Ноэль снова пришлось бороться с приступом тошноты. То, что Тень показала ей, не было Ткачеством. Ноэль бы не смогла повторить такое волшебство. Гретчия не ошибалась, утверждая, что магия этой женщины коренилась в Пустоте. Теперь Ноэль в этом убедилась сама. Взяв себя в руки и стараясь говорить спокойно, она спросила:

– Почему он ослабнет? Мне казалось, существом с оборванными связями проще управлять.

Ноэль почувствовала, как Тень улыбается, направляясь к лестнице. Она больше не передвигалась прыжками и даже подволакивала ноги.

– Да, управлять такими проще, – ответила Тень, – но и умирают они скорее. Нити дают жажду жизни, которая по инерции мотивирует Разрушенных. Без них процессы разрушения ускоряются. Этот жрец, например, проживет в лучшем случае неделю.

Ноэль почувствовала, что с третьим приступом тошноты может и не справиться, поэтому выпалила первое, что пришло на ум:

– Смотрю, ты ужасно устала… Ткачество сильно утомляет, да?

Тень снова улыбнулась.

– Представляешь, – произнесла она, – ты первая, кто меня об этом спрашивает…

Ее шаги зашлепали по ступеням вверх. Третий этаж оказался похожим на второй. Тень продолжила подниматься, но ответила только на пятом:

– Да, разрывать Нити утомительно. Но гораздо сильнее изматывает общение с тобой. Хотя… – Она направилась к окну – точно такому же, как то, что было ниже, но на этом сохранился железный переплет. – Эта усталость стоит того. Видишь ли, у меня никогда прежде не было сестры по Нити.

Ноэль промолчала, поскольку опасалась, что на этот раз она не сможет правдоподобно солгать. Теперь ее по-настоящему замутило.

Тень не могла быть ей родней по Нитям. Нет. Как это возможно?

Тень, к счастью, не заметила этих мыслей и продолжила как ни в чем не бывало:

– Меня несколько дней не будет: король дал мне задание, на которое потребуется вся моя магия. По окончании у меня какое-то время не будет сил тебя найти… но я отдохну и вернусь. Или… – Она дошла до окна и остановилась. Закрыв глаза, она прижалась лбом к холодной решетке. Ноэль показалось, что ей стоит ужасных усилий договорить свою мысль. Тень вздохнула, словно железная прохлада принесла ей облегчение.

– …Или ты можешь сама ко мне прийти, – сказала Тень, вновь открыв глаза, и тут Ноэль не смогла сдержать вскрика ужаса.

Теперь они поднялись выше, и внизу была все та же армия Разрушенных, но отсюда были видны и другие улицы бывшего города. Их были десятки. И каждая, насколько хватало глаз, была заполнена Разрушенными. Они выстроились в ряды и ожидали приказа, и в их напряженных позах чувствовался голод.

Тень повернула голову на восток, где над темно-синим горизонтом взошла бледная луна. В той стороне простирались бескрайние пастбища за окраиной Познина.

Кое-где дымились костры и шевелились неразличимые фигуры.

– Там король, – объяснила Тень. – Он живет с разбойниками, пока я тут вожусь с Разрушенными. Когда вернешься сюда, не ходи к нему. Он милосерден, но этого не скажешь про его армию. Это похотливые ублюдки, их надо опасаться. Иди сразу ко мне. Я буду ждать тебя, сестра. Я буду ждать… – Тень зевнула так, что в челюсти что-то хрустнуло. – Теперь прости. Мне надо завтра продолжить Разрушение, а перед этим придется отдохнуть. Мне предстоит разрушить еще столь многих… Ах да, чуть не забыла, – Тень стряхнула с усилием зевоту и даже как будто слегка оживилась. – Я хочу поблагодарить тебя, Ноэль. Имена и всякие другие интересные подробности в твоей памяти порадовали короля. Без тебя он не доверил бы мне завтрашнее дело. Так что спасибо.

О чем она?

Ноэль боялась спросить. Ее охватил жгучий страх.

Что она наделала? Какие имена выудила Тень из ее памяти? Что король собирался с ними делать?

Познин расплылся перед ее взглядом, как огоньки за мокрым стеклом, и Ноэль очнулась в собственном теле, но вместе с ней в явь просочился новый безымянный кошмар.

– Ноэль, просыпайся, ну давай же!

Ноэль вскочила. Сердце колотилось так, словно она сутки бежала от погони, словно за ней гнались Разрушенные, словно они уже впились в нее, словно…

Она сфокусировала взгляд и увидела Сафи. Ее Нити были желтыми от тревоги. Но почему так ярко?

Ах да, Сафи пришла не одна. Рядом была Иврена.

– Что случилось? – Ноэль оглянулась, думая увидеть Разрушенных или солдат.

– Ты говорила во сне, – объяснила Сафи.

– А… такое бывает, – пробормотала Ноэль и покраснела.

– И мы не могли тебя добудиться, – добавила Иврена.

Сафи плюхнулась на землю рядом с Ноэль, скрестив ноги. Иврена изящно опустилась с другой стороны. За журчащим ручьем занимался ярко-розовый рассвет.

Лица Сафи и Иврены были мокры, и Ноэль только сейчас осознала, что ее одежда тоже насквозь мокрая от росы. Сколько она проспала? Сколько Иврена и Сафи слушали ее бормотание, сколько пытались разбудить?

Голова кружилась, мышцы ныли, как не бывает после сна. Потому что это был не просто сон…

– Ноэль, что с тобой творится? – Сафи озабоченно заглянула ей в лицо, Нити стали болотно-зелеными. – Ты говорила по-номацки, и я знаю, что это не просто кошмар. Не ври мне.

Ноэль подобрала колени к груди и положила на них подбородок. Придется все рассказать Сафи, и лучше прямо сейчас. Хорошо бы Иврена при этом не присутствовала, но выбора не было.

– Кукловод, – произнесла она, уставившись на свои пальцы, пытаясь не думать о том, что Иврена сидит рядом, слушает и осуждает.

И чем дольше Ноэль смотрела на свои пальцы, тем явственнее представляла намотанные на них Нити. Так что она спрятала пальцы между коленей и невозмутимым голосом Гретчии принялась пересказывать все, что успела узнать о Ведьме-кукловоде, а затем рассказала обо всех последних снах.

Но кое о чем она умолчала.

О благодарности Тени. Ноэль сама не понимала, что та успела выудить у нее из памяти. Зачем говорить о том, чего не знаешь?

И тут же у нее в груди похолодело. Она, конечно же, лгала себе. Она решила промолчать из трусости. И из стыда.

Контролируй речь. Контролируй ум.

Далекие слова матери кружили в голове, как стервятники, пока она пересказывала сновидения сестре и монахине. Контролируй. Контролируй!

– И это происходит наяву, – подытожила она, закончив описывать Познин. – Я видела армию Разрушенных и оборванные Нити. Кроме того, там тысячи разбойников. Десятки тысяч… – Ноэль подняла взгляд на Сафи, бледную, как вчерашняя луна, а затем посмотрела на Иврену.

Та нахмурилась, почти как Мерик. Ее Нити подрагивали от беспокойства.

Вздохнув, Сафи спросила:

– Почему ты не рассказала сразу, как видения начались?

– Я думала, что брежу… или схожу с ума.

– Даже про такое мне следует говорить. Нам обеим, – поправилась Сафи, кивнув на Иврену. – Мы бы не покинули тебя, даже если бы ты свихнулась.

– Тем более что всего за два дня тебе пришлось столько всего пережить, – кивнула Иврена. – Попробуй вспомнить, что еще ты видела? Вдруг ты пропустила что-то важное.

– То есть вы обе мне верите?

– Еще бы! – воскликнула Сафи, а Иврена грустно кивнула.

– Я и раньше слышала про армии Разрушенных, – произнесла монахиня. – Они как-то связаны с человеком, который называет себя королем и собирает разрозненные шайки разбойников где-то в Аритвании. Кукловод тебе что-то про него говорила?

– Да, – выдохнула Ноэль, пытаясь в точности вспомнить слова Тени. Стыд ее отпустил. Теперь внутри появилось другое чувство – куда более приятное. Ей показалось, что это гордыня, и от одной этой мысли стало противно – слова матери тут же всплыли на поверхность.

Гордыня – худший враг Ведьмы Нитей. Чем больше ошибок совершаешь, тем меньше гордыня над тобой властна.

Гретчия повторила ей это не меньше тысячи раз – когда Ноэль не удавалось создать камень или вспомнить, что значат разные цвета Нитей. Она так часто это слышала, что слова впились в память и возвращались каждый раз, как она совершала ошибку.