вся ситуация очень походила на завязку классического французского фильма с криминальным сюжетом. Там жена и любовник убивают мужа-импотента, а потом выясняется, что жена ни в чем не виновата, ее обожаемый муж сам привел к ней в постель молодого негодяя ради ее же здоровья и благополучия. Или нет, я что-то спутала, жена и любовник пытаются убить мужа-импотента, но у них ничего не получается, и муж вылечивается, но все равно погибает… Ах нет, это уже другой фильм, с Роми Шнайдер. В любом случае такая ситуация чревата трагедией — или я слишком много насмотрелась фильмов?
Наутро, проспавшись, Виолетта опять выглядела свежей как ясное солнышко, и с ней снова было приятно общаться как с нормальным человеком. Казалось, она ничего не помнила о вчерашнем — или делала вид, что не помнит. Она снова бывала блестящей и обворожительной, и именно в эти светлые моменты она чаще всего рассказывала о себе.
Эту информацию она мне выдавала, конечно, не просто так, ей было крайне любопытно узнать кое-что и обо мне, я ей явно представлялась натурой загадочной, она никак не могла меня классифицировать, а у нее в трезвом состоянии мышление было четким и логическим, недаром она собиралась поступать на мехмат. Я была ей непонятна: не замужем и в то же время не произвожу впечатления несчастной, работаю в фирме брата — и вроде бы не работаю, да и брат ли он мне? Я уже преуспела в том, чтобы увертываться от разговоров обо мне самой, — я их не люблю, но с ней даже мне было справиться сложно, и кое-что обо мне: о моем кратком замужестве, двух институтах, смерти папы, маме в Америке — она смогла выведать. Я же узнала о ней гораздо больше.
Семья Виолетты переехала в Горький вскоре после ее рождения; до сих пор ее родители с младшим братом, очень болезненным мальчиком, жили в паршивой квартире типа «хрущобы» на пятом этаже без лифта. Насколько я поняла, Аргамаков обещал улучшить их жилищные условия, но ничего предпринимать в этом отношении не спешил — очевидно, считал, что таким образом, через близких, держит Виолетту в своих руках. Собственно говоря, Виолетта не была от рождения Виолеттой, родители назвали ее Валентиной, но уже девочкой она была хороша, как экзотический цветок, и кто-то из родственников прозвал ее Виолочкой; это имя прижилось, и, получая паспорт, она официально переменила имя.
Семья ее жила очень небогато, хотя родители баловали Виолетту и изо всех сил старались получше одеть свою красавицу дочь. Тем не менее она с детства поняла, что так, как они, она жить не хочет, и единственное, что ей может в этом помочь, — ее внешность. С раннего возраста она привыкла ухаживать за собой, понимая, что умных женщин много, а красивых — единицы. На что она рассчитывала? Трудно сказать. Профессия валютной проститутки тогда еще не была в моде, да и какие иностранцы могли быть в закрытом городе Горьком? О фотомоделях и конкурсах красоты тогда еще никто не слышал. Ранняя юность ее пришлась на годы застоя, когда у красивых женщин еще не было такого выбора профессий, как сейчас. Стать актрисой? Но только романтики считают, что смазливая мордочка и идеальная фигура могут заменить талант, а Виолетта четко себя оценивала и зря не обольщалась. К тому же жизнь актрисы не сахар. Ей оставалась только одна профессия — жены. Собственно говоря, женою богатого человека она в конце концов и стала, но счастья, правда, это ей не принесло.
Но, прежде чем пуститься на поиски мужа, она решила получить образование. Данные у нее к тому были — в школе она училась блестяще. Но с мечтой о Москве и об университете пришлось проститься — когда ей исполнилось шестнадцать лет, в семье появился еще один ребенок. Родители ее к тому времени были далеко не молоды, и мальчик родился больным, у него оказался детский церебральный паралич. Мать посвятила себя уходу за сыном, и материальное положение семьи резко пошатнулось. Виолетта вынуждена была пойти работать и поступила в вечерний институт.
